Глава 18

Когда поздно ночью Дебби и Джон вернулись в кафе, я уже крепко спала, но услышав, как отпирают дверь, проснулась. Стоило мне открыть глаза, как я сразу забыла, что мне снилось, осталось только чувство вины и смутное ощущение, что из-за меня случилась какая-то беда. Я помотала головой и посмотрела на Дебби, которая опустила жалюзи и зажгла лампу, отчего кафе сразу наполнилось теплым желтым светом. Джон вернулся из кухни с двумя бокалами, и они чокнулись, а потом сели в кресла у камина.

– Итак? – начал Джон.

– Что «итак»? – спросила Дебби несколько напряженно.

– Итак, может, ты теперь скажешь мне то, что собиралась сказать весь вечер? – мягко спросил он, и в голосе его слышалась скорее озабоченность, чем ирония.

Дебби сделала глоток вина, угрюмо глядя на потухший очаг.

– Ну хорошо, я все думаю об этом странном наследстве.

– И что же в нем странного? – спросил Джон.

Дебби нервно хохотнула.

– Все странно, Джон. Марджери лишила наследства своего сына и завещала все Молли. И теперь я не знаю, как поступить.

Я была очень огорчена тем, что Дебби так болезненно воспринимает создавшуюся ситуацию, и еще тем, что я, хотя и косвенно, имею к этому отношение. Прищурившись, я попыталась разглядеть выражение лица Дебби, но мне мешала лампа, расположенная прямо позади нее.

– Но ведь я права, разве нет? – сказала Дебби, пытливо всматриваясь в лицо Джона и пытаясь понять, согласен ли он с ней. – Я имею в виду, не может ведь быть и речи, чтобы я от имени Молли взяла эти деньги. Так ведь? – Тон ее был напряженным, и в нем даже появились нотки отчаяния.

Я слушала ее, и мне все больше хотелось, чтобы Джон сказал, что согласен с ней, чтобы он посоветовал ей отказаться от наследства, так чтобы все это дело закончилось как можно скорей и о нем можно было больше не думать.

Джон беспомощно пожал плечами.

– Я не знаю, что в такой ситуации было бы правильно, а что нет, – ответил он спокойно. – Я ведь не знал Марджери и понятия не имею, почему она решила оставить свои деньги Молли. Может, она испытывала какие-то сильные переживания, пока была еще в здравом рассудке. – Он умолк, почувствовав, что это совсем не то, что хотела бы услышать Дебби. Дебби отвернулась, и вид у нее был такой же измученный, как и прежде. – Я думаю, тебе надо поступить так, как ты считаешь нужным, – сказал он наконец.

При этих словах Дебби вновь повернулась к нему, и на лице ее появилась тень раздражения.

– Но разве ты не видишь, Джон, то, что мне кажется правильным, совсем не соответствует завещанию. Оно должно касаться только Марджери и ее семьи. Эти деньги не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к Молли, – сказала она, крепко сжимая свой бокал.

Джон примиряюще поднял руку.

– Ну вот тебе и ответ, – мягко сказал он.

Дебби с облегчением откинулась в кресле и сделала глоток вина.

Я у себя на подушке поняла вдруг, что все это время лежала, затаив дыхание, и только теперь наконец глубоко вздохнула, обрадовавшись, что Дебби пришла к такому решению, которое ее целиком устраивает.

– Ты совсем не знаешь, почему Марджери так поступила? – спросил Джон, глядя на свой бокал и лениво покачивая его в руке.

– Конечно, нет, – нахмурилась Дебби. – Откуда я могу знать? – отрезала она, посмотрев на него исподлобья.

Джон пожал плечами.

– Мне показалось… Ты же довольно часто навещала Марджери в последние несколько месяцев. Я думал, может, она говорила тебе о чем-нибудь таком. – Он сказал это просто так, но лицо Дебби вдруг помрачнело.

– Нет, я понятия не имею обо всем этом, – сказала она, тщательно подбирая слова. – Я никогда не говорила с Марджери о ее деньгах или завещании. Мы говорили только о Молли и о кафе, вот и все.

Чувствуя, что Дебби снова начинает раздражаться, Джон успокаивающе протянул руку к ее креслу.

– Хорошо, хорошо, не волнуйся, я просто поинтересовался, вот и все, – заверил он ее.

Дебби взглянула на руку Джона, которую он положил на спинку ее кресла, но не сделала никакого ответного движения. Вместо этого она холодно спросила:

– Поинтересовался чем?

– Я просто подумал… – начал Джон.

Но прежде чем он смог продолжить, Дебби перебила его:

– Ты просто подумал, что я, конечно, должна была знать, что Марджери собирается завещать свое состояние Молли. Раз я проводила с ней столько времени, как же я могла не знать, – сердито взглянула она на него.

При этих словах Джон убрал свою руку, прижав к себе и словно защищаясь.

– Нет, я вовсе не это имел в виду, – возразил он, мрачно глядя в свой бокал. Атмосфера в кафе, такая поначалу дружеская и уютная, постепенно становилась все более напряженной и угнетающей.

Я беспомощно смотрела на них и не могла понять, что происходит. Только что они оба были согласны, что Дебби следует отказаться от наследства, и вот уже ссорятся, и Джон выглядит задетым, а Дебби не на шутку рассержена. Я даже не могу понять, кто виноват в этой перемене. Права ли была Дебби, оскорбившись на слова Джона, или она увидела в них смысл, который Джон в свои вопросы вовсе и не вкладывал. Но я уже достаточно повидала споров между Дебби и Софи, чтобы понять, что дело плохо, обе стороны были слишком огорчены, чтобы просто так забыть обо всех разногласиях и помириться друг с другом.

Дебби зевнула и, наклонившись, поставила свой бокал на низкий столик между креслами. Джон взглянул на свои часы и пробормотал что-то насчет того, что ему надо рано вставать. Он наклонился, совершенно безо всякого чувства чмокнул на прощанье Дебби в щеку, потом взял свое пальто и, не сказав больше ни слова, вышел из кафе.

На следующий вечер, глядя в окно на темную улицу, я увидела, как к кафе направляется какой-то мужчина. В одной руке у него был портфель, а другой он придерживал воротник куртки. Шляпы у мужчины не было, и он втянул голову в плечи, пытаясь защититься от холода. Когда он проходил под фонарем, на него налетел сильный порыв ветра, и в оранжевом свете фонаря видно было, как ветер треплет редкие волосы на его лысеющей голове. Он резко распахнул дверь кафе и остановился на пороге, приглаживая взлохмаченные волосы. Я узнала его, и сердце у меня екнуло от нехорошего предчувствия.

– Здравствуйте, Дэвид, – приветливо сказала Дебби, выходя из кухни. – Я сейчас закончу. Присаживайтесь, я принесу вам чашечку чая.

Дэвид поблагодарил ее. Он и всегда не отличался приветливостью, но сейчас выглядел особенно недовольным. Он стоял посреди кафе, потирая покрасневшие от холода руки, а потом заметил танцующие языки пламени в камине и прошел к очагу. Из кухни донесся смех – Дебби о чем-то шутила с работницами. Эти звуки веселья резко контрастировали с той холодностью, которая исходила от Дэвида.

– Спасибо, девочки, до завтра, – сказала Дебби, закрывая дверь за работницами.

Дэвид повесил свою куртку на спинку стула и сел. Одежда его была выдержана в обычной для него гамме бежевого и серого, без просторной куртки он выглядел еще более худым и хрупким.

Я тихонько лежала на своей подушке в эркере и старалась не двигаться, чтобы не привлекать его внимания. Однако, оглядев все вокруг, он сам заметил меня. Я выдержала его взгляд, стараясь не отводить глаза. В конце концов он отвернулся, презрительно хмыкнув.

– Вот и я, – улыбнулась Дебби, ставя на стол поднос с закусками. Дэвид водрузил свой портфель на колени, открыл его и достал оттуда тонкую картонную папку, не обращая никакого внимания на Дебби, которая в это время расставляла на полосатой скатерти чашки с чаем и тарелочки с печеньем.

Дэвид раскрыл папку и, поджав губы, ждал, пока Дебби сядет на стул напротив. С едва скрываемым нетерпением он смотрел, как она разливает чай.

– Молока? – спросила она.

Дэвид коротко кивнул.

– Сахара?

– Два кусочка, пожалуйста, – ответил он неприветливо.

– Угощайтесь печеньем, – предложила она, подвигая к нему тарелочку.

Дэвид поблагодарил, сердито взглянув на печенья, словно они тоже отнимали у него время. Хотя Дебби и старалась изо всех сил быть приветливой, но я видела, что холодность Дэвида действует ей на нервы.

– Мне было так больно узнать о смерти Марджери, – сказала Дебби, подвигая к себе чашку с чаем. – Она была такой милой женщиной.

В ответ Дэвид резко выдохнул.

– Да, может, это и к лучшему, может, ей повезло, – заметил он спокойно.

Дебби удивленно подняла брови, но ничего не сказала.

– Это не займет много времени, – сказал Дэвид, коснувшись кончиками пальцев картонной папки на столе.

Дебби взглянула на него, продолжая помешивать свой чай.

– Да-да, – ответила она неуверенно.

– Это для вас, – резко сказал Дэвид, подталкивая картонную папку Дебби. Но маленький столик был так тесно заставлен посудой, что папка задела сахарницу и чуть не опрокинула вазочку с цветами. Тогда он поспешно поднял папку и передал ее Дебби над столом.

Та приняла ее с вежливой улыбкой. Сжав зубы, Дэвид смотрел, как Дебби не спеша достала из кармана фартука очки, надела их, а потом открыла папку и начала читать.

– Хм, простите, Дэвид, а что это? – озадаченно спросила она.

Подняв глаза, она обнаружила, что Дэвид наклонился вперед и протягивает ей ручку. Он уже снял колпачок, и латунное перо сверкнуло в отблесках огня из очага. Дебби перевела вопросительный взгляд с ручки на Дэвида, который сидел напротив нее с весьма воинственным видом.

– Что это, Дэвид? – повторила вопрос Дебби.

– Это письменный отказ, от вашего имени. Здесь говорится, что вы отказываетесь от всяких прав на имущество моей матери. – Голос Дэвида звучал спокойно, но непреклонно. – Я был бы благодарен, если бы вы это подписали, – добавил он, словно Дебби не догадывалась, почему он едва ли не тычет ей в лицо ручкой.

Дебби была в полном замешательстве.

– Да, но я даже не успела ничего прочитать, – слабо запротестовала она.

Дэвид с усмешкой откинулся на стуле назад, показывая, что дает ей время ознакомиться с бумагами. Он продолжал вертеть в пальцах ручку, пока Дебби, теперь уже заметно волнуясь, читала письмо.

– Итак, это письмо от моего имени, но написали его вы? – уточнила она, сосредоточенно глядя на лист бумаги перед собой.

Дэвид утвердительно кивнул. Дебби слегка откашлялась.

– Я, Дебора Уолш, настоящим отказываюсь от любых претензий на имущество Марджери Хинкли, – прочла она.

– Все правильно, – сухо ответил Дэвид, и уголок рта у него слегка дернулся.

– Но я никогда и не претендовала на имущество Марджери, Дэвид, – сказала Дебби, и в голосе ее послышалось легкое негодование. – К тому же наследницей являюсь не я, а Молли.

При этих словах Дэвид издал короткий смешок, который прозвучал так резко и неожиданно, что я чуть не подпрыгнула.

– Что ж, в таком случае, может, мне надо просить Молли подписать это письмо? – Он изобразил на лице жалкое подобие улыбки, продемонстрировав желтые, неровные зубы, а потом повернулся ко мне и преувеличенно вежливо склонил голову.

– Молли, пожалуйста, не могли бы вы подойти и подписать это письмо? – спросил он насмешливо.

Я смотрела на него не мигая и чувствовала, как внутри меня поднимается волна ярости.

– Нет? Так я и думал. – Он злобно усмехнулся и перевел взгляд на Дебби. Та вспыхнула, и я почувствовала, что мне тоже стало жарко.

Дэвид небрежно махнул рукой на письмо.

– Совсем не важно, кто это написал, нам нужен просто подписанный документ, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Адвокат на основе этого оформит договор об отказе, – сказал он прежним деловитым тоном и снова протянул ручку.

Дебби взглянула на лежащий перед ней лист.

– Но, Дэвид, это вовсе не мое письмо. Это совсем не мои слова, – возразила она.

– Это не важно, – перебил Дэвид, – Вам нужно. Просто. Подписать. Вот и все.

Шерсть моя встала дыбом от его агрессивного тона. Сердце бешено забилось, и кровь стремительнее побежала по жилам. Последний раз я ощутила нечто подобное, когда в поисках Эдди наткнулась на желтоглазого бродячего кота.

Дебби сняла очки и положила их на стол.

– Это важно для меня, Дэвид, – сказала она спокойно. – Я сказала вам по телефону, что собираюсь написать адвокату и объяснить, почему я отказываюсь от наследства, которое ваша мать оставила Молли. Но я намерена найти для этого свои слова. – Она посмотрела на протянутую ей ручку. – И я намерена подписать свое письмо моей собственной ручкой, – добавила она. Захлопнув папку, она протянула ее обратно через стол. – Простите, Дэвид, но я не подпишу этого письма, – твердо сказала она.

Лицо Дэвида побагровело.

– Я ожидал чего-то в этом роде, – тихо пробормотал он, потом надел колпачок на ручку и взял папку из рук Дебби.

– Что вы имеете в виду? – возмущенно спросила Дебби.

– Зачем бы еще вы так часто навещали мою мать? Зачем тратить столько сил, ездить в дом престарелых, чтобы навещать совершенно незнакомого человека. Я так и знал, что в этом что-то кроется.

Дебби даже рот открыла от изумления.

– Марджери не была для меня совершенно чужим человеком, Дэвид, – объяснила она. – Она заходила ко мне в кафе, и она была хозяйкой Молли. Я просто привозила к ней Молли!

– Ах, бросьте! – фыркнул Дэвид. – Вы что, всерьез думаете, что я этому поверю? Да кто пойдет на такие хлопоты, и все только ради того, чтобы слабоумная старушка повидалась со своей кошкой! – Вена у него на виске вздулась, на лбу выступили капли пота.

Дебби задохнулась от возмущения, но постаралась взять себя в руки, прежде чем ответить.

– Тот, кто понимал, что значила Молли для Марджери, такой человек, как я.

– Позвольте не согласиться с вами, – прошипел Дэвид, открывая портфель и засовывая туда папку. – Я думаю, что так поступил бы тот, кто полагал, что если приложить усилия и навещать старушку почаще, она запомнит этого доброхота и, может быть, упомянет его в своем завещании. Вот каким человеком я вас вижу.

Дебби была потрясена такой несправедливостью, от возмущения ее лицо стало почти таким же красным, как у Дэвида, а нижняя губа задрожала. Глазами, полными слез, она смотрела на чашки с быстро остывшим чаем, на нетронутую тарелочку с печеньями.

– Пожалуй, вам пора идти, – сказала она твердым голосом.

Дэвид с грохотом отодвинул свой стул и взял куртку.

– С письмом или без письма, но даже и не мечтай об этом наследстве, – сказал он мрачно. – Ни один суд не примет во внимание такую предсмертную записку дряхлой старушки. И если понадобится, – он уже почти кричал, – я готов обратиться в суд, чтобы это доказать.

С этими словами он схватил свой портфель и выскочил из кафе, хлопнув дверью так, что окна задрожали, а колокольчик над дверью чуть не оторвался.

Дебби сидела за столом, опустив голову, плечи ее вздрагивали. Я спрыгнула с подушки и подбежала к ней. Она тихо всхлипывала, крупные слезы катились у нее по щекам и капали на фартук. Когда я потерлась о ее ноги, она взглянула на меня, словно не могла поверить в то, что случилось.

– О, Молли, – воскликнула она, – что я наделала!