Глава 16

На следующий день Тэйлор посадил нас с Датчем в машину и вез долго-долго. Я узнала слово «домой», но мне было ясно, что мы едем не в том направлении и что на самом деле мой дом находится позади.

Я не чуяла запаха Большой Киски. Если бы я знала, что после того, как я отправлюсь на запах Датча, меня уведут прочь от нее, я бы отказалась от возможности увидеть другую собаку, как бы мне этого ни хотелось. Мне не хватало Большой Киски, и я беспокоилась, как она там теперь, когда я больше не могу о ней заботиться.

– Как вы там, собаки? – спросил Гэвин, посмотрев на нас с Датчем через плечо. Мы вдвоем ехали на заднем сиденье, которое, по правде сказать, было тесновато для нас обоих. – Господи, Тэйлор, только посмотри на нее. Я могу пересчитать все ее ребра. Как этот парень мог такое сделать? Датч явно перекормлен, а она голодает.

– Может, он просто предпочитает мужской пол. А что, я с ним солидарен.

– Я серьезно. Это жестокое обращение с животным.

Мы с Датчем в конце концов сумели кое-как устроиться на заднем сиденье: то я сидела, а он лежал, то, когда нам становилось неудобно, мы менялись местами. После долгой поездки мы приехали в большой дом с жесткими полами и несколькими комнатами. В одной из них в стене зияла дыра, полная кусочков горелого дерева. Я внимательно обнюхала ее, а Датч не обратил на нее никакого внимания. За домом был большой задний двор, обнесенный металлическим забором. Во дворе не было ни снега, ни горок, только растения и трава. В дуновении сухого ветра я почуяла запахи собак и одной далекой кошки, но никакими другими животными там не пахло.

В одной из комнат Тэйлор положил на пол подушки и одеяла, и я поняла, что нам с Датчем придется здесь спать. Нам придется погостить у Гэвина и Тэйлора, как я когда-то гостила у Лоретты и Хосе.

Я не понимала, почему люди не могут просто дать мне отыскать путь домой.

Когда мы только что прибыли в этот большой дом, Тэйлор и Гэвин сели вместе со мной, и мы поиграли в игру, смысла которой я не поняла.

– Дэйзи? Хлоя? Бэйли? Бланш? – спросил Гэвин.

– Бланш? Ой, не могу! – Тэйлор повалился на диван и прижал к лицу подушку.

– Что? – Оба мужчины смеялись.

– Да кому придет в голову назвать собаку Бланш? – спросил Тэйлор.

– Собаку моей мамы звали Бланш, – словно оправдываясь, сказал Гэвин.

– Ну, тогда это все объясняет.

– Эй, эй! – двое мужчин начали бороться друг с другом. Я перехватила взгляд Датча и отвернулась. Они оба явно совершенно забыли про лакомства для нас.

Однако потом они возобновили странную игру.

– Вот список наиболее употребляемых собачьих кличек, – сказал Тэйлор. Он сидел за столом и щелкал пальцами по какой-то игрушке, но больше не делая ничего. Я вспомнила, что Лукас и Мамуля часто щелкали пальцами по такой же игрушке, и мне ужасно захотелось оказаться сейчас дома с ними.

– А имя Датч в нем есть? – спросил Гэвин.

– Э… похоже, нет, – ответил Тэйлор.

– Тогда вполне может быть, что этот парень не смотрел в твой список, когда давал клички своим собакам, – заметил Гэвин. – Так что мы, возможно, только зря потратим время.

– Это самые популярные клички. Это значит, что, когда люди придумывают клички своим собакам, им чаще всего приходят на ум именно эти. Им даже не надо просматривать этот список – они совершенно непроизвольно выбирают те из кличек, которые наиболее популярны, – сказал Тэйлор.

– Ладно, начинай.

– Итак. – Тэйлор пристально посмотрел на меня. – Номер один. Люси?

Я тоже пристально посмотрела на него. Люси – это что, какой-то вид лакомства?

– Следующая, – сказал Гэвин.

– Макс?

– Макс – это не женское имя.

– А что если ее зовут Максина?

– Я тебя умоляю, – фыркнул Гэвин. – Все это лишено всякого смысла.

– И это мне говорит человек, мать которого назвала свою собаку Бланш! – сухо ответил Тэйлор.

– Из нас двоих это тебе нравятся клички, выбранные произвольно.

– Бэйли?

– Мы уже пробовали Бэйли.

– Белла?

Я склонила голову набок. Это был первый раз, когда кто-то из них сказал мое имя.

– Мэгги?

– Погоди, – сказал Гэвин. – Вернись назад. Я видел у нее какую-то реакцию.

– Белла?

Я зевнула. С какой стати он повторяет мое имя?

– Белла! – позвал Гэвин.

Я повернула голову и посмотрела на него.

– Есть! – Он вскочил с дивана. – Вот оно! Белла! Белла!

Я ничего не могла с собой поделать и тоже вскочила, и, когда Гэвин начал бегать вокруг стола, выкрикивая мое имя, я с лаем последовала за ним. Датч смотрел на нас с дивана, и на его морде было написано отвращение.

На следующий день Тэйлор поиграл с моим ошейником, и после этого, стоило мне пошевелиться, он начинал звякать.

– Теперь у вас обоих есть таблички с вашими кличками, – сказал нам Тэйлор.

Теперь мы были Белла и Датч, две собаки, живущие с Гэвином и Тэйлором, но страстно желающие вернуться к своим настоящим людям.

Каждый вечер, сворачиваясь в клубок, чтобы уснуть, я думала о Большой Киске. Что она сейчас делает? Скучает ли она по мне? Я надеялась, что ее не преследуют койоты и что она не страдает от холода.

Я терпеливо ждала случая сделать «Иди Домой», полагая, что на тропе я смогу снова повстречать Большую Киску. Нас с Датчем часто водили гулять, обычно в темноте и всегда на поводках. Сначала я вежливо обнюхивала каждую метку Датча, но он метил деревья и столбы так часто, что в конце концов я сосредоточилась на других запахах. Как-то раз мы гуляли, Гэвин, держа поводок Датча, а Тэйлор – мой, когда Гэвин произнес мое имя.

– Белла немного поправилась. Теперь она выглядит куда лучше.

Я повернула голову и взглянула на него, потому что услышала в его голосе одобрение.

– А как у тебя идут дела с твоим новым редактором? – спросил Тэйлор.

– Думаю, совсем неплохо. Ей нравится моя рукопись. Но это вовсе не значит, что я не получу от нее уйму замечаний, – ответил Гэвин.

– Не могу поверить, что они тебя не злят. Лично я жутко злюсь, когда от меня хотят, чтобы я внес в продукт изменения. Но ведь ты у нас успешный писатель!

Они на какое-то время замолчали. Я учуяла, что недавно здесь бегала белка, и оставалась начеку, ожидая, не появится ли она вновь.

– Так сколько времени ты там пробудешь? – тихо спросил Гэвин.

– Что?

– Я заметил, что ты всегда начинаешь расспрашивать меня о моих книгах перед тем, как уехать далеко и надолго. Создается такое впечатление, что так ты напоминаешь мне, что по миру разъезжаешь не только ты.

Тэйлор вздохнул.

– Судя по всему, где-то две недели. Базы данных оказались менее совместимыми, чем мы полагали. Значительную часть унаследованного программного обеспечения надо будет переписать. У меня хорошая команда, но им нужно, чтобы я приехал и занялся этим сам.

– Что бы это ни значило, когда я слышу от тебя, что ты уезжаешь на две недели, это обычно значит, что ты пробудешь в отъезде все четыре.

– Мне будет недоставать тебя, – сказал Тэйлор.

Они остановились под деревом и обнялись. Мы с Датчем, совершенно сбитые с толку, обошли их кругом, пока наши поводки не подтянули нас нос к носу.

Несколько дней спустя я выучила слово «чемодан» – это была коробка с ручкой, в которой находилась одежда Тэйлора. Мы с Датчем обнюхали его, когда он, открытый, лежал на полу, и мне было понятно, что Датч пытается решить для себя, поднимать ли ему заднюю лапу, чтобы пометить его, поскольку от него исходили явственные запахи улицы. В конце концов Датч решил оставить на нем совсем слабую метку, всего несколько капель, и ни один из мужчин ее не заметил.

Гэвин и Тэйлор уехали вдвоем, потом Гэвин вернулся один, и с тех пор некоторые правила изменились. Нам с Датчем разрешили спать на кровати! Я спала, прижавшись к Гэвину. Датч залезал на кровать, только если Гэвин настаивал, но ему там было неспокойно, и ночью он всегда спрыгивал на пол.

Датч грустил. Он проводил много времени, лежа под дверью и уткнув нос в щель под ней, принюхиваясь и вздыхая. Ему почти никогда не хотелось со мной играть. Иногда Гэвин ложился на пол рядом с Датчем и обнимал его.

– Ну, как ты, большой пес? Ты придешь в себя? – тихо спрашивал он. Когда он делал это, я чувствовала, как боль немного отпускает Датча. Гэвин дарил Датчу успокоение.

Еще он дал нам много игрушек – пискучие игрушки, мягкие игрушки, игрушки-косточки и мячики. Все, начиная от кусочков курицы, которые давал нам Гэвин, до мягких игрушек, которые мы с Датчем изодрали в клочки, напоминало мне о Лукасе. Гэвин был добр, но он не был моим человеком.

Затем вернулся Тэйлор и привез с собой лакомства!

– Надо же, Белла, ты явно набрала вес! – радостно сказал он, давая мне жесткий кусок мяса. – Ты хорошо выглядишь. А ты, Датч, все еще… полноват.

– Я не могу давать корм Белле и не давать Датчу. Это было бы нечестно, – переходя в оборону, сказал Гэвин.

После того как двое мужчин снова оказались вместе, мы стали гулять чаще.

– Знаешь, думаю, нам надо в последний раз сгонять в хижину, перед тем как отправиться в Китай, – сказал Тэйлор во время одной из таких прогулок.

– Там в горах все еще лежит снег, а я, по правде сказать, предпочитаю лето, – ответил Гэвин.

– Ты непременно сможешь лучше освоить лыжи, тебе просто нужна практика.

– А я вовсе не хочу их осваивать.

– Какая муха тебя укусила?

– Интересно, когда ты собирался сказать мне наконец, что ты связался со службой спасения в горах по поводу их хозяина? На нашей голосовой почте есть от них сообщение.

Мужчины замолчали. Мы с Датчем оба посмотрели туда, где вдалеке лаяла собака. Датч ответил на этот лай, подняв лапу и пометив столб.

– Они сообщили, как его зовут? – спросил наконец Тэйлор.

– Нет, женщина, оставившая это сообщение, просто сказала, что поняла, что ты хочешь получить его контактную информацию и что ей надо узнать, зачем эта информация тебе нужна. И я, Тэйлор, тоже хотел бы узнать зачем.

– Потому что это не наши собаки! Мы должны их вернуть.

– Если бы он хотел получить их обратно, разве бы он не позвонил? Ведь прошло уже столько времени!

– Я не знаю, почему он не позвонил. Именно об этом я и хочу его спросить. Ты просто не хочешь смотреть правде в глаза. Мы не можем оставить этих собак себе.

Гэвин резко повернулся и зашагал прочь. Датч, чтобы не отстать, потрусил за ним, недоуменно поглядывая на Тэйлора и меня. Мы остановились. Я села, не понимая, в чем дело.

– Гэвин! – позвал Тэйлор.

Но Гэвин продолжал идти.

* * *

Вскоре после этого случая мужчины погрузили свои вещи в машину и поехали в «хижину». Я сразу же поняла, куда мы приехали – в тот самый маленький дом, где нас с Датчем покормили после того, как мы выкопали из-под снега человека Датча. Когда мы только что прибыли, Датч так разволновался, что весь задрожал, но, побегав по двору, он внезапно остановился. Он, конечно же, пометил некоторые места, но сделал это без особого энтузиазма. Он знал, что его человека здесь нет.

В хижине, мы были гораздо ближе к Лукасу, я это чувствовала. Я обошла вокруг забора, ища горку, но горки здесь не было, а сам забор был слишком высок, чтобы через него можно было перемахнуть.

В первый вечер в хижине нас с Датчем выпустили во двор, чтобы мы сделали «Делай Свои Дела», перед тем как мужчины улягутся спать. Датч поднял лапу несколько раз, я же присела только один раз, после чего подошла к углу забора и подняла нос, взволнованная знакомым запахом.

Большая Киска была где-то недалеко.

Обнадеженная, я начала ждать, но она не подошла ближе. В конце концов я вспомнила, что Мама-Кошка всегда приближалась к Лукасу, но никогда не давала ему себя потрогать. И я поняла, что Большая Киска не придет повидать меня, пока рядом со мной есть люди. Даже такая огромная кошка, как Большая Киска, могла бояться людей; дело просто в том, что некоторым кошкам они внушают страх.

Мы уже вернулись в дом, когда произошло что-то, заставившее Гэвина резко встревожиться – это почувствовали и я, и Датч. Он, забеспокоившись, подошел к Гэвину, и тот погладил его уши.

– Все в порядке, Датч, – тихо сказал он. – Тэйлор сейчас разговаривает с твоим хозяином.

Тэйлор держал в руке телефон и говорил. Закончив разговор, он вышел и принес Гэвину стакан с резко пахнущей жидкостью.

– Ну что? – спросил Гэвин.

– Кёрш не мог подойти к телефону. Я говорил с его сестрой.

– Погоди, Кёрш?

– Видимо, так его зовут.

– Стало быть, его имя рифмуется с «ёрш»?

– Да.

– Ну и имечко!

– Ладно, ладно, я чувствую, как все твои глубокие познания в английском языке и литературе восстают против такого нелепого имени, но я не виноват, что его зовут именно так.

– Подумать только, Кёрш!

– Я знаю, Гэвин, знаю.

– У меня в голове не укладывается, что нам придется отдать наших собак парню, которого окрестили Кёрш.

– Наших собак? Но ты прав, это явно самое дурацкое имя в истории.

– И что тебе сказала сестра этого Кёрша? Кстати, как ее имечко? Фекалия? Корпускула?

– Нет, приготовься к неожиданности – ее зовут просто Сюзан.

– Стало быть, своего сына они окрестили Кёршем, а дочь назвали Сюзан?

– Этот парень здорово покалечен, – продолжал Тэйлор. – Похоже, у него переломаны все кости. Так что он сидит на болеутоляющих. Его сестра удивилась, узнав, по какому поводу я звоню. Она понятия не имела, что у него есть собаки.

– Дружная семейка.

– У меня сложилось такое впечатление, что Кёрш для нее не любимый брат, а обуза.

– Ну, и когда мы отвезем их этому Кёршу?

– Я сказал ей, что мы привезем их на следующей неделе.

– Я буду очень по ним тосковать, Тэйлор. Отдать их – это будет самое трудное из всего того, что мне доводилось делать в жизни.

– Я тебя понимаю. Но это же не наши собаки.

– Может быть, он согласится нам их продать.

– Это будет плохая идея, – мягко сказал Тэйлор. – Куда, по-твоему, мы их денем, когда поедем в Китай?

Датч испустил такой тяжелый вздох, который может издать только собака, которой ужасно скучно. Это напомнило мне о моей собственной усталости, и я свернулась клубком на моей подстилке.

– Мы могли бы найти дом, где они сумели бы пожить, пока нас не будет, – сказал Гэвин.

– Целые полгода? Ты что, хочешь, чтобы они остались с чужими людьми так надолго?

– Да, ты прав. Просто… Я чувствую, что Датч наконец начинает мало-помалу принимать нас с тобой. Жаль, что ты не видел, как он скучал по тебе, когда ты был в отъезде.

– Но ты же не пускал эту собаку в кровать, верно? – спросил Тэйлор.

– Конечно, нет. Я пускал в кровать не эту, а другую собаку. – Гэвин вздохнул. – Ладно, видно, ничего тут не поделаешь. Итак, во вторник?

– Хорошо, во вторник.

– Во вторник, Белла, – грустно сказал Гэвин. – Во вторник мы отвезем вас к вашему хозяину!