ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. Дебют База

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. Дебют База

Мы обретаем силу, и смелость, и уверенность в те моменты, когда смотрим страху в лицо. Мы должны делать то, что кажется нам невозможным

Элеанор Рузвельт

Настал великий день. Я заполнила заявку на первые в жизни База соревнования по аджилити. Через мгновение после ее отправки мне позвонили рассказать, что брат База как раз только что набрал полный балл на соревнованиях по обидиенс. Я подумала, «Это хорошее предзнаменование». Одно из самых сложных решений — понять, когда ваша молодая собака готова для соревнований. Многие считают, что надо исходить из возраста собаки или из ее умения проходить снаряды. Будьте осторожны: заявляя молодую собаку на соревнования слишком рано, вы рискуете ненамеренно ограничить ее потенциал в спорте. Некоторым нужно больше уверенности. Другим — опыта занятий на разных площадках, или же им сначала надо развить больше драйва. Для собак вроде База сначала надо повзрослеть психологически, чтобы справиться с возбуждением при виде трассы, поставленной ДЛЯ НЕГО!

Мне хотелось посмотреть, как он будет выступать, но не хотелось перегрузить его. Поэтому я решила ограничить его участие (ему было 20 месяцев в тот момент) выступлением только в гэмблере. Это позволяло мне спланировать для него трассу самой. Я надеялась ограничить число прямых, где он мог бы ломиться без удержу. Моей целью было не обязательно пройти трассу, но дать Базу поработать в ринге и, если возможно, прогнать его по возможно большему разнообразию препятствий.

При приближении великого дня я беспокоилась о двух вещах: что он понесется, сшибая все палки (поскольку с джампингом до сих пор были проблемы), и что он будет так орать, что не услышит моих команд. За месяцы борьбы с воплями (показавшимися мне годами) мы пришли к компромиссу: Баз может комментировать происходящее, пока это не мешает ему меня слышать. Если его лай заглушает мои команды, игра заканчивается.

Работая со своей лающей собакой, я заметила, что и тон, и громкость команд выходят из-под контроля. А нужно было оставаться спокойной. Мои крики ему не помогали успокоиться. Если я подавала команды мягко, он лаял гораздо меньше. Он все еще лает на трассе, но не с каждым шагом. В то же время он продолжает посматривать на меня перед тем, как пойти на очередное препятствие. Мне большего и не нужно было. Так что лай остался.

Мы прибыли на место соревнований в 7 утра, и у нас было время до 11–00. Это давало мне четыре часа, чтобы успокоить База. Если бы я думала, что это помогает, я бы и сейчас этим занималась. Сложно рассчитать время, необходимое для введения в нормальное настроения собаки, которая раньше не выступала. Если вы разомнете ее слишком рано, она перегорит (не наш случай). Если вы разомнете ее недостаточно, имеете шанс получить перевозбужденную собаку, которая не может справиться с собой на трассе.

Мне казалось, что четырех часов Базу должно хватить. Мы взяли игрушку и пошли к рингу позаниматься послушанием и заставить База сфокусироваться на мне, а не на бегущих по трассе собаках. Каждый раз, как мы подходили к рингу, мой красный маньяк начинал сходить с ума. Результатом каждый раз оказывалось возвращение в клетку. Толко на четвертый подход он все-таки решил вести себя как надо. Он спокойно подошел к рингу, глядя мне в глаза. Поощрением были потягушки игрушки. Остаток утра мы ходили между рингами. Если был свободен разминочный барьер, мы делали несколько прыжков. Я каждый раз притворялась, что мы выходим в ринг. Сажала База в 10 м от входа в ринг, снимала поводок и ошейник, проходила около входа в ринг, как будто я выхожу на трассу. Баз был образцом терпения. Я кликала, звала его и играла. Не могу честно сказать, успокоило ли его все это, но по крайней мере, он был сфокусирован на мне.

Началась разминка. Я спланировала плавную трассу, чтобы Баз двигался все время, но с несколькими поворотами, чтобы он не выбирал себе маршрут сам. Моей целью было постараться догнать его на всех зоновых и в слаломе.

Это было сложно, учитывая, что у нас было всего 30 секунд в открывающем периоде. Баз был первым стартующим. Я напомнила себе последний раз: если он сорвется со старта, или не сделает зону, или уйдет с зоны до команды, я извинюсь перед судьей и снимусь с трассы; на этом наши соревнования на сегодня закончатся.

На старте я сняла с него поводок и посадила рядом. Судил покойный Билл Стерлинг, и он спросил, как я собираюсь бежать начало, чтобы он встал не у меня на пути. Я ему сказала, что мы побежим барьер-слалом-горка, и в это время Баз сорвался с места, прыгнул первый барьер и был на половине слалома, прежде чем я успела отреагировать. Видимо, он решил, что мой разговор с судьей был адресован ему. Когда я отозвала его, мы были готовы стартовать.

Тридцать секунд кажутся одним мгновением, если вы пытаетесь сохранять спокойный вид и одновременно гонитесь за красной молнией по трассе. Баз был идеален. Он делал все, что я просила, поворачивал, когда должен был, и ждал, когда надо было. Единственной помаркой был упавший последний барьер. Я лучилась гордостью. Но Базу было наплевать. Он просто делал то, что любил делать больше всего.