Глава восьмая
Глава восьмая
После той ночи в детсаде Венька не находил себе места. Будто шальным течением сносило его туда, где могла быть Наталья. Будто невзначай сталкивался с ней Венька то в библиотеке, то на почте. «Хорошо в городе, — вздыхал егерь. — Люди в одном подъезде годами живут и друг друга не знают. А тут деревня. В одном конце села молодухе вслед посмотришь, на другом скажут: двойню от тебя родила… Из-за чего она на меня так разобиделась?…»
Как-то вечером насмелился, заглянул в садик. Наталья увидела, с лица сменилась:
— Что случилось?
— Так, — замялся егерь. — Вовку в садик оформлять, узнать хотел, какие справки, документы… Наташ, постой сказать надо.
— Ну что, что мне можешь сказать? — Голос надломился, серые глаза, полные слез, на егеря сверкнули. Выскочил на улицу, огляделся, шапку кврху подбросил: «Любит она меня, любит!» Дня через два увидел, как она с мужем под ручку откуда-то шла. Петр в новой ондатровой шапке, кожаной куртке наклонялся к ней, говорил что-то, она встряхивая челкой, смеялась. Приехал домой, Танчура обеспокоилась:
— Ты что такой серый? Давай давление измерим. Опять сердце?
— Нормально все.
— Суп наливать?
— Потом.
— Давай давление померим.
Хлопал дверью. Шел в голубятню. Будто там можно было среди голубей замешаться. От себя спрятаться. Краем уха слышал егерь, будто возила Наталья мужа в город. Вшили ему там «торпеду». А еще недели через две встретился ему Петруччио на дороге вдугаря пьяный. И опять его жаром окинуло: «Как она с ним в одном доме ест, разговаривает, стирает, спит с ним?…»
В марте, в сумерках с весенней просинью, возвращался егерь из Черновки. У села фары вырвали из темноты женскую фигуру на обочине. Сердце екнуло: «Она!»
— Садись, станишница, подвезу, — дурацки выкрикнул Венька.
— Спасибо, сама дойду.
Выпрыгнул из машины. Догнал, схватил за рукав. Чуть не насильно затащил в кабину. Развернулся и покатил прочь от села, от огней блескучих, от глаз едучих. Наталья ни слова, ни полслова.
УАЗ серым волком через мост на крутой речной берег выскочил и понес их в синюю степь, к темному горизонту. На обтаявший ковыльный бугор выскочили. Венька мотор заглушил. За руку свою драгоценную добычу взял. К ладошке холодной губами прижался. Глаза поднял. У нее все лицо от слез блестит. Какой такой-сякой конструктор двигатель между шофером и пассажиром в кабину запятил. Самому бы ему, паразиту, с любимой женщиной в такой кабине всю жизнь без остановок ездить. Выскочил егерь из салона, обежал, открыл дверцу с ее стороны. Подхватил Наталью на руки. Целовал соленое от слез лицо, чувствовал губами, как вздрагивают ее ресницы под поцелуями:
— Наташка моя, Наташенька, Наташа… — И все другие слова будто из памяти выскочили.
— Постой, Вень, отпусти, у меня голова кружится. — Сама обнимала за шею, тыкалась холодными губами в ухо.
— Тебя отпусти, еще убежишь, — просипел, откашлялся.
— Куда я теперь от тебя убегу? — Голос обреченный, дрожливый. — Мочи нет как соскучилась.
— А чего ж тогда плачешь?
— Люблю, дура, я тебя и ничего с собой поделать не могу.
Венька упал в снег на колени, целовал руки, пуговицу на пальто.
Наталья тоже опустилась на колени, гладила его по лицу:
— Ты, Веньк, как мальчишка. Совсем маленький.
— А эт, Наташ, плохо, да?
— Тебе потом будет плохо. Отвези ты меня, дуру, назад и никогда на меня внимания не обращай, а только на свою молодую жену.
— А что плохого-то, Наташ? Дай, я тебе под коленки полу подстелю, а то застудишься.
— Венька, Венька, — обхватила его за шею и заревела по-бабьи в голос:
— Венька, Венька, что мы с тобой творим.
— Что, Наташенька, что мой колосочек, соплюшечка моя слезокапая? Я тебя Наташ, люблю. Сильно-пресильно. Наташ, слышишь?
— А? Поцелуй меня. Еще…
Луна заливала степь неживым светом. Дул волглый ветер. Они были вдвоем на этой продутой ветрами земле. Стояли друг перед другом на коленях, будто просили прощенья. И снежок под их коленями протаял до земли:
— Вень?
— Наташа?
— Я тебя так люблю, мой хороший, до самого последнего твоего волосочка.
В салоне машины Венька рукавом куртки вытирал ей мокрые колени, грел дыханием. Наташа целовала его нагнутую голову.
— Наташ, я тебе хочу подарить букет. Дай руку. — Положил ей на ладонь крохотные травинки, которые нашел под снегом. — Угадай, чем пахнут.
— Весной они пахнут, мой хороший. Еще землей талой.
— Не-а, они тобой, Наташ, пахнут. Колготки-то на коленках какие мокрые. Давай, я отвернусь, а ты сними. Просушим на капоте.
— Не отворачивайся. Я тебя, Вень, ни капли не стесняюсь. Перед мужем всегда стесняюсь. А с тобой наоборот. Хочу, чтобы ты на меня смотрел. Ты любишь меня?
— Да.
Да, будут жить долго, счастливо и несчастливо. Будут в их жизни другие встречи. Но никогда они не испытают того, что случится с ними в ту ночь на холме в блестевшем под луной прошлогоднем ковыле.
Он не обрушился на нее, как ливень на сухую землю, не вспыхнул, как лесной пожар от раскаленной лавы. Из прикосновений вешних травинок, поцелуев, слов, комочка мокрых колготок возникли светящиеся серебряные ступени, которые вели их все выше и выше. Туда, откуда лился божественный, омывающий души свет. Еще немного и эти двое сами заговорят языками человеческими и ангельскими и познают ЛЮБОВЬ. Навсегда избавятся от страстей и страданий. Но уже ходили под ним раскрытые навстречу женские бедра. И бросались они вниз, в бездну страсти.
Возвращались под утро. Все было бело. Деревья, заборы, крыши осыпал иней. Было тихо, бело, безмолвно. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова.
Венька остановил машину у церкви. Разрушенный храм страдальчески глядел на них провальными глазницами. Наталья чмокнула Веньку в щеку и пошла.
— Наташ, — шепотом позвал он, — забыла, — протянул ей на ладони темный комочек.
— Что это?
— Колготки твои… высохли.
Своим ключом Наталья открыла дверь. Не стала включать свет, на цыпочках пошла в спальню. Ойкнула, запнулась о что-то мягкое. На полу валялся муж. «Раскодировался. Опять все сначала… Господи!»
Егерь оставил УАЗ во дворе райузла связи. Потихоньку прокрался в дом. Ощупью стал раздеваться. Но тут щелкнул выключатель. Посреди комнаты в ночной рубашке стояла Танчура.
— Не кричи, Вовку напугаешь. — Егерь посмотрел на ее мокрое от слез лицо и отвел взгляд.
— Не стану я, Вень, больше кричать, — прошептала Танчура. — Не стану, ничего не стану.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
Глава восьмая
Глава восьмая Мистер Ньютон быстро сменил костюм и сбежал вниз по лестнице. Из-за задержки, связанной с переодеванием, он опаздывал на работу, и это его отнюдь не радовало. Райс, Тэд и Эмили попрощались с ним и отправились в школу, но мистер Ньютон почти не обратил на это
Глава восьмая
Глава восьмая Регина и Флойд ждали этого дня много недель. Их ждал домик у озера, и все, что им было нужно — это поехать туда и затаиться ненадолго, пока мистер Брилло не придет в отчаяние от тоски по Мисси и не заплатит за ее возвращение. Вот только проблема была в том, что
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Глава восьмая
Глава восьмая — Але-гоп!..… — скомандовал отец.Георгин не понял.— Ну! — повторил отец, чуть дернув за поводок. — Але-гоп!Георгин опять не сообразил, чего от него требуется. Он восторженно смотрел на отца и мотал обрубком хвоста.— Ну давай! Давай!Георгин застонал от
Глава восьмая
Глава восьмая Стая металась в поисках корма. Голод еще засветло опять погнал собак на свиноферму, где прошлой ночью они полакомились говяжьим гуськом. Сбудься все проклятия Подкрылка, понявшего кто сожрал его гусек, псы бы обожрались стрихнином, заразились чумой,
Глава восьмая
Глава восьмая Дымка чувствовала себя очень неуютно. Она вернулась к миссис Джонс, но там была и Эми. Она не понимала, что происходит. У миссис Джонс теперь есть Чарли, так зачем Эми привела её сюда? Хотя было очень приятно снова почувствовать, как миссис Джонс держит её на
Глава восьмая
Глава восьмая Усатик встревоженно обнюхивал незнакомую комнату. Он не понимал, что происходит. Его принесли в коробке, и ему это очень не понравилось: котёнок скрёб и царапал картон, мяукал и шипел, а его мотало туда-сюда. Потом его выпустили наружу, и он оказался в новом
Глава восьмая
Глава восьмая Спустя неделю Грейс сидела в новой комнате, которая была намного больше старой. Она никак не могла закончить распаковывать вещи, просто не получалось собраться с силами. Мама настойчиво повторяла, что нужно завершить начатое, но девочка каждый раз невольно
Глава восьмая
Глава восьмая – Они не сказали тебе, кто его забрал? – с негодованием спросила мама.– Я понимаю, почему нет. Мы ведь сами отдали Элфи. Это было бы нечестно по отношению к новым владельцам, мы бы взяли их штурмом и забрали его, – заключил папа.Мама вздохнула:– Как
Глава восьмая
Глава восьмая – Джесс! Джесс! – Хлоя сбежала вниз по лестнице.В её голосе слышалось нарастающее волнение. Собаки нигде не было видно. И Уилла тоже. У девочки появилось странное, неприятное чувство, как будто она знает, где они.Последние несколько дней брату пришлось
Глава восьмая
Глава восьмая Наступило утро, и в сарае становилось всё светлее. Пират заметил, что солнечный свет проникал внутрь не только из-под двери. А вдруг где-то наверху есть открытое окно или дырка, через которые можно выбраться наружу? Наверное, они слишком высоко, гораздо
Глава восьмая
Глава восьмая Милли прокралась через запущенный сад и еле-еле выбралась под расшатанным деревянным забором. Она обернулась: никто за ней не гонится. И всё равно надо как можно скорее отсюда уходить. Она сама найдёт Тайю. Милли пошла по тротуару, насторожённо
Глава восьмая
Глава восьмая Люси и Иззи договорились, что после школы побегут домой как можно быстрее. Когда они прибежали на свою улицу, Люси увидела на дороге маму: она несла что-то большое, и похоже, это была та самая коробка, в которой привезли Фиалку.Люси похолодела от ужаса:
Глава восьмая
Глава восьмая Зои с улыбкой наблюдала, как Бекка обнимала довольного Батончика, который вертелся и не мог усидеть у неё на руках. Но тут же с грустью подумала, что, значит, Крошку заберёт кто-то чужой и она не увидит, как малышка вырастет и превратится в красивую