Глава двадцать четвертая. Самый ужасный день

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава двадцать четвертая. Самый ужасный день

До позднего вечера я бегал по берегу, выспрашивал у рыбаков и байдарочников – не видели ли они моего друга. Никто не видел. Тогда я предположил маловероятное – а что если Дым не выдержал моего почти двухчасового отсутствия и, против своей воли, ведомый преданностью мне, побежал по берегу в сторону, куда я уплыл с девчушкой? А, увидев байдарку у моста, пошел по моим следам в деревню, но каким-то образом мы разошлись? Мог же он потерять след и свернуть не на ту улицу?! Эта нелепая ситуация настолько втемяшилась мне в голову, что я сел в лодку и еще раз сгонял к мосту, по пути то и дело выкрикивая имя своего капитана. Но и мальчишки (всего двое, самых стойких), оставшиеся на мосту, не видели Дыма.

В невыносимо тяжелом состоянии, с трудом ворочая веслом, я преодолел расстояние до стоянки и обессиленный лег перед палаткой. Все мои поиски прошли впустую. Но потом я подумал: в конце концов куда бы Дым ни убежал, обратную дорогу он найдет всегда. Небо, к счастью, чистое, дождя не предвидится, его следы не размоет, а чутье и память ему не занимать. Единственная неприятность – темнота. Надо разжечь костер, чтобы моему другу было легче ориентироваться, когда он подбежит к реке.

Я подошел к месту, где был костер, и вдруг среди пепла увидел загадочную фигуру из головешек – нечто похожее на «запечатанное письмо» в игре «городки». Что за странная фигура? Что она означает? Случайное изображение или дело чьих-то рук? Пребывая в нервном возбуждении, я сразу заподозрил в фигуре скрытый умысел, но потом встряхнулся и осадил себя: – Не выдумывай всякую чушь! Подвинти мозги! Будь как Дым – он никогда не теряет разум!

Я запалил большой костер – наверняка, вдоль берега его было видно за несколько километров. И просидел около него всю ночь, в ожидании Дыма. Заслышав какие-либо шорохи, я вскакивал и звал своего друга, но когда смолкало эхо, стихали и шорохи. Несколько раз мне мерещилось – вон он бежит по берегу, у самой кромки воды, даже различимы светящиеся глаза…

– Дым! – восклицал я и устремлялся ему навстречу, но попадал в темную пустоту. Светящиеся глаза оказывались всего лишь светляками в траве.

С рассветом мое напряженное ожидание как-то притупилось и я решил взглянуть на случившееся более взвешенно, и прежде всего, внимательно осмотреть стоянку.

Первое, что я обнаружил, это следы от мужских ботинок и рядом отпечатки собачьих лап – местами рытвины с метками от когтей и вырванные куски дерна. Меня прямо бросило в жар – в лагере явно произошло какое-то сражение! Наверняка, Дым боролся с какими-то нападавшими, а поскольку он легко не сдается, борьба была тяжелой и долгой – слишком много следов. Понятно, в темноте я мог их не заметить, но при свете костра просто обязан был тщательно осмотреть всю стоянку! И как не догадался это сделать раньше?! Вместо этого пошел по легкому пути, решил – Дым отправился меня искать! А вначале и вовсе придумал глупость – он побежал копать железо, когда надо было охранять лагерь. Полный дурак, вот я кто! Старый, туго соображающий, осел!

В жутком волнении (кровь просто бушевала в моих жилах) я находил все новые доказательства трагедии, которая разыгралась в мое отсутствие. В одном месте валялись обрывки плетеной веревки и сукастая ветка с клочком шерсти, в другом – сломанная палка с четкими отметинами от собачьих зубов. И наконец, я обнаружил то, что давало разгадку всему – рваный лоскут с запекшимися каплями крови. Лоскут был оранжево-желтый – цвета рубашек Леших!

Я кинулся в ельник за палаткой, куда ушли черные копатели. Там извивалась тропа, еле различимая в траве. Посматривая по сторонам, готовый к любым неожиданностям, я заспешил в глубь леса. Что с Дымом? Почему эти негодяи напали на моего друга? Куда его увели? Неужели хотят заставить искать трофеи? – страшные вопросы задавал я сам себе, ускоряя шаг и представляя события на поляне. Хорошо что не привязал Дыма к палатке, – пронеслось в голове. – Поводок стеснял бы его движения в борьбе с этими негодяями.

Теперь стало понятно, что и «запечатанное письмо» из головешек – не плод моего воспаленного воображения, а знак с издевкой – Попробуй, мол, старый чурбан, распечатай! Попробуй теперь нас разыщи!

Вскоре ельник поредел, тропа поползла вниз, в заросли крапивы, потом снова вильнула наверх; когда я забрался на бугор, ельник кончился и передо мной открылись луга; у горизонта в рассветной дымке проглядывали крыши домов. Я припустился к жилью и, без передышки, бежал около часа, поранив о камни обе ступни.

Деревня оказалась маленькой – каких-то шесть-семь дворов; по улице хозяйки гнали коз и овец в луга.

– Скажите, здесь вчера были парни в оранжевых рубашках? – едва переводя дыхание, спросил я у худой старушки в сером платье (от волнения даже забыл с ней поздороваться).

– Были, как же. Но, вроде, уже уехали. Они у Насти останавливались, – старушка показала на свою ровесницу в сарафане, и крикнула: – Эй, Настена! Иди-ка сюда скоренько!

Подошла сарафановая Настя и подтвердила, что парни жили у нее неделю и накануне вечером уехали на автобусе.

– …И собаку увезли, – сказала Настя. – С реки, что ли ее притащили, со связанной мордой.

– Куда они поехали? – задыхаясь, выпалил я.

– Вроде, в Баландино.

– Что это?

– Поселок. От нашего Луково тридцать километров. Не так уж далеко.

– Когда туда пойдет автобус?

– Ой, милый! – замахали руками старушки. – Теперь только послезавтра. Он ходит два раза в неделю.

– А у кого-нибудь здесь есть машина, мотоцикл?

– Да что ты! Какая машина. Один старик на всю деревню. И тот еле ходит, – усмехнулась худая старушка, а ее подруга добавила:

– Мы ему готовим еду, носим воду… Вот Дуньку его гоню на выпас, – она кивнула на белую зеленоглазую козу.

В смятении я некоторое время топтался около старушек и их блеющей живности, а когда они направились в луга, стал ходить взад-вперед по улице, не зная куда себя деть, я прямо сходил с ума. И вдруг… вспомнил про всесильного Петрова – вот бы до кого дозвониться! Я догнал старушек.

– А есть поблизости деревня с почтой, телефоном?

– В Анушкино. Там и почта, и телефон, и медпункт, – перебивая друг друга, заговорили старушки.

В самом деле, как я не сообразил! Ведь был в медпункте. Совсем потерял голову!

Дорога в Анушкино только называлась дорогой – по существу, это были сплошные каменистые колдобины. Вначале, то и дело спотыкаясь, я бежал по ним, но после двух падений, прихрамывая, перешел на спортивную ходьбу, а перед Анушкино, вконец уставший, только и мог, что медленно топать. И конечно, в конце пути окончательно сбил ноги в кровь; так что, доктор Нина, прежде чем подвести меня к телефону, оказала мне первую медицинскую помощь и подарила галоши.

– Извините, что не могу предложить ничего другого, это самая модельная обувь в деревне, – улыбнулась докторша и, помолчав, добавила: – Вот ведь как получается – Анюшку только что мама повезла домой. У нее ничего серьезного, я дала им лекарство, и тут же являетесь вы, ее израненный спаситель… Вот телефон, звоните.

– Мне нужен в селе Высоцком Петров. Знаете его?

– Виделись. Строгий дяденька. Какое никакое наше руководство. А что случилось?

Я рассказал суть дела и попросил докторшу, в случае обнаружения Дыма, сообщить мне на стоянку. Потом мы дозвонились до села, но Петрова дома не оказалось. «Позвоните попозже, – сказала телефонистка. – Он на объектах».

Я звонил через каждые двадцать минут. За это время докторша успела принять несколько больных, сходить домой пообедать. Звала и меня, но я отказался – какой обед, когда где-то страдает мой друг! Я лишился не только сна и аппетита, но и элементарной выдержки: на всякие вопросы, ожидающих очереди больных, к своему стыду, отвечал односложно, раздраженно, а то и отнекивался, давая понять, что моя сердечная рана намного глубже, чем все их болезни вместе взятые. Как известно, когда у нас все хорошо, когда нам везет, мы веселые, вежливые, а вот попробуй держать себя в рамках, когда сваливаются неприятности! Мне это и раньше никогда не удавалось, а в тот момент я расклеился совсем.

Один из больных, какой-то механик с перевязанной рукой, узнав, почему я сижу в медпункте, спросил:

– А какой породы ваша собака?

– Дворняжка.

– Ну, чего ж из-за дворняжки так убиваться? Могу посодействовать вам. В одном месте есть щенки немецкой овчарки. Родители медалисты. Хотите?

Где ему было понять, что никакая, даже самая породистая, увешенная медалями, собака никогда не заменит мне Дымка; и для меня все золотые и серебряные собачьи медали – ничто, в сравнении с поделками на ошейнике моего друга.

До Петрова я дозвонился только к вечеру. Выслушав меня, крупный начальник по-военному отчеканил:

– Ждите в медпункте! Выезжаю!

Через час, подняв облако пыли, Петров круто развернул мотоцикл у медпункта, бросил мне: «Забирайтесь в люльку!» и, когда я залез в коляску, помчал в поселок Баландино.

Дорога ровностью не отличалась, а Петров оказался бесшабашным гонщиком – гнал машину так, что перед глазами все мелькало, а на поворотах я чуть не вылетал из коляски в кювет. Тем не менее, рядом с представителем власти, я почувствовал некоторое облегчение и подумал, что теперь-то мы непременно разыщем Дыма, а похитителей отдадут под суд. Я уже представлял их повинные речи, просьбы о прощении, но безжалостно требовал всю троицу отправить в тюрьму.

В дороге, стараясь перекричать шум мотора, Петров задал мне несколько вопросов, относительно похищения Дыма и «примет подозреваемых». В свою очередь я тоже громко докладывал подробности происшедшего. Два раза в пути мотоцикл ломался и Петров его чинил, называя «старым драндулетом».

В поселок мы ворвались, когда там уже зажглись огни и на улицах начались вечерние гуляния.

– Эти герои наверняка в клубе на дискотеке, – сбавляя скорость процедил Петров. – Поверьте моему нюху.

Он подкатил к клубу и размашисто прошагал в середину помещения. Я пристроился за ним, как уменьшенная тень крупного начальника, и сразу увидел одного из Ершей – он танцевал с девицей.

– Вон тот, – выпалил я, указывая Петрову на парня в оранжевой рубахе.

Петров подошел к парню.

– Фамилия?

Тот отстранил девицу, встал по стойке «смирно» и что-то пробормотал – то ли Наживин, то ли Наживкин.

– Документы! – резко потребовал Петров.

– С собой не ношу, гражданин начальник.

– Зря! Твой вид не внушает доверия. И фамилия тоже.

– Чем вам не по душе моя фамилия? – Ерш обидчиво скривил губы.

– Всем! В ней я унюхиваю что-то воровское!

– Обижаешь, гражданин начальник.

– Где живешь? Где твои сообщники? – обрушился Петров на Ерша.

– Смылись… Провожают девах…

– Где моя собака? – сорвался я.

Ерш взглянул на меня, побелел и начал уклончиво бормотать:

– Папаня, понимаешь… Твоего пса мы взяли на время… Ну, чтоб это… помог нам. Потом вернули бы… В транспорте он тихо, мирно лежал под сиденьем. Я сам держал его на веревке… А сюда прибыли, дверь открылась и он как дунет… Перегрыз веревку… Конец-то у меня в руке остался…

– Куда он побежал? – прохрипел я.

– Откуда я знаю, – с мерзопакостной миной Ерш развел руками.

– Все ясно, как в светлый день! Прикидываешься овечкой! – обрезал Петров. – Придется тебе проехать со мной в отделение. Уточним адреса твоих дружков, составим протокол за покушение на частную собственность. Заодно проверим еще кое-какие детальки из ваших богатых биографий!

Петров повернулся ко мне:

– А вы ждите меня у входа в клуб. Советую пока расклеить объявления о пропаже собаки. Где завклубом? – он остановил какого-то парня. – Приведи немедленно!

Парень так рьяно бросился выполнять приказ, что споткнулся и растянулся на полу. Через две секунды перед нами уже стоял навытяжку завклубом, квадратный мужичок с круглым, как тарелка, лицом.

– Выдели уважаемому туристу писчебумажные принадлежности! – Петров кивнул на меня и схватил Ерша за локоть. – Пошли!

В кабинете завклубом я написал десять объявлений:

«Кто видел собаку с двумя ошейниками и самодельными медалями (на одной адрес), убедительно прошу сообщить ее хозяину. Стоянка на берегу Великой, между плотиной и мостом. Или сообщить Петрову в Высоцком. Или доктору Нине в медпункт Анушкино. Крупное вознаграждение гарантирую».

Потом расклеивал объявления по поселку и одновременно выспрашивал у прохожих про Дыма. Все их ответы не радовали. Видели разных собак, но с двумя ошейниками и самодельными медалями не видел никто.

Я наклеил объявления на перекрестках, на магазине и клубе, и сильно надеялся, что все же кто-нибудь откликнется. Ну не мог же Дым совсем потеряться, тем более, что слух о нем уже катился по деревням! Мне оставалось только ждать. Без него я не собирался уезжать с Великой и не представлял свою жизнь вообще.

Когда я вновь подошел к клубу, меня уже ждал «Бычок», небольшой, крытый брезентом, грузовик. Его шофер – молодая женщина в комбинезоне, открыла дверь кабины и обратилась ко мне:

– Вы уважаемый турист? Меня прислал Петров, чтоб отвезти вас к реке.

– Найдется ваша собачка, – сказала женщина, когда мы тронулись. – Я уверена в этом. Ну посудите сами, ведь она домашняя, так? Привыкла к людям. Значит, придет в какую деревню. Ее опознают. Адрес на бирке есть, так? Я видела объявление на клубе (действительно, я приклеил его первым). Напишут вам. Мир не без добрых людей.

– Нет! – твердо сказал я. – Без него я никуда отсюда не уеду.

– Ну что ж, и это правильно. Можно подождать. Я уверена, пройдет два-три дня и собачка отыщется. Не переживайте так, ведь на вас лица нет. Все будет хорошо, вот увидите!

Женщина шофер безусловно была оптимисткой, а каждый знает – такие люди излучают теплоту и добро, поднимают окружающим настроение, заражают их надеждой на лучшее. Меня она успокоила. Совсем немного, но успокоила. Во всяком случае, мое сердце уже не выпрыгивало из грудной клетки, а более-менее ритмично билось на своем месте. Впрочем, может оно просто устало за этот ужасный день.

Женщина подвезла меня к реке, чуть выше стоянки. Я поблагодарил ее от всей души и, вконец измотанный, медленно побрел по берегу вниз по течению реки. Не помню, как доплелся до палатки, но помню – открыв ее рухнул и моментально отключился.