•16• Чар Бадмаши

В этот раз, просматривая счета фонда, я чувствовал уверенность в состоянии наших финансовых дел.

У меня не было никаких сомнений, что или, говоря точнее, кто в ответе за исправный баланс, который позволит нам получить все, что нам понадобиться в следующие недели.

Заслуга принадлежала не мне и не Лизе, а четырем маленьким щенкам, пристально глядевшим с фотографий на нашем сайте в течение нескольких прошедших месяцев; щенкам, которых персонал из афганского центра окрестил «Чар Бадмаши» или «Четверо Хулиганов». Единокровным родичам Вайли, один из коих был мужского пола, а трое остальных — женского. Звали их Патч, Смадж, Перин и Бонни и каждый из них был столь же шаловлив, как и трое остальных, если верить сведениям, приходившим из спасательного центра.

Благодаря щедрости поддерживавших фонд людей, деньги, с помощью которых мы переселили их в Соединенное Королевство, полились рекой. В карантинный центр щенки прибыли в два приема. Сперва Перин и Бонни, в течение марта, затем Патч и Смадж, в апреле, и так получилось, что с самого начала они попали на карандаш — приходящие из карантина сообщения утверждали, что они все вполне достойны своего прозвища. Например, ни у одного из них не было лежанки, так как персонал давно оставил попытки их обустроить. Что-нибудь более роскошное, чем рваная газета, за считанные секунды раздиралось ими в клочья.

Щенки прибыли в карантин в довольно плохом состоянии. Их, как когда-то Наузад и Тали, сплошь покрывали паразиты, а еще все четверо нуждались в хорошем питании.

Однако Ребекка и ее команда позаботились о них настолько, насколько и мы, и после нескольких недель этой заботы Чар Бадмаши сильно подросли.

Четверо Хулиганов стали настолько популярны среди спонсоров фонда, что я даже провел некоторые исследования видовых различий собак. Я давно хотел зарыться в историю собак и собачьих пород в Афганистане, но все никак не мог до этого добраться. Я думал, что так я смог бы побольше разузнать еще и о происхождении Наузада и Тали.

Конечно же, моей отправной точкой стал Интернет. Как люди могли вообще что-то исследовать до изобретения всемирной сети? Я пулей летал от одного сайта к другому в поисках каких-либо специалистов в этом вопросе, и еще мне помогло письмо, присланное на электронную почту университетским профессором, заинтересовавшемся работой фонда. Это благодаря ему я наткнулся на некоторые материалы о «собаках кочевников» или «дэ кочьяно спай», как они назывались на пушту.

Эти собаки были связаны с кочевым племенем кучи, которое столетиями обитало в Средней Азии и особенно в тех краях, где сейчас Афганистан. Племя кучи исповедовало зороастризм, раннюю персидскую религию, предшествовавшую исламу. Зороастрийцы считали собак неотъемлемой частью кочевой культуры и ценили их как пастухов и сторожей, отгоняющих воров от принадлежащих племени коз или овец. Таким образом, собаки кучи играли важную роль в жизни племени и пользовались уважением наравне со старшими членами сообщества — настолько, что их даже кормили перед тем, как семья хозяина сама сядет за стол.

Собаки кучи пользовались славой из-за своих пастушьих навыков и способности приспосабливаться к климатическим крайностям, с которыми они сталкивались, когда их хозяева-кочевники переходили с места на место. Верные, свирепые, умные и крайне выносливые, эти псы имели жизненно важное значение для выживания племени.

Читать все это было по-настоящему интересно, и мне с трудом верилось, что речь идет о все том же Афганистане, который, даже если все описанное имело место в нем сотни лет назад, теперь ассоциировался у меня с жестоким обращением с животными, особенно собаками.

Когда я сравнил присланные мне фотографии родичей Вайли с некоторыми картинками, которые нашел в Сети, у меня не осталось сомнений насчет того, что Чар Бадмаши — это горные собаки кучи (саге коче).

Четыре игривых щенка выглядели так же, как и собаки на некоторых изображениях, которые мне довелось видеть. Однако описание породы, которое я начал читать, оказалось еще увлекательнее. Оно подсказало мне, что Наузад и Тали, вероятно, также являлись потомками древних собак кучи, но, скорее всего, пустынных кучи, а не горного подвида этой породы, отличавшейся большими размерами и к которой относились Чар Бадмаши.

Исследования — классический способ выбрасывать время на ветер, но чем больше я читал, тем больше мне хотелось знать. Часы скользили мимо, пока я прыгал с сайта на сайт, читая вывешенную информацию и глядя на фотографии.

Делая это, я не мог удержаться от мысли о том, какое все это имеет отношение к Наузаду. Теперь мне стало понятно, откуда он унаследовал свои способности к выживанию там, в Афганистане. Тамошние зимние ночи были без преувеличения жестокими, но Наузад пробил через них себе путь в жизни задолго до моего появления на сцене.

Однако еще более интересной вещью оказались зернистые фотографии собак кучи, найденные мной в Интернете. То были все как на подбор рослые, мускулистые псы, охраняющие стада тощих коз посреди каменистых горных равнин.

Что и впрямь привлекло мое внимание, так это то, что у них всех были обрезаны хвосты и уши.

Когда я впервые обнаружил Наузада, меня шокировало и привело в ужас то, как с ним обошлись. Я полагал, что это часть варварской традиции, связанной с собачьими боями: какой-то способ сделать так, чтобы собаку было тяжелее ухватить и держать во время поединка. Фотографии кучи заставили меня пересмотреть эту мысль. Теперь, хотя и вопреки моему восприятию, я видел, что это — своеобразная форма заботы. Кочевые племена явно были практичным и крепким народом; должны были быть. Большую часть своей жизни они были предоставлены самим себе, так как ничто, за исключением разве их традиционной медицины, не могло помочь им в случае болезни. И они не могли позволить своим собакам, игравшим жизненно важную роль в выживании племени, быть уязвимыми для ран и болезней.

Глядя на фотографии Чар Бадмашей, я видел, что у каждого из этих четырех сгустков веселья есть чрезмерно длинные вислые уши и длинные, тонкие, вертлявые хвосты — идеальные штуки для того, чтобы застревать меж камнями или быть ободранными об острые шипы кустов, покрывающих склоны афганских гор. Точно так же, как купируют хвосты пастушьим собакам у нас в Британии, кочевники-кучи купировали хвосты и уши своим собакам еще в щенячьем возрасте, чтобы защитить их от нежелательных повреждений во взрослой жизни.

Полагаю, они были правы. Всякий, кто держит собаку, знает, насколько это сложно — останавливать кровотечение, когда собака поранит себе ухо или хвост; Бимер являл тому кошмарный пример, когда забегал в живую изгородь вокруг полей во время наших дневных прогулок. Народ кучи руководствовался необходимостью, и большинство современных афганцев, вероятно, просто следовали этой старинной традиции. И кто я вообще такой, чтобы оспаривать другую культуру, особенно ту, которую едва понимаю?

Внезапно я обнаружил, что совершенно иначе воспринимаю Наузада. Его история была глубже, чем я себе воображал.

— Хотелось бы мне знать, откуда ты взялся, Наузад, — прошептал я ему. Я попытался вообразить его хрупким щенком, но это было просто невозможно. Для меня Наузад был и останется Наузадом, которого я нашел в разрушенном глинобитном здании. Испуганным, но в то же время упорным.

Во время чтения о собаках кучи меня также постигло озарение об особенностях характера Наузада, — тех, о которых я по-настоящему до сих пор не задумывался. Точно так же, как любовь Физз гонять белок была вплетена в ее ДНК, характер кучи был запрограммирован в Наузаде. Я кивнул, когда прочел о том, что настоящие собаки кучи были верными товарищами, лютыми в их защите и почти несравнимыми с прочими собаками из-за своей глубокой привязанности к членам своей стаи. Совсем как Наузад.

Тали, совсем как Наузад, тоже была неистово верной, но, опять-таки как Наузад, имела свои пунктики. Как настоящая маленькая леди, именно она всегда решала, может ли Наузад поиграть с ней. Несмотря на то, что большинство времени он проводил, наслаждаясь совместной с ней возней на полу гостиной, ему порой приходилось издавать предупреждающий агрессивный лай, когда она становилась чересчур назойливой. Это всегда заставляло Тали отпрыгнуть со скоростью молнии, а шерсть на ее загривке немедленно вставала дыбом. При этом она набрасывалась на Наузада и разражалась серией визгливого лая, оскалив клыки и как бы говоря: «Как смеешь ты меня так пугать!»

Я определенно видел, что Тали вполне соответствует тому, что она приобрела на афганских улицах. Она вполне походила на своих тезок — настоящий маленький боец. Однако, когда я проматывал страницу очередного сайта, то внезапно получил противный отрезвляющий душ.

— О, черт! — сказал я в экран компьютера, когда вслух прочел следующее: — Кучи склонны к агрессии по отношению к другим собакам и людям, вторгающимся на их территорию, которая может простираться далеко за пределы их настоящего дома.

Из сайта также следовало, что собаки кучи несовместимы с западным образом жизни.

— Предупреждать надо, черт побери! — сказал я экрану с комичным раздражением в голосе.