Глава пятая
Глава пятая
В этот момент Вовка увидел…
…странного мужика и здоровенную разномастную собачину на веревке.
«Вылитый кактус», — подумал Вовка, разглядывая мужика.
Мужик, действительно, был похож на кактус, который уже много лет выращивала мама. Она все ждала, когда его мясистый пузатый ствол украсится необыкновенным пурпурным цветком.
У мужика же из колючей зверской щетины торчал такой пламенеющий нос, словно кактус, на который натянули гремящие на ветру брезентовые штаны и клетчатый пиджачок, уже зацвел.
— Э, космонавты! — сказал он, маня мальчишек малиновой сарделькой пальца, тоже покрытого черными колючками. — Собачкой не интересуетесь? Оригинальный экземпляр.
Экземпляр сидел на снегу, широко расставив кривые кудлатые лапы, и смотрел на мужика, как оштрафованный пешеход на постового. Изредка он длинно, по-коровьи, вздыхал.
— А какой породы? — спросил Резус.
— Ды-ды-ды-доберман! — стуча зубами ответил продавец.
— Ха! — не поверил образованный Резус. — Доберман — гладкошерстный! А этот вон какой волосатый.
— Сам ты волосатый! — буркнул мужик, скрипя по снегу растоптанными кедами. — Все ты знаешь! Менделеев, тоже мне…
— У добермана морда длинная, а этот вон какой широкомордый, — не унимался натуралист.
— Ба-ба-ба-банан-то вынь! — сказал Кактус.
— Какой банан? — не понял Резус.
— Из уха! — рявкнул Кактус. — Какой же это ды-ды-доберман? Ды-дыберман гладкошерстный, а это? У тебя что, глаз нет? Разве это доберман?
— Но вы же сами сказали…
— Бо-бер-ман! Не д-ды-доберман, а бо-боберман! Сечешь разницу? Порода такая про-продуктивная. Тьфу, перспективная…
— Я про такую породу никогда не слышал! — загоняя очки повыше, на фигушку носа, сказал Резус. — Доберман — это да! Доберман-пинчер, например…
— Сам ты пи-пи-пинчер! — возмутился Кактус. — Академик нашелся! Смотрите на него, породу отличить не может! Смотри сюда! То доберман-пинчер, а это бо-бо-боберман! Совсем другое дело!
— Я про такого не слышал!
— Мало ли что! Порода новая! Бо-бер-ман — на букву «б», понял? Боберман. И не это, не пинчер, а как это… Во! Стюдебеккер! Уникальная собачка! На весь город один экземпляр!
— Единственный? — переспросил Вовка.
— Но! Не сойти с места! Второго такого нет, хоть с фонарем ищи! — поклялся Кактус. — Потому и стою тут, как три тополя на Плющихе… Порода уникальная! Продуктивная! Тьфу, перспективная! Никто в ней не смыслит ни шиша! Соображали бы в собаках — с руками бы оторвали! За любые деньги.
Боберман поглядел на Вовку исподлобья. Подвигал мохнатыми бровями и отвернулся. Потерял к мальчишке интерес.
— А что он умеет? — спросил Вовка.
— Что хошь! Чему научишь, то и будет уметь! Он толковый. С ним хоть на охоту, хоть на рыбалку, хоть на выставку. Не подведет! Одно слово — бо-боберман!
— Так что он сейчас, еще необученный? — полюбопытствовал Резус.
— Ну! Рядовой! — подтвердил Кактус. — Сам же видишь — щенок.
— Так он что, еще расти будет? — ахнул Вовка.
— Как захочешь! — уверил мужик. — Хошь большую собаку иметь — ну то есть для солидности, — корми кашей! Хошь маленькую — не давай ни крошки. Усохнет! Он же этот, как его, стюдебеккер, — сам понимаешь! — Мужик заговорщицки подмигнул. — В общем, оригинальная собачка! Бери, не пожалеешь! Дешево отдам.
— За сколько примерно? — приценился Вовка.
— А сколько у тебя есть? — заинтересовался Кактус, и оригинальная собачка тоже заинтересованно подняла морду.
— Три рубля.
— Покажи!
Вовка вытащил трешку.
— Эх! — торопливо сказал мужик, сгребая деньги. — Себе в убыток. Но уж больно вы мне, космонавты, по душе. Владей!
Он сунул веревку, заменявшую поводок, оторопевшему Вовке.
— А документы? — слабо вякнул Резус.
— На что ему документы? — удивился Кактус, торопливо пряча деньги в кепку. — У него же вся биография на лице, извиняюсь, на морде написана!
— Для щенков…
— Да ты что, пионер?! Разве щенки от документов заводятся? Гы-гы!
— Вы меня не так поняли… Чтобы породистые были…
— Будут! — уверил Кактус. — Любые будут! Хошь — бульдоги, хошь — носороги! От этого — любые будут! Ну, а сильно подопрет — в милицию сходи! Там ему моментом паспорт оформят. Порода редкая… Привет!
— А зовут-то как? — крикнул Вовка в спину мужика, который уже ввинчивался в толпу.
— Зовут? — выдернулась откуда-то уже издалека, из-за прилавков, его колючая рожа. — Зовут, эта… Герой! Во! Можно по-родственному — Гера! В общем, Георгин!