Глава 11. Псы войны.

В детстве я читал истории о «псах войны» — о безжалостных наемниках, которые сражались за тех, кто им платит, от Западной Африки до Центральной Америки.

Для мальчишки «псы войны» были настоящими героями и искателями приключений. Мне никогда не приходило в голову, почему их называли «псами». И уж тем более не задумывался я о моральной стороне их похождений.

«К убийству призывая гласом мощным и псов войны спуская!» (пер. П. Козлова) — так пишет Шекспир в «Юлии Цезаре» (акт 3, сцена 1, если быть точным). Это слова Марка Антония сразу после убийства Цезаря. До сих пор идут споры о том, кто подразумевается под «псами войны» — солдаты или четвероногие воины, рвущиеся принять участие в битве. Но ученые сходятся в одном: эти слова можно воспринимать буквально, поскольку собак с древнейших времен использовали в войнах.

Как же боевыми собаками стали лабрадоры?

Уже в 4000 году до н. э. египтяне ценили собак за их способность стоять на страже, помогать в охоте и охранять. Собаки были мощным оружием против любых врагов. Древние египтяне назвали их iwiw — по-видимому, это было звукоподражательное название, намекающее на собачий лай. Бдительные и неусыпные собаки прекрасно исполняли роль мобильной сигнализации. Острое чутье и тонкий слух делали их идеальными сторожами и ищейками.

Египтяне высоко ценили своих собак. До нас дошли изображения древнеегипетских пород, которые напоминают современных салуки, грейхаундов и мастиффов. Сохранившиеся фрагменты кожаных ошейников и каменных стел содержат имена египетских собак: Смельчак, Верный, Хороший Пастух. Имена отражают главные качества животных — их надежность и храбрость. Какую бы военную задачу ни исполняли сегодня собаки — несение караула или выискивание замаскированной взрывчатки, — за ними стоит долгая история достойных и благородных действий.

В «Одиссее» Гомера собаки изображены как охотники, способные сражаться с дикими зверями, львами и медведями. Собаки охраняли общественные здания и ценные стада овец. Собачьи бои пользовались большой популярностью. Состоятельные греки, вавилоняне и ассирийцы надевали на своих собак доспехи с шипами, чтобы те могли принимать участие в рукопашных сражениях наравне с солдатами. Конечно, все это было до изобретения пороха.

Технология ведения войны менялась, а вместе с ней менялась и роль собак. В XVIII–XIX веках американские индейцы использовали собак в качестве часовых. Кроме того, у них были ездовые собаки, перевозившие имущество и припасы. Во время русско-японской войны 1904–1905 годов в русской армии появились собаки-санитары. В испано-марокканской войне 1919–1926 годов собак выпускали на линии фронта, чтобы они вызывали огонь на себя, тем самым выявляя вражеские огневые позиции. Обучаемость собак казалась безграничной.

Верные, преданные, сильные — собаки казались идеальным выбором для войны.

Собаки-санитары показали, насколько хорошо эти животные могут сотрудничать с человеком даже в самой стрессовой ситуации. Собак часто использовали для поиска раненых под покровом темноты на поле боя. Раненые солдаты нередко прятались, чтобы не подвергать себя еще большей опасности, при этом становясь невидимыми не только для врагов, но и для товарищей по оружию тоже.

Острый слух собак позволял им находить раненых по звуку дыхания или стонам, даже если эти звуки были недоступны человеческому уху, а сверхчувствительный нос — улавливать запах человека, лежащего в укрытии, возможно, без сознания. Собаки-санитары работали по-разному: одни возвращались на свои позиции и приводили помощь к раненым; другие лаем указывали место нахождения раненого; третьи работали на длинном поводке, по которому медики могли добраться до нужного места. Все мы видели изображения собак Красного Креста — на спине они носили сумки с перевязочными материалами, средствами первой помощи и зачастую с фляжкой стимулирующего напитка (обычно бренди). В начале ХХ века английских собак-санитаров выделяли сумки с красным крестом и кожаные ошейники с колокольчиком. Русские снабжали своих собак не только колокольчиками, но и маленькими фонариками. Сохранилось много изображений лабрадоров, из которых получались прекрасные собаки-санитары.

Удивительно, но качества, отличающие хорошего солдата, одинаковы и для собак (определенных пород), и для людей. Тем, кто готовится к собеседованию при поступлении на военную службу, советуют подчеркнуть такие черты характера, как смелость, чувство долга, энтузиазм, решительность, альтруизм, цельность, верность, надежность и готовность к выполнению приказов и стратегических решений. Многие породы собак обладают именно такими качествами. В 1808 году лорд Байрон написал эпитафию своему любимому ньюфаундленду Ботсвану (Ботсвейну):

Но бедный пес, при жизни верный друг,

И храбрый страж, и лучше сотни слуг,

Навеки сердце другу подарил,

И для него дышал, сражался, жил.

Лорд Байрон прекрасно выразил то, что мы, хозяева собак, всегда знали. Но его наблюдения объясняют нам, почему собаки, работающие на поле боя, становятся истинными героями войны. Поэт и государственный деятель счел своим долгом отдать дань памяти собаке, верному другу, живому существу, которое хочется видеть рядом с собой и в окопах, и у лисьей норы.

Наполеон в мемуарах описывал такой случай: «Я шел по полю боя и среди погибших увидел пуделя, убитого в тот момент, когда он облизывал лицо своего мертвого друга. Никогда увиденное на поле боя не трогало меня больше, чем эта сцена».

Во время войны собака становится для солдата не просто лучшим другом. Собака — это продолжение самого человека, его ангел-хранитель.

Когда же лабрадор-ретривер стал военной собакой? Поскольку официально порода была признана в 1903 году, лабрадоры успели принять участие в обеих мировых войнах ХХ века. Качества, которые высоко ценили ньюфаундлендские ловцы трески, а вслед за ними британские аристократы, привели лабрадоров на поле боя.

Фельдмаршал Хейг подчеркнул важную роль собак британской армии в последней депеше Первой мировой войны. Специально тренированные собаки появились в армии исключительно благодаря усилиям подполковника Эдвина Отвиля Ричардсона, который был абсолютно убежден в том, что хорошо подготовленная собака может участвовать в боях вместе с солдатами. Если бы не он, в британской армии собаки никогда не появились бы.

История Эдвина Ричардсона очень трогательна. Он был младшим сыном в семье фермера и с детства любил животных. Учась в школе, он узнал, что на континенте тренируют собак для выполнения военных задач. Это его заинтересовало, и он стал собирать материалы, изучил историю собак, прочитал о том, как древние греки и французы в годы наполеоновских войн использовали этих животных в военных целях. Позднее Ричардсон поступил в военную академию Сандхерст. Выйдя в отставку, он вместе с женой купил ферму на восточном побережье Шотландии и занялся тренировкой собак для использования их в экстремальных условиях. На это его вдохновил любопытный случай, произошедший с ним в 1895 году. Вместе с другом Ричардсон охотился на шотландских пустошах, и тут они заметили немца, покупавшего у пастуха его овчарку. Выяснилось, что германское правительство отправило этого человека закупить большое количество овчарок для армии. Эти собаки были прекрасными ищейками и всегда возвращались в указанное место. С 1900 года Ричардсон начал тренировать собак-санитаров. В этом ему помогали офицеры из расположенных поблизости армейских лагерей. За консультациями Ричардсон ездил в Россию и Германию. Он интересовался тем, как полиция и армия используют собак на континенте. Собаки Ричардсона — поначалу это были преимущественно эрдельтерьеры — оказались весьма полезны в разных ситуациях. Они верно и преданно помогали офицерам в несении службы и днем и ночью. И это заставило офицеров направить командованию просьбу об официальном признании военных собак. Убедить командование в полезности собак в охране складов боеприпасов и военных заводов от вражеских диверсантов удалось не сразу, но Ричардсон и его сторонники не собирались отступать. Несмотря на первоначальный скептицизм, во время Первой мировой войны военное министерство неожиданно обратилось к Ричардсону с просьбой о подготовке военных собак.

Так, в 1916 году по просьбе Королевской артиллерии подполковник Ричардсон начал готовить собак-посыльных. Он выдрессировал двух собак, Волка и Принца, и их отправили на линию фронта. Даже под обстрелом животные идеально справлялись с доставкой жизненно важных донесений о подкреплениях, артиллерии и позициях. Солдат прикреплял документ к ошейнику собаки, отправлял ее из окопа, и она через кратчайшее время доставляла его за несколько миль.

То же самое я проделывал с Инкой. Мы с Мариной часто проводили отпуск и выходные в идиллическом маленьком коттедже, расположенном на скале с видом на пляж Путсборо на побережье северного Девона. Я называл этот домик «писательским логовом». Мне нравилось сидеть у окна, любуясь океаном и островом Ланди, в то время как Марина загорала на пляже с книжкой. Общались мы с помощью собак. Я писал записку, клал ее в пластиковый пакетик, прикрепленный к ошейнику, и отправлял собаку с крутой скалы на пляж. Все получалось идеально. Собаки были настолько хороши, что я даже решил послать Марине на пляж мороженое. Это сработало, правда, всего один раз. Инка догадалась, как достать мороженое из пакетика, и тут же его съела. Я же говорил, лабрадоры — страшные обжоры.

Впрочем, в армии собакам провиант не доверяли, а донесения не представляли для них интереса.

С историей вышеупомянутых замечательных собак-посыльных я ознакомился в университете Эдинбурга. Вот что я прочитал:

«Одной из первых их задач была доставка донесений через дымовую завесу в штаб бригады, расположенный в четырех милях от линии фронта. Собаки прекрасно с ней справлялись, причем действовали гораздо быстрее и эффективнее людей. Воронки и изрытая взрывами местность не замедляли их движения. А вражеским наблюдателям заметить собаку-посыльного было гораздо труднее, чем человека. Волк и Принц доказали, что собаки могут быть очень полезны на фронте, и потребность в военных собаках резко возросла. В 1917 году военное министерство предложило подполковнику Ричардсону создать Британскую школу военных собак».

Офицеры обращались к подполковнику с просьбой предоставить им собак для несения патрульной службы, а также для переправки донесений. Ричардсоны продали свою ферму и перебрались в Шуберинесс, Эссекс, где создали первый тренировочный центр британских военных рабочих собак.

Ричардсон подготовил сотни собак. Чаще всего они поступали к нему из приютов и центров спасения. Однако не все из них оказывались пригодными для службы. Некоторые были слишком ленивыми и невнимательными, чтобы справиться с точным выполнением конкретных приказов. Армии требовались серьезные, сосредоточенные кандидаты. Каждая собака в течение нескольких недель проходила курс интенсивной подготовки. Собаки брали препятствия, бегали по пересеченной местности, переплывали каналы и проползали под заграждениями из колючей проволоки. При этом они не должны были обращать внимания на свист пуль и взрывы. Потребность в служебных собаках росла. Полицейским во всей Британии был отдан приказ отправлять в школу всех бродячих собак любых пород. Военное министерство обратилось с просьбой к населению передавать своих собак в армию.

Я — настоящий патриот. Я даже какое-то время служил в армии в качестве офицера-слушателя военно-морского факультета. Но мне невероятно сложно представить, как можно отдать свою собаку на войну — сколь бы тяжелой ни была ситуация. Однако такие люди находились. Вместе с собаками они отправляли и письма — очень трогательные. Одна дама писала: «Я отдала родине мужа и сыновей, а теперь отдаю и свою собаку».

Можно ли представить сегодня подобное бескорыстие?

Основными принципами тренировки собак в школе Ричардсона были доброта, мягкость и вознаграждение. Здесь собак приучали к грохоту боя — их кормили под артиллерийскую канонаду. Собаки работали среди специально вырытых для этой цели окопов. Они должны были бежать вперед, не обращая внимания на стрельбу. И главной задачей было установление полного доверия и близости между собакой и ее хозяином.

Характер войны быстро менялся. Вскоре война стала еще более грязным делом:

«Инструктор Дэвис рассказывал, что его собаки, Джо и Лиззард, могли ночью преодолеть расстояние в три мили за двадцать минут. И такие же результаты они показывали на любом фронте, где оказывались. Инструктор Брукс вспоминал, как его пес Том попал под газовую атаку и перенес ранение шрапнелью, но уже через две недели был бодр и полон желания работать. Собака инструктора Суонки, Джинджер, была контужена, но со временем поправилась и тоже вернулась к работе. Она могла преодолеть милю всего за три с половиной минуты».

К концу Первой мировой войны на линии фронта проходили службу более 20 000 собак, причем 7000 из них до начала войны были обычными домашними любимцами.

Подполковник Ричардсон говорил:

«Тренированные собаки гордятся своим положением и выполняют все приказы, не раздумывая. Наблюдая за ними, я пришел к выводу, что собака, натренированная на выполнение определенной работы, гораздо счастливее домашнего питомца, с какой бы любовью и теплотой к ней ни относились. Я абсолютно точно установил это в процессе подготовки собак для армии».

Хотя многим хозяевам собак читать это будет тяжело, но специалисты по поведению животных подтверждают правоту Ричардсона: собака, выполняющая конкретную работу, это счастливая собака.

В то же время организации Красного Креста во многих странах начали использовать собак милосердия для поиска и помощи раненым на линии фронта. Но наибольший вклад в подготовку служебных собак внесла программа Ричардсона. Собак, проходящих службу в английской армии, стали называть военными рабочими собаками.

В 1946 году в Мелтон-Маубрей, Лестершир, открылся оборонный зоологический центр. Здесь находится школа служебных собак, которая готовит в год около 300 собак по 22 программам — от обнаружения взрывных устройств до поиска и охраны. В центре проводится самая сложная и продуманная программа тренировки в мире. Востребованность собак в армии привела к тому, что в марте 2010 года пять батальонов военных рабочих собак были объединены в первый полк военных рабочих собак. Полк насчитывает около 300 солдат и 200 собак, которые участвуют в военных операциях во всем мире.

Книгу Ричардсона «Британские военные собаки» в 1942 году использовали в качестве руководства в американской армии. Тогда же было положено начало созданию службы К-9. Сегодня в Америке военную службу несут 2800 служебных собак, которые делятся на четыре категории. Среди этих категорий есть собаки, занимающиеся специализированным поиском. К ней и относится наш приятель, лабрадор-ретривер. Лабрадор незаменим для поиска самодельных взрывных устройств, от которых гибнут солдаты коалиции в Ираке и Афганистане.

Что же делает лабрадоров настолько подходящими для работы в зоне боевых действий?

В мире сложнейших систем обнаружения главным достоинством лабрадоров остаются их носы и уши. И в этом они не знают себе равных.

Обоняние обычной собаки в 50–100 раз острее человеческого. Собаки лучше запоминают то, что они учуяли, чем то, что они увидели.

В этом я убеждался на личном опыте во время сотен, если не тысяч, прогулок с собаками за долгие годы. Собачья прогулка — это ежедневный обонятельный марафон. Приветствовать друг друга они начинают с обнюхивания. И у такого поведения есть простое физиологическое объяснение. Обонятельные центры собаки состоят из двух миллиардов рецепторов, тогда как у людей их всего сорок миллионов. Лабрадоры особенно остро чувствуют запахи на земле. Они обладают уникальной способностью запоминать один конкретный запах и определять его среди тысяч других.

Если говорить о слухе, то собаки слышат звуки частотой до 35 000 Гц, тогда как человеку доступны частоты лишь до 2000 Гц. Способность слышать звуки высокой частоты позволяет собакам чувствовать приближение снарядов намного раньше солдат. Чтобы отключиться от внешних шумов и сосредоточиться на работе, собаки закрывают свое внутреннее ухо. У собак со стоячими ушами слух острее, чем у обладателей висячих ушей. Вот почему немецких овчарок чаще используют для разведки, а не для поиска.

В целом, собаки близоруки, но острое чутье и слух компенсируют этот недостаток при дневном освещении. Надо сказать, что днем собаки видят хуже людей, но с заката до рассвета их зрение становится идеальным, поскольку в сетчатке их глаз палочек, отвечающих за светочувствительность, больше, чем колбочек, которые отвечают за цветовосприятие. И это позволяет собакам лучше видеть в темноте.

На высокие военные качества собак влияет не только физиология, но и темперамент. Этот фактор приобретает большое значение при выборе их специализации. Во время Второй мировой войны морская пехота отдавала предпочтение доберман-пинчерам. Когда военная тактика изменилась и собаки стали больше использоваться в разведке, чем в охране и доставке донесений, пришлось задуматься о другой породе, поскольку, хотя доберманы — прекрасные часовые и охранники, на поле боя на них нельзя положиться из-за излишней возбудимости. Отличным чутьем обладают бладхаунды, но они при поиске производят слишком много шума. Поэтому идеальной боевой собакой стала немецкая овчарка, обладающая очень устойчивой психикой. А во время вьетнамской войны главными разведчиками сделали лабрадоров-ретриверов, которых легко было приучить вести себя тихо и спокойно. Кроме того, во Вьетнаме оказалась важна способность собак переносить экстремальные климатические условия. Инструкторов предупреждали, что собаки могут погибнуть от сердечного приступа.

Сегодня военные заслуги собак получили общественное признание. В Лондоне установлен величественный мемориал «Животные на войне», посвященный памяти всех животных, которые служили, страдали и погибали рядом с британскими и союзническими войсками в разных войнах и конфликтах ХХ века. Мемориал находится на перекрестке Брук-Гейт и Парк-Лейн. Памятник состоит из двух частей, разделенных высокой стеной. На переднем плане два вьючных мула с трудом поднимаются по ступеням, ведущим к проходу через стену, символизирующую войну. На заднем плане — бронзовые лошадь и собака, которая оглядывается, скорбя по погибшим товарищам и символизируя собой надежду на будущее.

* * *

Никто не узнал бы о подвигах военных собак, если бы не их инструкторы, с гордостью рассказывавшие о заслугах своих четвероногих однополчан. Война дала нам бесчисленное количество трогательных историй собачьей верности, преданности, смелости и самоотверженности. Из них мы узнаем, где и как участвовали в войнах ХХ века лабрадоры.

Сначала лабрадор был талисманом. Сохранилась прекрасная фотография Джонни Джонсона (тогда он был командиром авиационного крыла, а затем стал вице-маршалом авиации и кавалером Ордена Британской империи) перед пропеллером своего «спитфайра». В зубах у него сигарета, а рядом с ним — любимый черный лабрадор Салли, талисман подразделения. Джонсон был одним из самых знаменитых асов Королевских военно-воздушных сил в годы Второй мировой войны. Он летал вместе с сэром Дугласом Бэдером. На его счету 30 «Мессершмитов-109» и 20 «Фокке-Вульфов-190» — Джонни Джонсон стал самым успешным летчиком-истребителем западных войск союзников в борьбе с германским «люфтваффе».

Естественно, что черный лабрадор быстро вошел в моду среди военных. Культовый пример — черный лабрадор-ретривер, принадлежавший легендарному летчику Гаю Гибсону. Этого пса и по сей день помнят на военно-воздушной базе Скамптон, Линкольншир, где он похоронен.

Гай Гибсон, командир 617-й эскадрильи Королевских ВВС, в 1943 году участвовал в бомбардировке плотин в Рурской области. Этот подвиг увековечен в фильме с участием Майкла Редгрейва и Ричарда Тодда. Гибсон был награжден высшей военной наградой Британии — Крестом Виктории. Он погиб в возрасте двадцати четырех лет. За его плечами было более 170 боевых операций. Сьюзен Оттавей написала его биографию, в которой уделила особое внимание важной роли черного лабрадора Гибсона, Ниггера. (Раньше эта кличка была очень распространенной, но в конце ХХ века слово стало запретным. Чтобы никого не обидеть, я буду называть любимого пса Гибсона просто «Н».) В 1941 году Гай и его жена Ева приобрели щенка, отличавшегося «сильным характером». «Н» повсюду сопровождал Гая. Летчики частенько покупали псу пиво в офицерском пабе (если рядом был «Н», то никто не мог быть уверен в судьбе своего пива). Гибсон нередко брал лабрадора с собой в полет. Собака сворачивалась на полу клубочком и спокойно спала, не обращая внимания на шум моторов и стрельбу. Жизнь командира 106-й, а затем 617-й эскадрильи была напряженной и одинокой. Положение не позволяло ему проводить вечера со своими парнями. Во время войны жена его была далеко, поэтому единственным его другом был «Н». Они вместе совершали долгие прогулки по территории соседнего загородного поместья, иногда плавали на лодке по озеру. Вместе посещали официальные мероприятия — командир и талисман эскадрильи. «Н» незаметно превратился в отъявленного пьяницу. Его все обожали. Летчики даже сделали для него Железный крест и прикрепили к ошейнику. Человек и собака были полностью преданы друг другу.

Во время подготовки к налету на плотину, назначенному на 16 мая 1943 года, было решено, что Гай будет координировать операцию по радио. Чтобы упростить процедуру, он должен был использовать определенные кодовые слова. Слова «Ялик» и «Ниггер» обозначали, что цели уничтожены. Последнее подтверждало уничтожение дамбы Мёне. Ужасная ирония судьбы заключалась в том, что слово «Ниггер», которым обозначалось уничтожение цели, оказалось пророческим. Ночью 15 мая, когда Гай составлял оперативные приказы, его обожаемый пес попал под машину у главных ворот Скамптона. Печальное известие Гаю принес капитан Уитворт. Он сказал, что тело собаки положили в комнате часовых. Нетрудно представить, что в тот момент чувствовал Гай. «Н» был его преданным другом и спутником с первых дней своей щенячьей жизни. Их соединяло очень многое. Когда Гаю приходилось нелегко, «Н» всегда был рядом, поддерживал своего хозяина. Смерть собаки стала тяжелым ударом для Гая. Поскольку это произошло за день до самого важного боевого задания его жизни, это стало настоящей катастрофой. Но Гай был истинным профессионалом. Он не мог позволить, чтобы личная трагедия повлияла на успех операции. Скорбеть по лабрадору следовало после успешного завершения задания. Зная, что многие летчики сочтут смерть «Н» дурным предзнаменованием, Гай попросил никому не сообщать о происшествии до возвращения.

На следующее утро Гай договорился о погребении собаки. Он не хотел делать этого сам, и попросил, чтобы собаку похоронили в полночь, в то самое время, когда он будет над целью. Оттавей пишет, что Гибсон обратился к сержанту технической службы, чтобы тот сделал гроб для «Н», но сержант отказался. Они поссорились. Гай вышел из себя. Собаку похоронил сержант Пауэлл. Он все сделал по письменным инструкциям Гибсона. В полночь четвероногий друг великого летчика обрел покой. Позже на его могиле установили каменное надгробие. Эта небольшая могила до сих пор сохранилась близ казарм 617-й эскадрильи на военно-воздушной базе Скамптон. Задание было выполнено успешно, но эскадрилья понесла серьезные потери. 18 мая летчики 617-й эскадрильи получили отпуск, но Гибсон остался в казарме. Окна его кабинета выходили на могилу «Н». Здесь он и написал письма соболезнования семьям погибших летчиков.

В фильме «Разрушители плотин» 1954 года роль лабрадора сыграл военный пес, натренированный на поиск мин. Он никогда прежде не снимался в кино, но всем показался прирожденным актером, поскольку безукоризненно выполнял все приказы режиссера. Но была одна сцена, в которой ему предстояло пройти мимо места, где похоронен пес Гибсона. Пес-актер уперся всеми четырьмя лапами. Его так и не удалось убедить пройти мимо могилы, даже протащить мимо нее. После 1943 года ходили слухи о том, что на базе появляется призрак «Н». Может быть, пес-актер что-то почувствовал? В ноябре 2011 года исследователи паранормальных явлений получили специальное разрешение посетить базу Скамптон, где сейчас размещается подразделение «Красные стрелы». Они утверждали, что дух собаки пытался общаться с ними — их электронные приборы зафиксировали какую-то необычную активность. Так что легенда продолжает жить…

Первым талисманом «Красных стрел» тоже был лабрадор — золотистый красавец Дасти. Он принадлежал командиру батальона Генри Принсу, мастеру высшего пилотажа, ярко продемонстрировавшему свои таланты в 1965 году. Дасти часто лежал у ног хозяина во время совещаний и иногда летал с ним в кабине. Сохранилась фотография собаки в летном шлеме и очках. Пес положил лапы на руль летного симулятора. К сожалению, Дасти, как и «Н», трагически погиб накануне важного события в жизни своего хозяина: попал под пропеллер самолета, перед первым выступлением «Красных стрел» в мае 1965 года. Пес неосторожно последовал за летчиком, спешившим с докладом к командиру. Дасти похоронили на военно-воздушной базе Фейрфорд: на небольшой могиле в северной стороне аэродрома установлено надгробие и легкая белая ограда. 24 июня 2014 года дети из начальной школы Кемпсфорд, родители которых служат в военно-воздушных силах, расчистили могилу Дасти в рамках празднеств в честь пятидесятилетия «Красных стрел».

* * *

Лабрадоры стали настоящими военными собаками в конце Второй мировой войны и хорошо проявили себя во время вьетнамской — с 1955 года до падения Сайгона в 1975 году.

Британское правительство отклонило просьбу США послать во Вьетнам войска, но косвенная практическая поддержка Британии была весьма существенной, хотя и не всегда гласной. В рамках такой поддержки британские инструкторы готовили лабрадоров для операций американского спецназа в джунглях.

Во время Второй мировой войны британцы успешно проводили «разведывательное» патрулирование для выявления японских солдат на тихоокеанских островах. Собак для этой цели тренировали в специальной школе в Малайзии. В 1966 году, когда вьетнамская война шла уже одиннадцать лет, Британия позволила США начать подготовку 14 специальных команд в этой школе. В эти команды вошли тридцать собак, дрессировавшихся британцами. Команда следопытов 63-го стрелкового взвода, например, получила Брюса, Лаки и Самбо. Эти собаки жили в специально построенных псарнях с бетонными дорожками, ручьями, дренажными канавами, заграждениями из колючей проволоки и под постоянной охраной. За время Второй мировой войны статус собак заметно возрос. Американские солдаты включали раненых и погибших собак в список потерь и всегда подчеркивали их смелость и преданность. Воинский устав подобные вольности запрещал, но люди пренебрегали запретом — настолько велико было уважение солдат к своим четвероногим однополчанам. Очень часто действия собак спасали жизни всего взвода.

Вьетконговцы атаковали американцев из засады и быстро растворялись в ночи. Американцам и армии Республики Вьетнам нужно было иметь возможность выслеживать противника и по следам выходить к крупным лагерям. Цель команды следопытов заключалась в поиске вражеских лагерей и войск, без вступления в бой. «Выявить и ждать» — такова тактика следопытов. Для этого идеально подходили черные и палевые лабрадоры-ретриверы, обладавшие острым чутьем и умевшие идти по следу конкретного запаха. Понюхав отпечаток ноги или пятно крови, собака получает уникальный сигнал, за которым следует дальше. В идеале собак следует использовать в течение трех часов после появления врагов, но в определенных условиях лабрадор может идти по следу, оставленному и сутки назад. Собаки-следопыты с легкостью находили вражеских солдат, потому что основой рациона азиатов был рис, а у американцев — пшеница. Собаки сразу же определяли разные запахи. Собак-следопытов не учили нападать или находить пехотные мины и другие ловушки, но многие из них делали и это — инстинктивно.

Рядовой Королевской австралийской пехоты Питер Харан написал воспоминания об этом времени. Он служил в Южном Вьетнаме вместе со своим псом, помесью лабрадора и австралийской овчарки, Цезарем. Жизнь в джунглях была непростой. В «Следопытах» Харан рассказывает о ней с характерным австралийским черным юмором. Инструктор и собака должны были всегда быть готовы к действиям. Одну такую вылазку Харан описывает очень ярко:

«Вызвали команду следопытов с собаками. Очередь была моя. Я схватил свое боевое снаряжение, подозвал Цезаря, и мы направились к вертолетной площадке под кодовым названием «Орлиная ферма». Нас было трое: солдат, обеспечивавший прикрытие, стрелок, я и конечно же Цезарь. Мы погрузились на «Хьюи» (вертолет «UH-1 Ирокез»), взлетели и через десять минут прибыли в Ди-Кой. Мы быстро высадились, и нас повели на точку контакта. Песчаная почва была буквально пропитана кровью, все кусты в крови. Напарник сказал: «Я готов, командую». Командир взвода (оказалось, что он командовал 12-ым взводом всего неделю) отдал приказ взять след. Цезарь быстро пошел по следу, а за ним команда следопытов. Взвод за нами не пошел: они знали о пехотных минах и предпочитали двигаться сбоку. У нас с напарником выбора не было — мы должны были следовать за Цезарем, а он вел нас по тропинке, где вражеский запах был сильнее всего. Мы прошли пару сотен метров и оказались на развилке.

Ситуация была опасной. Я приказал Цезарю идти по следу. Но он этого не сделал. Он вернулся ко мне и сел у моих ног. Никогда прежде пес так не поступал. Мы остановились посреди открытой тропы. И тут раздался ужасающий взрыв. Оказалось, что командир взвода наступил на мину. Мина взорвалась. Командиру оторвало обе ноги. Прибыла команда саперов. С помощью противоминного оборудования они стали расчищать минное поле. Когда работа была закончена, прибыл медицинский вертолет и забрал раненых и убитых. Затем вперед двинулись два сапера — они искали мины вокруг тропы, которая вела к развилке. На развилке они обнаружили большую противотанковую мину и четыре противопехотные мины-лягушки. Цезаря никогда не обучали искать мины и чуять взрывчатку, но то, что он почуял на той развилке, ему не понравилось. Поэтому он вернулся и сел у моих ног, чтобы я не подвергал себя опасности. Вскоре прибыл вертолет, и мы вернулись на нашу базу в Нуй-Дат. Это был худший день за все время моей службы. Я до сих пор не могу вспоминать его без содрогания».

По окончании службы Харану пришлось передать Цезаря другому инструктору. Прощание было душераздирающим:

«В последний день я поднялся очень рано и подошел к его клетке попрощаться. «Такова война, — сказал я. — Я уезжаю, ты остаешься. Не забывай меня, потому что я никогда тебя не забуду». Я повернулся и пошел прочь. А он стоял, держа миску в зубах… Он думал, что я пришел покормить его… Я услышал, как миска упала на бетон… И в тот момент я почувствовал, что меня буквально придавила к земле целая тонна свинца…»

В 1970 году Цезаря вернули в посольство Австралии в Сайгоне. Харан думал, что давно распрощался со своим верным псом. Но 3 октября 1987 года, когда после парада, посвященного празднованию Дня ветеранов и памяти погибших в войнах, он вместе с друзьями сидел в баре, кто-то вложил что-то ему в руку, сказав: «Это тебе». Дома Харан рассмотрел, что ему принесли. «Это было настоящее потрясение», — вспоминал он. Ему передали серебряный жетон с гравировкой «Д6Н03 ЦЕЗАРЬ» — идентификационный жетон Цезаря с его ошейника. Собака и ее инструктор воссоединились.

Полагаю, вы не удивились, узнав, что Цезарь был лабрадором.

Трудно представить, чтобы лабрадор, корни которого уходят в ледяные воды Ньюфаундленда, успешно работал в душных и влажных джунглях Юго-Восточной Азии, но генетическая сообразительность помогала собакам отлично справляться со всеми испытаниями. Их тренировали с двухлетнего возраста, в течение восьми месяцев. В зоне боевых действий они работали около шести лет. Связь между инструктором и собакой должна была быть идеальной, поскольку следовало соблюдать полную тишину. Инструктор должен понимать самые тонкие сигналы — движение хвоста, поднятие головы или подергивание уха, а также пристально следить за любым изменением поведения собаки, незаметным для других. Природная доброта и дружелюбие лабрадоров облегчали задачу передачи собак от инструктора к инструктору, что очень важно в военных условиях.

В 1968 году американская армия начала готовить собственных собак-следопытов в Форт-Гордоне, штат Джорджия. В том же году они отправили во Вьетнам десять команд, в следующем — еще десять. Они работали в разных точках Южного Вьетнама. На бумаге эта программа выглядела хорошо, но проблема заключалась в том, что американские команды порой попадали в засады. Собак, которых тренировали идти по следу, не учили подавать знак тревоги, когда враг был близко. Тем не менее лабрадоры воевали наравне с людьми. Сохранились фотографии, на которых лабрадоры готовятся спрыгнуть с вертолетов, бдительно стерегут спящих инструкторов, идут по следу в джунглях, спят, положив морду на колени инструкторов. На одной фотографии на лабрадора надели каску… И самые печальные снимки — фотографии собачьих кладбищ…

Когда война закончилась, собаки-следопыты оказались не востребованными. Ничего подобного никогда не было: после Второй мировой войны собак демобилизовали и вернули домой. Во Вьетнаме собак оставили, как оставляли танки и другое вооружение. Большую часть 4000 собак-следопытов передали армии Вьетнама, которая в них не нуждалась. Вьетнамцы считали, что черные лабрадоры-следопыты несут на себе проклятие. Собаки в сравнении со своими новыми инструкторами казались очень крупными. Вьетнамцы их попросту боялись. Солдаты одного взвода, зная, что вьетнамцы не любят собак, решили забрать собак с собой, чтобы не оставлять их там. Все полагали, что вьетнамские солдаты считают собак источником «ходячего белка».

Когда американский народ в 1970 году узнал о принятии решения оставить геройских военных собак во Вьетнаме, в стране поднялся настоящий скандал. Любители животных и политики пытались провести в Конгрессе специальный закон, но, несмотря на все усилия, решение так и не было отменено. В порядке компромисса объявили, что всех «здоровых» собак вернут. Из 4000 собак дома оказалось лишь 120. 500 собак числились погибшими в боях.

Через тридцать лет президент Билл Клинтон, хозяин собственного лабрадора, подписал закон HR5314, согласно которому Министерство обороны обязано передавать старых и больных военных собак их инструкторам, гражданским организациям защиты животных или иным ответственным гражданам.

«Псы войны» вернулись домой.