Глава 14

Трещина, которая образовалась в отношениях между мной и котятами с тех пор, как в кафе появилась Мин, казалось, стала еще глубже после исчезновения Эдди. Я была убеждена, что он ушел из-за меня, оттого, что я тогда на него зашипела, но я никак не решалась заговорить об этом с котятами. Я и так остро чувствовала свою вину и боялась, что не вынесу, если они тоже обвинят меня в его исчезновении.

Однако когда прошла уже неделя с того момента, как Эдди видели последний раз, а все наши поиски так и не принесли результатов, я все же собралась с духом и решила поговорить с котятами. Однажды утром, когда Парди, как обычно, собралась на прогулку, я задержала ее у порога.

– Можно поговорить с тобой об Эдди? – спросила я.

Я уже очень давно не разговаривала ни с кем из котят и ужасно разволновалась, когда Парди повернула ко мне свою встревоженную мордочку.

– Скажи, не говорил ли тебе что-нибудь Эдди, прежде чем уйти? – начала я, чувствуя, как все сильнее бьется сердце. Если бы Эдди признался своим сестренкам, что боится меня, Парди не утаила бы этого от меня.

Ее зеленые глаза спокойно выдержали мой взгляд.

– Нет, ничего не говорил, – ответила она и, помолчав, добавила: – Я думаю, ты зря так беспокоишься.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Ну, ты боишься, что с ним что-нибудь случилось, что он заблудился или на него кто-нибудь напал, но… – Она вдруг умолкла, не уверенная, стоит ли продолжать.

– Но… – подтолкнула я ее.

– Но, может, он ушел, просто потому что ему захотелось взглянуть на мир. Может, ему просто… настала пора уйти.

Несмотря на то, что она говорила, явно пытаясь меня успокоить, я почему-то занервничала еще больше.

– Но если бы он решил, что ему пора уйти, то он бы сначала сказал нам об этом, разве нет? – возразила я немного резче, чем собиралась.

Парди прищурилась, и я поняла, что она не согласна с этим.

– Может, сказал бы, а может, и нет, – ответила она слегка раздраженно. Нетерпеливо взмахнув хвостом, она взглянула на меня, словно хотела спросить: «Теперь я могу идти?»

Я с неохотой отступила, давая ей дорогу, и она молча выскользнула на улицу через кошачью дверцу.

Помедлив несколько секунд, я вышла следом за ней. Я опасалась, что Парди задержится перед магазинчиком хозтоваров, и не хотела, чтобы она подумала, будто я ее преследую. Поэтому я сразу отправилась в другую сторону, обдумывая на ходу ее слова. Задним умом я понимала, что мое замечание задело Парди. Вероятно, она просто хотела успокоить меня, сказав, что Эдди просто пришло время уйти и посмотреть большой мир.

Но материнский инстинкт подсказывал мне, что Парди ошибалась: никто не знал Эдди так хорошо, как я. Он был таким чувствительным и домашним, и хотя с виду он был уже совсем взрослым, но в душе все еще оставался котенком. Трудно было поверить, что он оставит уютное кафе ради сомнительных похождений на улицах. А уж о том, чтобы он ушел вот так, ничего не сказав мне, и речи быть не могло. Парди наверняка думала, что утешит меня, но это было так наивно.

Оторвавшись от своих раздумий, я оглянулась вокруг и поняла, что машинально иду своим обычным маршрутом, к рыночной площади. Накануне здесь установили ряды торговых палаток, их полосатые тенты хлопали на промозглом ветру. Даже зимой, когда туристский сезон уже закончился, на рынке полно народу, и по субботам площадь кишит покупателями. Я уселась под вязом, рядом с деревянной скамьей, прислушиваясь к знакомому и привычному шуму рынка: хлопали дверцы автомобилей, возбужденно лаяли собаки, и время от времени раздавался жалобный плач какого-нибудь уставшего ребенка.

Мой взгляд скользил по скопищу людей и палаткам вокруг. Посмотрев на проход между кондитерской лавкой и антикварным магазином, я вдруг почувствовала какое-то беспокойство. До сих пор обследование всех переулков я предоставляла Джасперу, однако этот переулок был особенным, и я решила заглянуть туда сама…

Начинало уже темнеть, когда я скользнула в узкий проход между магазинами. Я запрыгнула на каменную стену, вдоль которой тянулся переулок, и осторожно пошла по ее неровной поверхности. Впереди, в саду, который примыкал к этому переулку, стоял старый сарай, окруженный со всех сторон зарослями ежевики. Я внимательно осмотрела его крышу и стала приближаться к нему, держась поближе к забору и стараясь остаться незамеченной. Когда я была уже совсем близко от сарая, в зарослях ежевики что-то мелькнуло, среди колючих ветвей вспыхнули на секунду золотисто-желтые глаза. Я замерла на месте, всматриваясь туда, где только что видела движение.

– Простите, – осторожно начала я.

Из зарослей ежевики выбралась маленькая пестрая кошка и молча уставилась на меня.

– Я знаю тебя, – сказала я, – мы уже как-то встречались.

Кошка осторожно взобралась на крышу сарая и уставилась на меня внимательным взглядом.

– Ты уже была здесь однажды, – сказала она наконец. – Тебе тогда было плохо.

– Все правильно, – подтвердила я, вздохнув с облегчением. – Я хотела узнать, не поможешь ли ты мне снова, – с надеждой продолжала я, глядя на ее нерешительную мордочку. – Я ищу моего сына, Эдди. Он пропал, и я подумала, может, ты видела его где-то здесь.

Пестрая кошка на минуту задумалась.

– Да, на этой неделе здесь несколько раз бывал какой-то черно-белый кот, – ответила она.

Сердце мое забилось сильнее.

– А был ли на нем серебристый ошейник? – спросила я, стараясь скрыть волнение.

Она задумчиво наморщила нос.

– Хмм, никакого ошейника я не помню. Это был обыкновенный уличный кот.

На меня нахлынуло отчаяние; это, видимо, был Джаспер, обходивший улицы своим привычным дневным маршрутом.

Пестрая кошка склонила голову набок.

– Так твой сын пропал? – сказала она. – Жаль. – Это было просто выражение симпатии, но у меня даже в глазах защипало.

– Ты видела, наверное, его отца. Они очень похожи. Эдди не было дома уже неделю, и это совсем на него не похоже. Он никогда не ночевал на улице. – Я чувствовала на себе ее взгляд, но продолжала смотреть вниз, на неровный камень стены.

– Когда, ты говоришь, он пропал? – спросила она осторожно.

– Последний раз его видели в воскресенье где-то возле рыночной площади.

Пестрая кошка закрыла глаза и задумалась. Мордочка у нее была почти вся рыженькая, только вокруг одного глаза красовалось черное пятно, и это придавало ее облику нечто пиратское. Вообще же эта кошка была трехцветной, с беспорядочными рыжими, белыми и черными пятнами, и при этом довольно худой. Я вдруг остро почувствовала, как хорошо и беззаботно мне живется в нашем кафе, и возблагодарила судьбу за то, что мне не приходится, как другим бездомным кошкам, страдать от холода и непогоды и искать днями напролет себе пропитание.

Пестрая кошка открыла глаза.

– Слушай, не знаю, был ли это твой сын, но я слышала что-то о каком-то домашнем коте, слонявшемся по улицам, – сказала она поспешно, точно боялась, что ее могут услышать. – Он был растерян, бродил по улицам туда-сюда, словно что-то искал – совсем как ты когда-то, – добавила она, подмигнув мне золотисто-желтым глазом.

– Когда это было? Можешь вспомнить? – поторопила я.

– Точно не скажу, но примерно около недели назад, – ответила пестрая кошка.

Я взглянула на нее.

– Как думаешь, куда он пошел? – спросила я, и сердце мое стучало так громко, что, казалось, его слышали все вокруг.

Кошка вдруг опустила голову.

– Насколько я слышала, какой-то бродячий кот преследовал его до самой окраины города по главной дороге. А что было с ним дальше, я не знаю, – сказала она с сочувствием.

Я поблагодарила пеструю кошку и спрыгнула со стены. Выбравшись из переулка, я перебежала через площадь, уворачиваясь от ног пешеходов, пробираясь между припаркованными машинами, и наконец оказалась у церковного двора. Заметив Джаспера, бродившего среди могильных плит, я побежала к нему по траве напрямик, спугнув по пути стаю ворон.

– Я знаю, что случилось с Эдди, – выдохнула я, – какой-то кот погнал его по главной дороге на юг неделю назад. Одна бродячая кошка рассказала мне.

Глаза Джаспера расширились.

– Тебе рассказала это бродячая кошка? – переспросил он с сомнением.

– Да, она живет рядом с кондитерской. Она видела тебя, когда ты бродил там и искал его, но она от тебя спряталась.

Джаспер бросил на меня взгляд, полный удивления и восхищения.

– Я так и знала, – сказала я, чувствуя, как где-то внутри меня надувается пузырь самоуверенности. Я была права, не поверив Парди, будто Эдди ушел из дома в поисках приключений. Нет, его прогнали, ему пришлось бежать. Но что значили любые доказательства прозорливости моего материнского сердца? Теперь меня гораздо сильнее волновал вопрос жизни и здоровья Эдди. Пестрая кошка подтвердила мои худшие опасения: он столкнулся с уличными котами, и они выгнали его из города. Теперь он бродит где-то, одинокий, голодный и слишком напуганный, чтобы вернуться домой.

Я вызывающе посмотрела на Джаспера, желая, чтобы он осознал, насколько все это серьезно.

– Так что же нам делать? – спросила я.

– Нам остается только одно, – мрачно сказал Джаспер, – я отправлюсь за ним.

Тем же вечером Джаспер попрощался с котятами и под покровом темноты выскользнул на улицу. Я проводила его по переулкам до главной дороги на юг. Там мы прошли мимо магазинов, общественных туалетов и припаркованных машин, до того места, где кончался тротуар и по обочинам росла трава. Поля и придорожные кусты – все вокруг казалось чернильно-черным. Где-то на дереве неподалеку гулко ухнула сова.

Мы сошли с тротуара и пошли по мокрой обочине к кустам. Я знала, что Джаспер может справиться и сам, но я все еще боялась, что потеряю его, что мы никак не сможем связаться друг с другом, пока он будет искать Эдди. Как бы ни было мне плохо в последние недели, какую бы я ни чувствовала досаду и отчаяние, Джаспер все же был моей поддержкой и опорой. Без него мне уже не с кем будет поделиться моими горестями и не у кого будет искать утешения.

– Все будет хорошо, – промурлыкал Джаспер, словно прочитав мои мысли. – Я найду Эдди.

Он потерся об меня мордочкой, внимательно посмотрел своими добрыми янтарными глазами, а потом развернулся, нырнул в просвет между кустами и исчез.

Послышался какой-то шорох, затем все стихло, и я повернулась и медленно направилась домой. Теперь мне оставалось только ждать.