Глава 14
Я была охвачена неистовством, которого я не понимала, бешеной яростью, идущей из самых глубин моего существа. Мое сознание наполнили картины, похожие на воспоминания о том, что не происходило со мной самой никогда, воспоминания о прежних жестоких битвах с этими существами. Они были моими врагами, и я чувствовала непреодолимое желание убивать их, рвать зубами их тела и перегрызать им глотки.
Но несмотря на бушующую во мне лютую ненависть, я чувствовала ужас Большой Киски, исходящий от ее шкуры и дыхания, от ее напрягшихся мышц и морды. Она собралась бежать – это было видно по тому, как напружинились мышцы ее лап.
Но она не сможет от них убежать. Перед нами была стая, а стая умеет загонять добычу. На скальный гребень невозможно было залезть, значит, ей придется бежать вдоль него или в одну сторону, или в другую, и койоты отрежут ей путь.
И все же она побежала вдоль подножия гребня. Четверо койотов как один бросились в погоню. Они были далеко от нее, но быстро бежали ей наперерез.
Чувствуя свое бессилие, я бросилась вслед за моей убегающей подругой. Когда они догонят ее, она недолго будет оставаться одна.
Но они быстро приближались к ней, и тут, когда они уже почти ее настигли, Большая Киска вдруг оторвалась от них, вскочила с земли на ближайшее дерево, совершив головокружительно высокий прыжок, и вскарабкалась вверх по его стволу, так что я услышала, как ее когти скребут кору.
Койоты, хаотически рассыпавшись, остановились, вид у них был опасливый и недоуменный. Я воспользовалась их замешательством, чтобы подойти ближе к дереву, на которое взобралась Большая Киска, намереваясь оборонять его, чтобы защитить ее. Койоты смотрели вверх, на его ветви, высунув языки. Они держались далеко от его подножия, как будто боясь, что моя подружка может сверху спыгнуть на них. У них были толстые хвосты, остроконечные уши и холодные безобразные морды. Они заметили мое приближение и как один повернули головы и уставились на меня своими хитрыми глазами, словно желая меня оценить. Я была одинокой собакой, а противостояла мне целая стая.
Я подошла к стволу дерева еще ближе и почуяла запах Большой Киски, доносящийся сверху. Я знала, что ей страшно, я же не испытывала страха. Я хотела драться.
Трое самцов осторожно двинулись в мою сторону, отрезая мне путь к дереву, пока не подошли ко мне на расстояние всего лишь нескольких моих прыжков, после чего они тут же отскочили назад. Самка оставалась рядом с деревом, с хитрым видом поглядывая на Большую Киску.
Самцы, казалось, испугались меня, но я знала, что они просто делают вид, что трусят, чтобы подманить меня поближе и потом напасть на меня со всех сторон.
За мной была скала. Я была охвачена такой яростью, что мое рычание перешло в остервенелый лай. Когда я бросилась вперед, они все отступили, но один кинулся в сторону. Я повернулась, чтобы отразить эту угрозу, но тут второй самец начал подбираться ко мне с другой стороны, а тот, что остался спереди, словно дразня меня, подбежал так близко, что я смогла бы почти достать его зубами, но он тут же отскочил назад.
Я не понимала, что они делают, почему они пытаются приблизиться ко мне с боков, вместо того чтобы атаковать в лоб, но все мое существо требовало, чтобы я погналась за тем из них, что был так близко. Однако я знала, что должна защищать Большую Киску. Я не хотела оставлять ее сидеть, ежась от страха на дереве, с которого ей в конце концов все-таки придется слезть.
Значит, мне придется сначала сразиться с койотами-самцами, а затем с подкарауливающей мою подружку самкой.
Койоты молчали, я же свирепо лаяла, оскалив зубы и щелкая ими при малейшем движении в мою сторону. Похоже, их ставила в тупик скальная стена, которая высилась прямо за мной.
Один из них попытался наброситься на меня сбоку, и я, повернувшись, попыталась достать его клыками, но схватила только воздух, потом быстро повернулась к самцу поменьше, который напал на меня с другого бока и сумел укусить меня за хвост. Этого койота мне удалось порвать до крови передними зубами, и он завизжал, отбегая прочь.
Я стояла, бросая койотам вызов, по-прежнему изливая в лае свою ярость и глядя на самцов, бегающих передо мной туда-сюда.
И тут я почуяла то, что могло в корне изменить ситуацию, причем в мою пользу. Койоты, похоже, ни о чем не подозревали, но я чуяла запахи приближающихся к нам людей.
Я видела, что койот, которого мне удалось укусить, теперь держится далеко позади других, припав к земле, поджав хвост и опустив уши, но двое других продолжали охоту. Они атаковали меня, я отхватила у ближайшего клок шерсти, и, когда он отскочил назад, второй прыгнул вперед, и его клыки щелкнули прямо возле моего уха.
Но внезапно все четверо койотов замерли и резко повернули голову. Теперь они явно чуяли приближающихся людей и слышали их голоса.
– Эй! – крикнул мужской голос.
Когда из-за деревьев выбежали несколько мужчин и побежали в нашу сторону, койоты развернулись и кинулись прочь, совершенно позабыв о своей жажде крови. Последней бросилась бежать самка, и я притворилась, что гонюсь за ней, но сделала только несколько шагов, потому что никак не могла покинуть Большую Киску. И вернулась к ее дереву.
Мужчины тяжело дышали и по мере приближения к нам двигались все медленнее. За спинами у них были большие мешки, совсем как у Лукаса, когда мы делали «Пойдем в Поход».
– Она не ранена? – задыхаясь, спросил один. Говоря это, он еще больше замедлил свой бег. На нем была рубашка ярких цветов, которой он вытер потное лицо.
– Эй, собака, иди сюда! Сюда, собачка, сюда! – закричал второй. У него было волосатое лицо, как у моего друга Тая.
Сверху послышался царапающий звук, и я поняла, что это Большая Киска, встревожившись, еще крепче уцепилась когтями за сук дерева.
Мужчины перешли с бега на медленный шаг, уперев руки в бока и громко дыша. Я смотрела на них с опаской. Я долго изо всех сил старалась избегать контактов с людьми, а теперь они приближались ко мне целой группой. Большая Киска наверняка будет испытывать перед ними страх, даже если у них есть при себе еда.
Но это были люди, и я невольно завиляла хвостом, предвкушая прикосновение их рук к моей шерсти.
– Смотрите! Посмотрите на это дерево! – взволнованно закричал мужчина в яркой рубашке. Он поднял руку с вытянутым пальцем.
– Это рыжая рысь? – спросил мужчина с волосатым лицом.
– Нет, это пума, совсем молодая пума.
Еще один мужчина достал телефон и поднял его к своему носу. Я услышала, как Большая Киска сдвинулась с места, и посмотрела вверх, туда, где она пряталась в ветвях. Она глядела на мужчин, широко раскрыв глаза и прижав уши к голове.
Я хорошо знала, что именно такой вид бывает у испуганной кошки. Некоторые кошки боятся людей и убегают, когда те подходят близко, а эти мужчины приблизились к нам уже настолько, что, если бы у одного из них был мячик, он мог бы добросить его до меня.
– Ты ее снимаешь? – спросил мужчина в яркой рубашке.
– Снимаю, – ответил мужчина, держащий у носа телефон. Я не понимала, что они делают, но они по-прежнему приближались, хотя и намного медленнее, причем все они смотрели на Большую Киску.
– Господи, какая же она красивая, – сказал мужчина с волосатым лицом.
– Я никогда еще не видел пумы. А вы, парни, видели? Я имею в виду в дикой природе?
– Она нас боится.
Ужас Большой Киски настолько усилился, что напряжение, как мне показалось, пропитало сам воздух. Я увидела, как ее мышцы напружинились, затем она вдруг подпрыгнула, словно взлетев, почти беззвучно приземлилась на верх скальной стены и, мгновенно промчавшись по склону холма, исчезла за валунами.
Большая Киска! Я подбежала к скале, но не могла по ней вскарабкаться – она была слишком крутая. Я вспомнила, как сбежала от людей Мама-Кошка, и подумала, что Большая Киска сейчас тоже убегает, чтобы где-то спрятаться.
– Ничего себе! Это было просто потрясающе! – закричал мужчина в яркой рубашке.
– Девочка, ты не ранена? Ты в порядке? – спросил другой мужчина. У него на голове была бейсболка. Он стоял ко мне ближе остальных и дружелюбно протягивал мне руку.
Мгновение меня раздирали противоречивые чувства. Моя жизнь с Большой Киской привнесла в мое естество что-то дикое, и сейчас притягательная сила ее запаха чуть было не заставила меня броситься прочь и попытаться догнать ее. Но в голове человека в бейсболке звучала доброта. Когда его рука оказалась рядом, я лизнула ее, почувствовав на его ладони вкус рыбы в масле и земли.
– А она дружелюбна.
Мужчина начал давать мне лакомства – маленькие кусочки мяса из пакетика. Я выполнила «Сидеть», чтобы он и дальше меня кормил.
– Что ты здесь делаешь, девочка? – спросил мужчина с волосатым лицом, как у Тая, почесывая меня за ушами. Я прижалась головой к его руке и закрыла глаза.
– Думаю, кто-то охотился здесь на пуму, и это одна из его собак.
– А разве охота на пум законна?
– Конечно, нет. Ведь они находятся под угрозой исчезновения. Но некоторые извращенцы готовы заплатить большие деньги за убитую пуму. Они делают из нее чучело, чтобы поставить его в своей библиотеке и хвастаться, что это они ее подстрелили, или же им нужны только ее лапы, или зубы, или что-то еще в этом же духе.
– Выходит, эта собака загнала пуму на дерево? Одна собака?
– Похоже, эта пума была совсем еще молода.
– А потом появились койоты.
– Точно.
– Они бы загрызли эту бедную собаку.
– Я знаю. Хорошо, что ты сказал, что нам надо идти на лай и посмотреть, что там происходит.
– Просто по ее лаю было слышно, что ей нужна помощь.
– Как же тебя зовут, девочка?
Мужчина в яркой рубашке потрепал меня по голове, и я завиляла хвостом.
– Может быть, ты хочешь подождать и посмотреть, не вернется ли этот охотник на пум за своей собакой?
Мужчины молча переглянулись. Я чуяла запахи лакомств в их мешках и надеялась, что они говорили о том, чтобы дать их мне.
– Не знаю. Не думаю, что браконьер был бы рад увидеть здесь нас, несмотря на то что мы спасли его собаку.
– Если человек охотится на пум, он наверняка вооружен.
– Но ведь это тоже незаконно, не так ли?
– Думаю, да, незаконно. Появляться в заповеднике с оружием запрещено.
– Сдается мне, что этому парню закон не писан.
– Класс. А что, если этот засранец с винтовкой разозлится на нас за то, что мы спугнули его добычу?
Я подошла к одному из мешков, которые они положили на землю, и начала демонстративно обнюхивать его, напоминая этим мужчинам, что в нем есть лакомства, которыми они могли бы поделиться с хорошей собакой. Я выполнила «Сидеть», желая показать, какая я хорошая, чтобы помочь им принять решение.
– Ну, так что нам делать с этой собакой? Просто оставить ее здесь?
– Хочешь пойти с нами, девочка? – Мужчина в бейсболке достал из пакетика еще одно лакомство и дал его мне.
– Может быть, нам лучше отказаться от наших планов?
– Ты хочешь, чтобы мы вернулись на перевал Сен-Луис? Туда, где разбила лагерь та супружеская пара? Потому что чем нас больше, тем безопаснее?
– Да нет.
– Тогда давайте просто продолжим путь.
– А что делать с собакой?
– Отправимся в путь и посмотрим, пойдет ли она за нами.
– А если нет?
– Тогда она отправится на поиски своего хозяина.
– По-моему, надо сдать этого браконьера полиции.
– Ладно, если мы увидим его, ты сможешь произвести гражданский арест.
– Она явно голодная.
– Ты хочешь скормить ей один из наших пакетиков консервированного тунца?
– Вот именно.
Мужчина в яркой рубашке встал на колени возле мешка, и я сосредоточила на нем все свое внимание. Он вытащил из мешка пакетик, немного пошуршал им, затем открыл его, и в воздухе разлился прекрасный аромат рыбы в масле, такой же, как тот, который я учуяла на его руке. Он разложил для меня на камне куски рыбы, и я тут же с жадностью их съела и облизнулась.
– Как ты думаешь, далеко еще до сто сорок девятой автострады? – спросил мужчина с волосатым лицом.
– Миль десять.
– Тогда лучше отправляться в путь.
Мужчины подняли свои мешки и надели их себе на спины, что ясно говорило о том, что сейчас они не дадут мне еще рыбы. Люди чудесны и всегда могут найти еду, но иногда они прерывают обед хорошей собаки, когда она еще не наелась.
Они не надели на меня поводка и не позвали меня за собой, но смотрели на меня так, словно хотели, чтобы я последовала за ними. Я так и сделала, и вскоре мы снова оказались на тропе. Однако мужчины шли не в том направлении, в котором нужно было идти мне. Они удалялись от того места, где был Лукас.
* * *
Я разрывалась на части. Мне нужно было делать «Иди Домой». Но рыба была такой изумительно вкусной.
Мы перешли через небольшой ручей, и, когда мы переходили его, ветер принес мне запах Большой Киски. Мужчины никак на него не отреагировали, но людям вообще часто невдомек, что поблизости есть что-то благоуханное, и они без остановки проходят мимо потрясающих ароматов. А значит, каждому человеку нужно иметь рядом с собой собаку, потому что мы не пропускаем такие вещи, и, когда мы не на поводке, мы можем остановиться во время прогулки, чтобы насладиться тем, что достойно внимания.
Сейчас я знала, что Большая Киска больше не убегает подальше от людей, а следует за нами, идя где-то вверху от тропы, по которой шли мы. Я также знала, что ближе она не подойдет.
– Думаю, нам надо взять эту собаку с собой, когда мы двинемся обратно в Дуранго, – сказал один из мужчин.
– И что, сдать ее в отдел по контролю за животными?
– Наверное.
– Но разве они ее не усыпят?
– Ну, не знаю, ведь она такая красивая собака. По-моему, это помесь овчарки с ротвейлером.
Услышав слово «собака», я подняла голову, но никто из мужчин не полез в мешок, чтобы дать мне лакомство.
– Неужели ты видишь в ней сходство с ротвейлером? По-моему, в ней больше от бультерьера – я имею в виду не морду, а корпус.
– Она может спать в твоей палатке, Митч, – смеясь, сказал мужчина в бейсболке.
Когда дневной свет начал тускнеть, мужчины установили маленькие дома из ткани и небольшой металлический ящик с пламенем и, приготовив еду, поделились ею со мной. Больше всего мне понравился сырный соус, но я съела все, съела даже мокрые овощи, которые были мне совсем не по вкусу, просто для того, чтобы поощрить их щедрость.
– Разве от стручковой фасоли она не начнет пукать?
– Даже если и так, она, как я и сказал, будет спать в моей палатке.
Становилось все темнее. Запах Большой Киски стал сильнее, и я поняла, что она подошла ближе. Что она думает об этой перемене, о том, что я сейчас лежу у ног стольких людей? Именно в это время суток она становилась наиболее неугомонной – в то время, как мне хотелось спать, ей хотелось бросаться на меня, чтобы поиграть. Если я была слишком утомлена, чтобы играть, она уходила в ночь так беззвучно, что я могла определить, в каком направлении она ушла, только по запаху.
Я сонно слушала разговор мужчин, надеясь услышать слова, которые я пойму и которые будут касаться еды, когда до меня долетел резкий запах крови. Я сразу же поняла, что Большая Киска удачно поохотилась, несмотря на то что рядом с нею не было меня. Я представила себе маленького грызуна из тех, которых ей в последнее время удавалось добывать, потому что от ее добычи пахло именно так.
Большая Киска захочет разделить добычу со мной, но меня рядом не будет.
Я встала на лапы и начала подходить к каждому из мужчин по отдельности, приветствуя его и позволяя ему приласкать меня. Именно так я действовала, когда делала «Идти на Работу». Дело в том, что люди чувствуют себя лучше, когда рядом есть собака, и эти мужчины не были исключением – все они тоже оживлялись от того внимания, которое я оказывала каждому из них.
Они были приятными и покормили меня, но они были из тех отзывчивых людей, которые уводили меня прочь от Лукаса. Я пошла с ними, потому что меня очень тянуло к людям и хотелось поужинать, но теперь мне нужно было уходить. Мне нужно было выполнить «Иди Домой».
– Хорошая собака, – сказал мне мужчина в бейсболке, почесывая мою грудь. Я облизала его лицо.
Пока мужчины были заняты тем, что доставали вещи из своих мешков, я повернулась и беззвучно ушла в ночь, чтобы отыскать Большую Киску.
* * *
Следующие несколько дней мы с Большой Киской не встречали людей, у которых можно было бы добыть еду, но мы пересекли много ручьев и луж, так что не страдали от жажды. Голод превратился в постоянную боль, и я тщетно втягивала в себя воздух, пытаясь учуять упоительный аромат жарящегося мяса, хотя и знала, что, где нет людей, там нет и благоухания стряпни.
Большая Киска следовала за мной, но ей часто хотелось остановиться и вздремнуть в тени. Из-за того, что пустота в моем желудке все больше подрывала мои силы, я все чаще и чаще присоединялась к ней, не в силах продолжать путь, не поспав.
Мы охотились, но Большая Киска совсем не умела этого делать. Похоже, она не могла учуять очевидного запаха какого-нибудь мелкого животного, хотя, когда по следу дичи шла я, она следовала за мной по пятам. Но когда я наконец вспугивала дичь, Большая Киска никогда не помогала мне гнаться за ней. Часто она просто припадала к земле, почти невидимая среди скал, глядя, как я выбиваюсь из сил. Это меня раздражало, потому что, если ты в стае, вести себя подобным образом нельзя. Чтобы добыть еду, мы должны были действовать сообща, но она этого не понимала.
А еще она до странности боялась воды. Один мелкий ручей показался многообещающим нам обеим, ведь у самой поверхности в нем мелькали неясные фигуры рыб, но сколько мы на них ни бросались, добились мы только одного: и она, и я промокли, что, как я поняла, Большой Киске было противно. Затем, когда она зашла в воду слишком далеко и та ненадолго накрыла ее с головой, она бросилась назад в слепой панике, выскочила на берег и отбежала от него прочь, на чем наша охота на рыб и завершилась.
Я чуяла запахи городов, но они были слишком далеко, так что от них не было никакого толку. Я все время думала только о мусорных баках с выброшенным людьми мясом, о задних дверях домов, которые открывались, чтобы люди могли дать нам бекона, о лакомствах в мешках и о мисках с кормом. А еще дальше был мой дом – и даже когда мой нос не улавливал его ни с чем не сравнимого аромата, я настолько ясно представляла себе, в какой он лежит стороне, что могла понять, когда мы двигаемся прямо к нему, а когда наш путь отклоняется в сторону.
Я мало-помалу слабела. Днем я часто ложилась, чтобы вздремнуть, да еще спала всю ночь напролет, не чувствуя, ни когда Большая Киска уходила, ни когда она возвращалась.
Я была уже так изнурена, что, когда передо мной вдруг подпрыгнул кролик, я сначала почти не отреагировала. Затем я, конечно, бросилась вперед, он побежал от меня, кинулся в сторону и устремился прямо к Большой Киске, которая прыгнула, вытянув одну лапу, и убила его!
Мы жадно сожрали его, стоя бок о бок.
Кролик придал мне сил, но в нем было мало мяса, так что, странное дело, мой голод от этой небольшой трапезы, как мне показалось, стал еще острее. Наутро я проснулась рано, чувствуя некоторый прилив сил, и тут, к моему изумлению, ветер принес ко мне аромат свежей крови, смешанный с запахом Большой Киски.
Когда она вернулась на место нашей стоянки, я увидела, что она несет странное животное, большого грызуна, подобного которому я еще не видела никогда. На следующее утро она сделала то же самое, а несколькими днями позже, опять утром, принесла еще одного кролика.
Я не знала, где она находит дичь и как ей удается добыть ее. Но была благодарна. Я была уверена, что Лукас захотел бы, чтобы я добывала еду для Большой Киски точно так же, как он сам кормил кошек в логове. Но без людей я была бессильна.
Теперь, когда Большая Киска начинала со мной бороться, она была крупнее и тяжелее меня, но она по-прежнему уважала меня. Вожаком нашей стаи была я. Большая Киска была такой проворной, такой гибкой, так ловко выворачивалась и била меня лапами, что иногда я раздражалась и прихватывала зубами ее горло, пока она лежала на спине – не для того, чтобы укусить, а для того, чтобы показать ей, что пусть она и крупнее, но вожаком в стае остаюсь я. При этом она продолжала покорно лежать, пока я не отпускала ее горла, после чего она опрокидывала на спину меня.
Я уже знала по опыту, что котята просто не умеют правильно играть.
Хотя время от времени нам и перепадало какое-то маленькое животное, я все равно постоянно испытывала чувство голода и все слабела и слабела. Бывали такие дни, когда мне было трудно даже встать на лапы. Однажды утром, когда я еле встала, воздух был холоден, неподвижен и сух. Большая Киска шла за мной следом и вдруг остановилась в углублении между стволами двух упавших деревьев. Я обернулась – не затем, чтобы поторопить ее, а затем, чтобы лечь рядом с ней. Я улеглась с тяжелым вздохом, готовясь проспать весь остаток дня.
Меня разбудил резкий запах крови, я узнала его сразу. Кровь текла из существа, которое было где-то неподалеку. Я посмотрела на Большую Киску, которая, почувствовав мое возбуждение, устремила на меня сонный взгляд. Я вскочила и подняла морду, держа нос по ветру. Животное, от которого шел запах крови, приближалось. Большая Киска вдруг подняла голову, оживившись.
Мы с ней пошли на запах крови, и он привел нас в лесистую местность, поросшую травой. Вскоре мы увидели большую лань, неподвижно лежащую в траве у подножия дерева. Из ее шеи торчала длинная палка, и от этого странного предмета сильно пахло людьми. Эта лань истекала кровью, лившейся из того места на ее шее, где палка пронзила ее плоть, и теперь уже не шевелилась и не дышала. Она умерла совсем недавно – дошла сюда и уже не смогла бежать дальше.
Реакция Большой Киски была для меня неожиданной – вместо того чтобы начать есть, она схватила лань зубами за шею и поволокла ее прочь. Это что, какая-то игра, подумала я. Я последовала за ней, совершенно сбитая с толку ее действиями.
Большая Киска, не останавливаясь, дотащила лань до участка песчаной почвы рядом с валуном. Здесь она выпустила шею лани, и мы наконец поели, но странное поведение моей подружки на этом не закончилось – после того как мы наелись, она вырыла когтями углубление и прикопала нашу добычу, присыпав ее песком, ветками и травой.
Затем, явно удовлетворенная тем, что сделала, Большая Киска улеглась у валуна, скрытая высокой сухой травой. Сытая, не желая больше ничего делать, я растянулась рядом с ней и уснула, слушая ее мурлыканье.
Мы оставались рядом с ланью несколько дней, питаясь ее мясом, ходя лакать воду к небольшому ручью и не делая больше ничего. Мне было неспокойно, мне хотелось делать «Иди Домой», но возможность есть досыта была слишком большим соблазном.
Но в конце концов мы все-таки ушли. Большая Киска двигалась на некотором отдалении от тропы, но я чуяла ее запах так же явственно, как и запахи людей, которые ходили по тропе, хотя этим запахам было уже несколько дней. Я всегда знала, когда она останавливалась, и тогда, сойдя с тропы, подходила к ней туда, где она, спрятавшись, засыпала. В те дни, когда нам нечего не удавалось съесть, я часто сворачивалась клубком рядом с ней.
Течение времени измерялось усилением или ослаблением чувства голода. Время от времени ночью моей подружке удавалось добыть животное, достаточно крупное, чтобы мы могли наесться. На следующий день мы проходили значительное расстояние, но потом чувство голода начинало нарастать, превращаясь сначала в ноющую боль, а затем во всепоглощающую одержимость. И тогда я позволяла Большой Киске уводить меня далеко от пути, ведущего к Лукасу, и иногда даже идти назад, но потом ей удавалось добыть дичь, и я снова шла вперед.
Когда до меня доносился запах лисы, я сходила с тропы, чтобы разобраться, но нам больше ни разу не попалась лиса с кроликом, которого можно было бы у нее отобрать. Когда же я чуяла вонь койота, я уводила Большую Киску подальше, чтобы избежать опасности.
А потом случилось то, что изменило все.
На землю лег снег.
* * *
Небо посветлело лишь чуть-чуть, когда я проснулась, почувствовав холодную пустоту на том месте, где, когда я засыпала, лежала Большая Киска. Я начала глубоко дышать, чтобы определить, где она сейчас, и по тому, как был приглушен ее запах, поняла, что она покинула наше логово уже давно и что поблизости ее нет.
Но зато я почуяла другое – в окружающей местности произошла разительная перемена. Землю покрывал толстый, толще, чем собачья подстилка, слой снега, и с неба продолжали падать мокрые снежинки. Густые ароматы земли, насекомых и животных ослабели, и над всеми ними царил явственный, чистый запах зимы. И оттого, что бесчисленные запахи, перегружавшие мое чутье все лето, притупились, я намного острее начала чувствовать, в какой стороне лежит мой дом.
Когда я попыталась сдвинуться с места, мои лапы погрузились в снег и исчезли из виду, и, чтобы продвигаться вперед, мне приходилось прокладывать себе путь передними лапами. Я вспомнила, как валялась в снегу, когда была с Лукасом, как приносила ему мячик, но то, что тогда было удовольствием, теперь больше походило на препятствие. Пробираться сквозь снег было утомительно, и он ужасно замедлял мое движение вперед. Досадуя на свое бессилие, я всмотрелась вдаль и увидела, что холмы стали почти невидимы из-за продолжающегося снегопада. Там, вдалеке, был Лукас, но как же мне добраться до него через весь этот снег?
Когда солнце полностью рассеяло тьму и снег засверкал под его лучами, я почуяла, что Большая Киска движется ко мне. Из-за приглушающего все шумы снега ее приближение было еще более беззвучным, чем всегда. Я вернулась на то место, где провела ночь, и когда она наконец показалась из-за пригорка, я пришла в изумление. Ничего не понимая, я смотрела как она мчится по снегу, почти не погружая в него свои лапы. Ее бег был странен – ее задние лапы грациозно приземлялись точно в те углубления, которые оставляли передние. Я никогда еще не видела, чтобы так двигалась какая-нибудь другая кошка.
Она обнюхала меня, словно чувствуя досаду, которую вызывала у меня моя беспомощность, потом поприветствовала меня в своей обычной манере, потершись головой о мою шею. Она, наверное, не знала, что мы идем по холмам к Лукасу и что, когда я вернусь к нему, она либо будет жить с нами, либо с Мамой-Кошкой в логове на другой стороне нашей улицы, но до сих пор она следовала за мной охотно, и ей наверняка было известно, что я делаю «Иди Домой», либо у меня есть какая-то другая причина, заставляющая меня идти именно в том направлении, в котором мы шли.
В тот день я не стала препятствовать Большой Киске в ее намерении проспать до темноты, потому что с неба продолжал сыпаться снег. Мы согревали друг друга, пока на нас падали белые снежинки, которые в конце концов накрыли нас толстым снежным плащом.
Когда затянутое облаками небо начало темнеть и Большая Киска, зевнув, встала, стряхнула снег со своей шерсти и, не спеша, покинула то место, где мы проспали весь день, я пошла было вслед за ней, но сумела пройти совсем немного. Я сразу же отстала от нее, хотя и шла по следам, которые она оставляла на снегу, потому что в то время как ее лапы почти не погружались в него, я проваливалась в снег по грудь.
Я чувствовала себя так, словно попала в ловушку.
Когда она вернулась ночью, от нее пахло удачной охотой, хотя она и ничего мне не принесла. Она повернулась и снова пошла прочь, явно приглашая меня последовать за собой. Я заставила себя пойти за ней и, проваливаясь в снег, с трудом прокладывая себе дорогу, дошла по ее следам до закопанной в снег туши молодого лося. Меня изумило то, что она сумела убить животное, которое было крупнее нас обеих. Я не могла себе представить, как ей это удалось.
Мы с жадностью поели, затем вернулись в наше временное логово. Я бы предпочла остаться рядом с убитым лосем, однако Большая Киска увела меня обратно, и я последовала за ней, потому что не знала, что еще можно сделать. Похоже, появление снега все изменило, и теперь вожаком стаи стала она.
Так мы с ней поменялись ролями. Большой Киске удавалось добывать дичь по ночам – не каждую ночь, но все же достаточно часто, чтобы мы с ней не голодали. Мы ели оленей и лосей, которых она закапывала в снег, или кроликов и других мелких животных, которых она приносила в наше логово.
Чутье подсказывало мне, что Большая Киска охотится не на открытой местности, а там, где есть лес, или же там, где благодаря ветру и солнцу снег в основном сошел. Приходя вслед за ней в такие места, я чувствовала себя так свободно, как будто Лукас только что спустил меня с поводка. Среди деревьев снежный покров в разных местах имел разную высоту, и я вскоре научилась находить участки, где он был наименее толстым и где я могла передвигаться бегом. Часто Большая Киска передвигалась по лесу, грациозно и неторопливо ступая по стволам упавших деревьев, чего я делать не могла. И она, конечно же, всячески сопротивлялась всем моим попыткам заставить ее пройти хоть сколько-нибудь значительное расстояние днем. Я никак не могла взять в толк, почему ей хочется тратить все силы в темное время суток, когда ничего нельзя разглядеть.
Мы почти не продвигались в том направлении, где, как я знала, лежал мой дом. Охотясь, Большая Киска уводила нас обеих туда, где она могла найти дичь, и обычно это было совсем не в той стороне, в которую хотела двигаться я. Часто мы с ней шли по пахучему следу оленя, где снег был утоптан его копытами, так что двигаться по нему мне было легче – но, идя по этому следу, мы петляли без цели, все дальше отходя от тропы, ведущей к Лукасу. Я тосковала по нему, жаждала почувствовать прикосновение его рук, хотела снова услышать, как он говорит мне «Хорошая собака». Хотела «Крохотный Кусочек Сыра». Я испытывала такую жгучую потребность в моем человеке, что даже не могла спать.
Чаще всего мы шли по склонам. Иногда я чуяла доносящиеся снизу запахи людей, машин, дыма и еды. Возможно, там был город или же просто группа людей, сидящих вокруг костра. Если идти под гору, там можно будет найти людей. Если идти в гору, то оттуда до меня доносились только чистые дикие запахи скал и льда. Большая Киска всегда выбирала тот путь, который вел в гору, и я всегда следовала за ней.
Я чувствовала особенно сильную досаду, когда чуяла наши собственные запахи и понимала, что один раз мы здесь уже прошли. Мы с Большой Киской пересекали наш собственный след, просто ища дичь, даже если это означало, что мы бродим по одним и тем же местам.
По какой-то непонятной причине во время бурь ей было еще легче добывать дичь. Однажды, наевшись, я захотела разведать местность, которая находилась высоко на горе, где деревьев было мало, а склон, насколько хватало глаз, круто уходил вниз. Большая Киска вернулась в наше логово, чтобы проспать весь день, я же двинулась по нетронутому снегу, стараясь держаться среди деревьев, полная решимости доказать, что при благоприятных условиях я могу охотиться не хуже Большой Киски.
И вдруг я замерла – в холодном воздухе витал еле уловимый запах собаки.
Я без колебаний направилась туда, откуда он доносился, несмотря на то что для этого нужно было подняться еще выше. Поначалу запах собаки был едва различим, но я продолжала держать курс на него и вскоре, принюхавшись, уловила и другие запахи – запахи людей.
Это меня насторожило. Я давно уже не видела никого из людей, последний раз они встречались мне еще до того, как выпал снег. Из-за опаски, с которой Большая Киска относилась даже к самому легкому намеку на близость людей, у меня появилось чувство, что мне не стоит к ним приближаться, и это чувство еще усилилось из-за того, что даже приятные люди, дававшие мне еду, всегда хотели повести меня не туда, где был Лукас, а в противоположную сторону.
Но чтобы увидеть эту собаку, мне придется приблизиться к человеку; запахи их обоих доносились до меня откуда-то сверху. Я чуяла запахи и двух других людей, это тоже были мужчины, и они находились в стороне от того, которого сопровождала собака.
Выйдя из-за деревьев и посмотрев вверх, я увидела белый склон, круто уходящий в небо. Далеко-далеко на нем под самым скалистым гребнем, который венчал этот холм, по снегу пробирались собака и человек. На вершине этого гребня высилась массивная снежная стена, тяжело нависавшая над холмом. На ногах у мужчины были очень длинные ботинки, в руках он держал палки, и по запаху я определила, что собака, голова которой доходила мужчине до пояса, – это самец. Я не знала, зачем человеку надо было уводить свою собаку так высоко в гору, но люди всегда главнее собак, и я была уверена, что этот далекий самец чувствует себя счастливым – это чувствовалось по тому, как он бежал: весело и вприпрыжку.
– Эй! Стойте! – крикнул кто-то. Вздрогнув от неожиданности, я повернула голову в другую сторону, туда, где не было скального гребня, а виднелась только вершина невысокой пологой горы. Двое других мужчин, до которых было так далеко, что они казались совсем маленькими, держали руки у ртов.
– Уходите оттуда! – крикнул один из них.
– Там опасно! – крикнул второй.
– Вы в лавиноопасной зоне!
– Стойте!
В голосах этих мужчин звучали страх и злость. Мужчина под скальным гребнем продолжал идти, но сопровождавший его самец остановился и повернулся, и я поняла, что он услышал голоса. Затем он посмотрел в мою сторону, и мне стало ясно, что он учуял мой запах.
Хотя до него было очень далеко, я невольно завиляла хвостом. Я играла с Большой Киской каждый день, но сейчас мне ужасно хотелось побороться с собакой.
– Уходите оттуда! – истошно закричали оба мужчины, стоящие на склоне невысокой горы.
Самец залаял и, бросившись бежать вниз по склону, сделал несколько шагов ко мне. Почти непроизвольно я, утопая в высоком снегу, двинулась в его сторону, еще с большим воодушевлением виляя хвостом.
– Датч! – крикнул мужчина, который был вместе с собакой-самцом. – А ну, вернись.
Самец взглянул на своего человека, затем снова вприпрыжку бросился в мою сторону. Склон был так крут, что он всего за несколько прыжков продвинулся далеко вперед. Он тоже вилял хвостом. Мужчина поднял свой длинный ботинок и топнул им по снегу.
– Датч! Ко мне! – скомандовал он.
– Берегись!
Послышался странный низкий шум, похожий на тот, который производила подушка, когда Лукас бросал ее в меня и она ударялась о стену. Стена снега, нависавшая над скалистым гребнем, развалилась на части и рухнула вниз. Находящийся под гребнем мужчина резко обернулся, и воздух сотряс гул, громкий, как громыхание грузовика. Мужчина упал и, кувыркаясь, полетел под гору в то время, как снег под его ногами заскользил вниз почти так же, как вода в ручье. Этот снежный вал подхватил и опрокинул собаку-самца, и они оба: и собака, и мужчина, барахтаясь, катились под гору, ко мне, двигаясь быстрее, чем что-либо виденное мною прежде, быстрее, чем даже Большая Киска.
От оглушительного гула и странного вида внезапно заскользившего под гору снега меня объял ужас. Мне надо было бежать от него. И я повернулась и огромными прыжками кинулась обратно к деревьям. Раскатистый гул становился все громче и громче, потом какая-то сила подбросила меня вверх. Я катилась и падала, не понимая уже, где верх, где низ. Я ничего не видела, не чувствовала под лапами земли, и, когда что-то ударило меня в голову, у меня мелькнула только одна мысль.
Лукас.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК