Глава пятая

Глава пятая

Седые волосы и след стального острия на скуле придавали лицу егеря жесткое выражение. Редко кто видел теперь его улыбку.

Много событий произошло после той трагической ночи на берегу. Суд. Разборы с бандитами. Досужий Сильвер из недомолвок и вранья соорудил для зятя пьедестал темного человека. И после того, как однажды отъезд егеря в больницу в облцентр совпал с убийством крупного бизнесмена, егеря за глаза иначе, как киллером, никто и не звал.

По этой ли причине, по какой другой, но поголовье браконьеров в районе резко пошло на убыль. На оставшихся Венька теперь смотрел сквозь пальцы.

Последние годы егеря больше, чем браконьеры, донимали бродячие собаки. Сбившись в стаю, они усеивали костями косуль, зайцев, барсуков охотничьи угодья. Случалось, стая попадала под выстрелы. Но опять и опять пополнялась новыми выброшенными на улицу собаками.

Доходили до егеря слухи, что водит стаю белолапая волчица. Венька не признавался себе сам, что только это и удерживало его от разгрома стаи. Он знал, как это сделать. По глубокому снегу выгнать стаю из леса в степь и там, как в тире, расстрелять ее со снегоходов.

Впервые мысль о том, что стая мстит ему лично, возникла у егеря прошлой зимой. Тогда, в начале февраля, по угодьям волной прокатилось лисье бешенство. Далеко в степи на ометах соломы егерь набросал куски мяса, начинил стрихнином. А недели две спустя рано утром ему позвонил домой председатель колхоза. Попросил срочно-пресрочно подъехать. На свиноферме, куда часто заглядывала стая, все и стряслось. Когда егерь туда подъехал, там уже находилось все начальство. Глава районной администрации, начальник милиции, новый прокурор, главный ветврач, сам предколхоза. Скорбно склонив головы, они стояли вокруг еще парившей на снегу в калде грязнобелой туши хряка. Остекленевшие глазки в венчиках опушенных инеем ресничек глядели на мир с мертвым прищуром. Будто дразнил обступивших людей кончик прикушенного языка. Краса и мощь, импортный производитель, купленный в Голландии шефами-нефтяниками, откинул элитные копыта. В других углах калды, уткнувшись рылом в снег, валялись еще несколько сдохших хряков.

— Чем обкормили, мать вашу?… — кричал на понурившегося преда начальник милиции. — Весь твой колхоз столько не стоит, сколько этот производитель. Кто за ними ходил!?

Начальник милиции краем глаза глянул на посиневшего на ветру худого паренька в очках, нового прокурора. За два года тот успел своими протестами на действия начальника милиции пошатнуть его авторитет. И теперь полковник Штырлин рыком желал произвести на прокурора впечатление. Но тот ежился, шмыгал носом и ковырял носком сапога снег.

— Петруч… Генералов за ним ходит, — мотнул председатель головой в сторону стоявшей поодаль фигуры в черном халате. — Петро, иди-ка сюда!

— Драссте. — Щетина и спекшиеся сухие губы подошедшего выдавали его с головой. Он остановился, по-военному прижав руки к бедрам, глядя сквозь собравшихся пустыми глазами.

— Ну, допился до тюрьмы, мудила, — рявкнул начальник милиции. — Чем ты их потравил!?

— От мудилы слышу, — нервно проговорил Петруччио.

— Что ты сказал? — Полковник Штырлин подошел к нему вплотную.

— Чо слышал!

— Да я те… Я тте!..

— Ты, Генералов, не грубиянничай, — прикрикнул пред. — Тя спрашивают, чем кормил их на ночь.

— Он у меня в другом месте ответит, — чувствуя за спиной улыбки, взлютовал полковник. — Пятнадцать суток за пьянство на рабочем месте.

— Как вас зовут? — вмешался прокурор.

— Петр. По отчеству Алексеевич.

— Петр Алексеевич, вы давали этим животным мясо?

— Никакого мяса, дробленку запаривали, комбикорма. А мясо? Кто нам его дал?

— А вот это откуда, не скажете? — Прокурор пнул полуобглоданную кость с налипшим снегом. Присутствующие сгрудились, разглядывая розоватую, с белыми царапинами от зубов кость.

— Не знай, не давали.

— Николай Иванович, — повернулся прокурор к главврачу санэпиднадзора, румяному, улыбчивому лет сорока живчику в норковой шапке, — обратите внимание. На кости пристыл порошок. Возьмите на анализ.

Когда чины уже рассаживались по машинам и клацали дверцами, начальник милиции приспустил стекло, поманил преда.

— Где ты нашел этого алкаша?

— Мужик Натальи Генераловой. Бывший офицер. Да вы должны знать ее, детсадом заведует, — полушепотом сказал пред, косясь на стоявшего у туши Петруччио.

— За пьянство выгнали?

— Был судим за кражу.

— Уголовников всяких понабрал. Каким местом думаешь? Поехали!

Петруччио подошел к коченеющей туше, пнул в рыло:

— Ну нажрался!

Выяснили, один из стогов соломы, на котором егерь разложил куски отравленного мяса, тракторами волоком притащили на ферму. Стрихнин на кости и множество следов собачьих лап не оставляли сомнений для иных толкований. Стая стащила вниз мерзлое мясо. Самый жадный пуделишко первым хватнул и тут же околел. Стая ушла. Выпущенные утром на променад хряки наткнулись на мясо со стрихнином…

Тогда-то у егеря впервые мелькнула нелепая мысль: «Они нам, людям, мстят…» Сбоку на свежем снегу отчетливо отпечатался широкий разлапистый след. Он не мог спутать его ни с каким другим. Стаю водила Найда.

После этого разъяренный предколхоза раз пять устраивал облавы на отравителей хряков. Убили трех собак. Волчица увела остальных в дальние леса. Всю весну и лето о стае не было ни слуху ни духу. Глубокой осенью, уже по снегу, комбайнеры, доубиравшие подсолнух, наткнулись на свежие кости косуль…

С этим разбоем надо было кончать. Но находились неотложные дела, и егерь все откладывал облаву.