Глава 14. Феликс – ангел?

В первые декабрьские выходные 2011 года Дейв Чин весело тащил по вокзалу рождественскую елку. «Транспеннинский экспресс» всегда закупал елки в питомнике, и в этом году на станции Хаддерсфилд решили поставить могучее дерево, футов десяти или двенадцати, до самого потолка вестибюля.

Дейв, по обыкновению, заглянул к Феликс сразу, как пришел на станцию, и не рассчитывал снова увидеть ее до конца смены. В девяти случаях из десяти он заставал ее спящей, гладил и больше не приставал. Но в тот день Феликс, едва увидев, что он несет, подбежала и с интересом стала наблюдать, как они с Энджи затаскивают елку в вестибюль и ставят в углу, напротив касс, где всем ее будет видно.

– Ой, что это? – словно спрашивала станционная кошка. Она обошла их ноги, сделала круг вокруг дерева, отступила, чтобы разглядеть его целиком, потом запрокинула голову и посмотрела наверх: верхушка елки почти касалась потолка.

Елка была густой, зеленой и пышной, от ее прочного ствола во все стороны расходились соблазнительные ветки. Феликс подумала, что в жизни не встречала ничего прекраснее. Пахло тоже чудесно, свежим воздухом, лесом и хвоей, а пока Дейв и Энджи Хант придвигали елку к стене и устанавливали понадежнее, она очень увлекательно шуршала.

Стоило им отойти, как Феликс кинулась к елке. Она забежала под нижние ветки, добралась до ствола, вцепилась в него когтями и устремилась к звездам. Точно так же в свое время она взлетала по спине своего приятеля Гарета, только елка была в сто раз лучше – высокая, не дергается, не ругается, и есть где разгоняться быстрее и быстрее – до самых небес!

И вдруг она очутилась на самой верхушке дерева. Она выглянула из веток, услышала снизу хохот Дейва и Энджи – те показывали на нее пальцами и веселились. Вот это восторг! Феликс сидела на ветке и обозревала свои владения, точно ангел, принесший весть о Рождестве.

Она очень долго сидела и смотрела. Зачем спускаться, когда сверху такой чудесный вид? Вот в кассах продают билеты, вот пассажиры входят и выходят, многие с пакетами всякой праздничной всячины, и пар идет у них изо рта, когда они спускаются с главного крыльца, на зимнюю площадь Святого Георгия. А вот Энджи и Дейв вернулись с большой картонной коробкой и начали доставать оттуда гирлянды и разноцветные шарики.

«Транспеннинский экспресс» накопил к этому времени множество елочных украшений. Гирлянды серебряные и цветные, шары синие и красные, золотые и зеленые. Для разнообразия сотрудники их чередовали и каждый год придерживались новой цветовой гаммы. Украшением елки руководила Крисси, кассир, подарившая Феликс розовый медальон. Феликс внимательно наблюдала, как она вышла из касс и склонилась над коробкой вместе с Дейвом и Энджи.

Крисси достала шарик и повесила на ветку. «Ой, что это?» – словно спросила Феликс, выглянула из веток и спустилась по стволу вниз, к шарику.

Яркие огни вокзала отражались в нем, сверкали и дразнили Феликс, как лазерная указка, а шар, как будто нарочно, поворачивался то в одну сторону, то в другую. Феликс прищурилась, обдумала свои действия, потом метким движением лапы изо всех сил наподдала по нему.

Победа! Шар полетел на землю, а Феликс, вздернув голову, наблюдала, как Крисси, недовольно бормоча, собирается повесить его обратно. Феликс дождалась, пока она отвернется, и ударила снова. Шарик снова был сбит, два-ноль в пользу Феликс!

Какая это была потрясающая игра! Стоило Дейву, Энджи или Крисси повесить шар, как Феликс его сшибала. Шарики летели направо и налево, Феликс носилась по елке вверх и вниз, довольная, как никогда в жизни. Ее было не видно в густой хвое, только елка покачивалась и подрагивала, будто от смеха, да разлетались елочные игрушки.

– Феликс, перестань! – хором кричали все трое. Но она не унималась, ей было очень весело. Она пряталась, ныряла в ветки, делала выпады, карабкалась и раскачивала елку еще больше. Наконец, немного утомившись, она позволила Крисси развесить шарики, снова залезла на верхушку и наблюдала оттуда, как Дейв принес большую стремянку и начал подниматься. Феликс с огромным любопытством следила за ним зелеными глазами: он что-то нес в руке. «Меня хотят подружить с новой игрушкой?» – задумалась она.

Но игрушка оказалась не другом, а врагом. Набор и цвет елочных украшений «Транспеннинского экспресса» менялись каждый год, но одна вещь оставалась неизменной: на верхушке всегда сидел один и тот же ангел из золотого картона. Снизу он представлял собой конус, который надевали на самую высокую ветку, откуда он благосклонно созерцал станцию в праздничном убранстве.

Феликс смотрела, как ангел приближается, и щурилась все сильнее. Когда Дейв потянулся к верхним веткам, она невольно нырнула в хвою, словно боялась, что он ее схватит, но Дейв лишь пристроил ангела на елку и спустился с лестницы.

Феликс вскарабкалась обратно и снова выглянула. Ангел улыбался нарисованной улыбкой. Феликс смерила его презрительным взглядом; она явно не считала его достойным соперником. «И вот этим вы украшаете верхушку елки? – словно говорил ее высокомерный вид. – Вот этим, когда у вас есть такая замечательная я?»

Сидя под потолком, они с ангелом уставились друг другу в глаза, будто два ковбоя перед поединком. Феликс атаковала первой.

Хлоп! Лапка в белой перчатке выстрелила из зеленых ветвей, но не дотянулась до золотого ангела. Феликс подобралась ближе. Хлоп! Елка закачалась и шары заплясали на нитках. Феликс пыталась сбить ангела сквозь ветки: хук слева, хук справа, стремительный апперкот. Каждым ударом она, казалось, требовала: «Слезай с моей елки! Убирайся! Вот нахал!»

Железнодорожники смотрели снизу и смеялись. Феликс стала драчливой сравнительно недавно, и это не всегда были милые шалости.

Феликс не пострадала от путешествия в пиццерию, но сотрудники заметили, что нрав у нее сделался не таким мягким и дружелюбным, как раньше. Признаться, ее можно было понять: с первых дней на станции все вокруг порывались ее обнять, а теперь, начав выходить в зал, она встретилась с толпами незнакомых пассажиров, которые тоже норовили то погладить ее, то взять на руки. Любой кошке было бы трудно это вытерпеть. Каждому хотелось с ней повозиться и поиграть, и она начала от этого уставать.

С лучшими друзьями вроде Гарета и Энджи она была само обаяние, за бригадирами ходила все дежурство, как собачка. Если Энджи ее где-нибудь оставляла в рабочее время, Феликс ждала, пока та освободится, а потом семенила за ней дальше; или играла в догонялки – весело убегала вперед, поглядывая через плечо, не отстала ли Энджи, потом останавливалась, но стоило той поравняться с ней, снова убегала. Замечательная игра! Если Энджи была занята, Феликс терпеливо ждала ее у велосипедных стоек. Услышав, что Энджи весело здоровается с машинистами или желает доброго утра пассажирам, Феликс, не скрывая радости, бежала на ее голос.

Но теперь у Феликс появились барские замашки, и Энджи немного побаивалась, когда пришлось впервые нести ее в парикмахерскую. Ветеринар объяснил, как важно, чтобы у длинношерстной кошки мех был ухоженным, и продал Энджи специальную щетку для вычесывания Феликс, но скоро стало ясно, что без салона красоты не обойтись; да Феликс бы и сама потребовала отвести ее к профессионалам. Поэтому Энджи записала ее в парикмахерскую по соседству.

Как и всегда, когда предстоял выход в свет, сначала нужно было посадить Феликс в переноску. Этот детский страх остался с ней на всю жизнь. Какими бы лакомствами Энджи ни пыталась заманить ее внутрь, Феликс видела, к чему идет дело, и не позволяла себя так легко обмануть. Едва завидев переноску, она удирала прочь, и ни Энджи, ни другие железнодорожники не могли ее туда засунуть.

Это умел только один человек – Дейв Чин, кумир кошачьего сердца. Энджи специально для этого вызывала его по рации: «Дейв, ты где? Далеко от Хаддерсфилда? Ты нам нужен, Феликс не хочет в переноску!» Тогда Дейв приходил, одним непринужденным движением брал кошку, переворачивал, чесал ей лапки и засовывал внутрь, приговаривая: «Ну-ка, залезай».

Оказавшись внутри, Феликс переставала бояться. К тому времени, как Энджи доносила ее до парковки, заводила машину и включала музыку, Феликс была совершенно шелковой. Под звуки регги бригадир, подобно личному шоферу, доставляла станционную кошку туда, где у нее была назначена встреча. «Любим мы такую музыку, моя радость? – спрашивала Энджи. – Еще как любим! – она поглядывала на кошку и болтала с ней: – Не бойся, сейчас мы с тобой приедем…», и Феликс, успокоенная ритмичной мелодией, ничуть не возражала.

Но когда Энджи первый раз везла ее причесываться, она боялась, что даже талант Боба Марли окажется бессилен. В парикмахерскую, полную сладких запахов, она зашла с еще большей тревогой, словно мать, которая ведет дочку в первый класс.

Парикмахер потянулась через стол и забрала Феликс.

– Она раньше никогда не была в таком заведении, – робко сказала Энджи. – Вы точно ее не напугаете?

– Что вы, – весело ответила парикмахер. – Мы отлично управляемся с кошками!

– Ну-ну, – подумала Энджи, – это вы нашу не знаете…

Она представила, как Феликс устроит истерику посреди парикмахерской, и поскорее вышла за дверь, чтобы не дать себе времени передумать. Примерно через час она зашла за своей крошкой.

– Ну как, все прошло благополучно? – с тревогой спросила она.

– Да она просто умница, – был ответ.

Энджи решила, что речь о девушке-парикмахере, которая стригла Феликс.

– Нет-нет, я про кошку говорю. Феликс не безобразничала?

– Ничуть, – со смехом ответили ей. – Она вела себя прекрасно. Позволила помыть себя с шампунем, высушить феном, все по полной программе. Да вот, сами посмотрите.

И действительно, Феликс сидела на столе, горделиво подняв голову, словно кинозвезда, которую фотографируют для обложки журнала; ее шерсть топорщилась, как будто раздуваемая машиной-ветродувом. Она была великолепна. Ее шубка сияла и пушилась во все стороны, будто прическа в африканском стиле. Энджи никогда не видела ее такой красавицей, а когда взяла на руки, почувствовала дивный аромат. Феликс пахла божественно. Энджи не терпелось вернуться с ней на станцию и похвастаться.

Когда Феликс в новом облике вышла на платформу 1, все вокруг ахнули. Но стоило ей ступить на бетон, покрытый слякотью, как она легла и принялась кататься, извиваться, валяться мехом по грязи, чтобы отбить этот чудесный запах чистоты!

– Феликс! – закричала Энджи. – А ну прекрати! Тебя же только что привели в порядок!

Но Феликс не послушалась. Она в те дни вообще никого не слушалась. Приближалось Рождество, и железнодорожники с пассажирами переживали йоркширскую зиму во всей красе: дождь, дождь, снег и снова дождь. Дождь капал под открытую крышу вокзала прямо на Феликс, сидящую на платформе, но меховая шуба, как когда-то и предвидела Джоанна Бриско, согревала ее и не давала продрогнуть. Вот только сильнее, чем спина, у нее мокли ноги. Когда погода загоняла Феликс погреться в бюро находок, она обычно запрыгивала на стол к Анжеле Данн и гуляла по бумагам, оставляя грязные следы – полное безобразие.

– Знаешь что, Феликс, – отчитывала ее Анжела, – будь добра вытирать ноги, когда приходишь с улицы.

В зале от станционной кошки тоже было мало радости. Вот сотый раз за день протерли пол – и тут Феликс заходит своей элегантной походкой, сверкая стразами на ошейнике, и разводит грязь на белых плитках. Уборщики не верили своим глазам:

– Феликс, ты издеваешься? Не успели мы домыть пол!

Феликс радостно безобразничала и от легкомыслия чуть не попала в серьезную железнодорожную беду.

Одним декабрьским днем ей вздумалось поохотиться на кроликов. Она отправилась к концу платформы 2, остановилась, принюхалась и замерла в ожидании. Кролики не заставили себя ждать – бурые с белым, они скакали в траве возле путей, а рядом зиял вход в тоннель. Феликс припала к земле, вся натянутая, как струна, ловя каждый звук, каждый запах. Медленно-медленно она шагнула вперед и стала красться вниз по скату рампы прямо к месту кроличьих игр.

Железнодорожники, глядя на нее издали, качали головами. «Не видать тебе этих кроликов, как своих кошачьих ушей, Феликс», – думали они, но это никогда ее не останавливало. Она развлекалась! Держа нос у земли и виляя задом в воздухе, она спускалась так сосредоточенно, будто поймать кролика было вопросом жизни и смерти. Ближе и ближе, ниже и ниже – и вот железнодорожная кошка оказалась возле самых рельсов. Она почти ушла с платформы и явно не подозревала, насколько это опасно.

К счастью, за ней наблюдали так же зорко, как она за кроликами. Машинист поезда, стоявшего на платформе 1, подозвал станционного диспетчера и окликнул его из окна кабины.

– Видите, что кошка вытворяет? – он показал на Феликс, которая изображала великую охотницу на самом краешке рампы. – Как бы ее не задавило таким манером, – он принял решение. – Не стану я рисковать. Пока она там, поезд никуда не пойдет!

В тот день на станции работал Крис Бриско, почетный дедушка Феликс, и видел, какой переполох поднялся из-за кошки. Сколько суеты! Как она всех встревожила! Она беззаботно играет в прятки с кроликами, а поезд не может выйти с вокзала, пассажиры недоумевают, и целая бригада железнодорожников пытается решить проблему. Феликс парализовала работу станции. Скорее всего, услышав, как заводится двигатель локомотива, она бы со всех ног кинулась домой, но машинист так боялся задавить всеми любимую станционную кошку, что не желал сдвинуть поезд ни на дюйм.

В конце концов Фелкс наигралась и взбежала по скату обратно на безопасную платформу, даже не заметив, сколько беспокойства причинила людям. Поезд взревел, машинисту подали сигнал отправляться, и станция снова заработала в обычном режиме.

– Кого указывать ответственным за простой? – недовольно спрашивали друг у друга сотрудники, заполняя формы, ведь о каждой задержке полагалось официально отчитываться.

Все взгляды устремились на небольшую черно-белую кошку.

– Феликс! – сказали они хором.