СОБАКИ УДАЧИ Михаил Забегальский (редакция автора)

РАГНАР И ПУШКЕН. Фото Михаила Забегальского

Я бегу размеренно и ровно, мне не тяжело — это моё нормальное состояние. Я чувствую на своих плечах тяжесть постромков и вижу вокруг себя снежную равнину, размывающуюся небольшими мутными, белыми вихрями, переходящими, постепенно кружась, с земли на небо и на нём в серо-белой дымке проглядывает низкое зимнее солнце, ласково глядящее на меня и на моих сородичей, вожаком которых я являюсь. Они бегут теперь за мной в упряжке потому, что знают единственно верную истину тундры, простирающейся вокруг нас и в то же время находящейся внутри нас, так, как и мы внутри неё.

Мы — маламуты, собаки счастья, собаки удачи. Мы знаем это так, как знаем, что зима холодная, а короткое лето в тундре — тёплое. Так же как и то, что мы должны оберегать людей и помогать им как завещал нам наш великий праотец и наша праматерь, первые встретившие людей в этом прекрасном мире снега и льда, в котором люди — наши друзья и они нас любят, а мы отвечаем им взаимностью, переходящей порой в обожание, начинающееся прямо сейчас, когда люди, едущие за нами в нартах, попросили нас остановиться на этом прекрасном участке тундры. На нём можно будет развернуться к своим подопечным, посмотреть им в глаза и, наконец, убедиться, что у них всё хорошо и поиграть с их детьми, которые озябли от долгого сиденья в нартах и рады с нами порезвиться, запуская в наши тёплые шубы свои маленькие озябшие пальцы. А мы будем радоваться бойкости этих маленьких людей, потому, что знаем вечную истину севера — мы все — одна семья, которая поужинав, укладывается спать, чтобы назавтра продолжить свой путь по вечной тундре в бесконечное завтра.

Проснулся я от голода, который начал напоминать о себе ещё там, в тундре, когда я ложился спать сытым и довольным вожаком стаи собак и людей, но сейчас я проснулся в тёплой, сырой яранге странного вида и незнакомо, остро пахнущей, хотя знакомый запах дыма присутствовал как всегда. Я увидел человека и встал поприветствовать его как обычно, но почувствовал себя очень маленьким, готовым в любой момент упасть на бок и поэтому растопырил лапы и поприветствовал человека довольным ворчанием, но из моей пасти вырвался лишь слабый писк. Только тогда я понял насколько стал большим человек, когда он взял меня на руки и, улыбаясь, поцеловал меня в нос. Я понял, что не смогу больше оберегать моего лучшего друга человека и это была беда, я заплакал, но он прижал меня к себе, укутав руками и теплом, и тогда я понял, что горевать не о чем — теперь мой друг сам будет заботиться не только о себе, но и обо мне. Я поел, успокоился и уснул. Когда я снова проснулся, я познакомился с ещё…

Я проснулся затемно, когда все ещё спали, вылез из сугроба, которым занесло всё наше стойбище, осмотревшись убедился, что опасности в виде белых медведей, соболей и других хищников нет и, успокоившись, стал будить сородичей, которые в свою очередь разбудили людей и вся наша стая состоящая из людей и собак, позавтракав, тронулась дальше в необъятные просторы великой тундры. Подул ветер с материка и, как обычно, наступила оттепель, и пошёл снег. Начиналась метель. Метель усиливалась с каждым часом, стало…

Когда я снова проснулся, я познакомился с ещё одним членом нашей стаи. Она самка, то есть на языке людей — женщина. Откуда-то я осознал, что моих новых друзей зовут Хозяин и Хозяйка. От хозяйки веяло таким теплом, добротой и лаской, что она мне даже показалась праматерью всех собак, хотя и ходила на двух лапах, а разговаривала немного непривычно, но я её, конечно, понимал, так же как и Хозяина. Так продолжалось несколько дней, а потом меня вынесли на улицу. Ой-ой-ой-ой, как велик мир! Какое огромное небо, с которого иногда падают капли дождя или белые снежинки, сразу тающие на земле, хранящей на своей груди уже небольшие, осевшие серые сугробы. Из — за них выходит странная собака, с сомнением смотрит на меня, потом запрыгивает на небольшой заборчик, делается пушистым шаром и делает вид, что меня не замечает, но ей очень интересно, кто я такой и откуда взялся. Скоро я узнал, что эту полосатую собаку зовут Пушке’н и он не собака, а кот — очень своенравное существо с необычайно развитым самомнением, хотя и не злой. Он больше меня, но не обижает своего нового приятеля, а ведь по зубам, когтям и повадкам видно, что хищник опасный. Да, чуть не забыл! Я — Рагнар! Рагнар — это моё имя! Мне оно очень нравиться, потому что в нём так много серьёзных звуков, употребляя которые можно, как мне кажется стать хорошим, достойным псом.

Весна совсем съела снег и мы с Хозяином начали ходить…

Метель усиливалась с каждым часом, стало тяжело идти, липкий снег забивал наши чёрные носы, приходилось часто останавливаться для того, чтобы выгрызать намёрзшие льдинки между пальцев у себя и у друзей. Стало тяжело находить дорогу и, чтоб не заблудиться, мы встали на стоянку, зарывшись в снег, ведь в тундре зимой снег — это лучший дом и для собак и для людей. Все мы уснули мгновенно, вымотанные за день непогодой. Проснувшись и высунув…

Весна совсем съела снег и мы с Хозяином начали ходить очень далеко, так, что я мог заблудиться в этом огромном лесу, который я раньше видел только из огорода, ставшего за это время мне родным, так как я уже исследовал его вдоль и поперёк и не заметил, как я перерос Пушкена, безразличного к моим новым переживаниям и наблюдавшего за моими детскими восторгами с показным безразличием и презрительным недоумением.

Лес открыл для меня так много новых тайн, что я сначала даже терялся и пугался. Терялся и в прямом и переносном смысле. Вот идёт Хозяин, я — за ним. О! Справа что — то интересное! Я туда! Новые запахи, новые цвета, ощущения, знакомства, голова кругом! Глядь, а Хозяина то и нет. Но я его быстро раскусил. Он так играет со мной, делая вид, что он пропал в густом ельнике, но я чувствую по запаху, что он рядом и принимая игру начинаю бегать, искать его, как будто потерялся, а когда мы находим друг друга, он мне даёт что-нибудь вкусненькое и через это я учусь манипулировать моим лучшим другом по имени Хозяин.

Когда стало совсем тепло, я познакомился с ужасным…

Проснувшись и высунув свои носы из сугроба, мы поняли, что метель совсем прекратилась и, проведя в сугробе больше суток, все чувствовали себя совсем отдохнувшими и полными сил, которые требовалось срочно тратить, чем мы и занялись, радостным лаем приветствуя людей вылезавших из снега, образовавшего наш временный дом, ставший нашим спасением в этой дикой пляске непогоды насланной на нас матерью природой для проверки своих детей на стойкость, с которой мы и победили. Люди помогли нам запрячься, сели в нарты и мы весело побежали по великой тундре, оставляя за собой вёрсты и вёрсты белой равнины, раскинувшейся по бокам и впереди нас.

Начало смеркаться…

Стало совсем тепло, когда я познакомился с ужасным чудовищем по имени Газик. Я видел его и раньше, но он спокойно стоял себе и никого не трогал, глядя своими большими круглыми глазами на пробегающего перед ним меня, с весело задранным кверху хвостом или на Хозяина с Хозяйкой, которые тоже сновали по огороду туда — сюда с непонятной целью и разными предметами в верхних лапах, наверное тоже резвясь. Но вдруг он зарычал, завонял, Хозяин меня засунул к нему в нутро, забрался туда сам (что меня немного успокоило) и мы куда — то поехали…

Сначала я боялся, но потом, понаблюдав за Хозяином, понял, что ничего страшного не происходит, а раз так, то можно выглянуть в окно и увидеть как спереди набегает на тебя дорога, а с боков несётся весёлая зелёная тайга в которую я попадаю, как только Хозяин немного отъехав от нашего дома и высадив меня, уезжает дальше, чтобы опять напугать меня, но я то уже научился манипулировать Хозяином и, видя, что Газик удаляться от меня слишком быстро, начинаю повизгивать, и тогда Газик поджидает меня. Ах, какой у меня умный Хозяин — всё понимает с полулая.

Потом я познакомился с ещё несколькими чудовищами. Одного зовут Велик, он быстро бегает и совсем не издаёт звуков и из — за его бесшумности трудновато бывает их с Хозяином найти. Другого зовут Мотик и он напротив, издаёт очень громкие звуки, хотя, как и Велик, бегает на двух колёсах, но от него очень воняет, и поэтому я всегда стараюсь бежать сбоку или впереди него.

Вот так, потихоньку, мы начинаем перебегать из…

Начало смеркаться, когда мы прибежали в нашу родовую стоянку, расположенную на берегу очень красивой реки впадающей там, за горизонтом, в Северное море, но понятно, сейчас ещё не вскрывшейся ото льда и спящей, до времени, под снежным одеялом. Не было предела радости приехавших и встречавших! Люди с обеих сторон помогли нам распрячься и мы бросились целовать всех без разбору, виляя не только хвостами, но и всем туловищем, прыгая на всех, кто выше нас, облизывая своими шершавыми языками им носы, губы и щёки, а они, в свою очередь, ласково трепали нас за уши и загривки, награждая кусочками вкусной мороженой рыбы или мяса. Не забывали мы так же радоваться собачьей части нашей стаи. Они так нас заждались, что, не выдержав, выходили временами встречать нас в тундру и поджидали за границей становища, глядя сквозь вьюгу на восток, откуда мы должны были прибежать.

Мы все воссоединились, понемногу стало теплеть и в воздухе…

Вот так, потихоньку, мы начинаем перебегать из весны в лето. За это время я очень многое изучил и многое понял. В лесу я постоянно находил много вкуснятины. Я ел коровьи и кошачьи какашки и, хотя Хозяин был очень недоволен, я всегда находил возможность втихаря подкрепиться этим лакомством. Но самым вкусным был тухляк, как называл его Хозяин, ругавшийся по этому поводу неимоверно, не подозревая, видимо, что я ем только то, что мне полезно и никогда не съем никакую отраву. Потом Хозяин показал мне грибы и я сразу же их стал жрать, хотя он опять был недоволен, но грибы мне быстро надоели и я к ним стал равнодушен.

Так же я узнал, что в моей стае много людей, которые всё время куда — то деваются, а потом снова появляются. У меня есть несколько Маленьких Хозяев и Хозяек, а есть ещё самые Маленькие Хозяева, которых зовут Мелкие. С Мелкими я очень люблю играть. Самая Мелкая с меня ростом и её можно лизать в лицо, не вставая на задние лапы. Она при этом смеётся и отталкивает меня, тогда я поворачиваюсь к Большой Мелкой, стоящей напротив, начинаю её хватать за одежду, а хвостом в это время ласково постукиваю по башке Самой Мелкой и все стоящие вокруг радостно смеются.

Когда я подрос, у меня появилось своё жильё. До этого я бегал по всему огороду, делал что хотел, а спал в сенях, возле двери в избу, но потом Хозяин сделал мне большой, загон сбоку и впереди дома, а так же большую конуру с верандой. Сначала мне в загоне очень не понравилось, ведь я перестал видеть хозяев и не понимал, кто чем занимается, но потом Хозяин мне объяснил, что мне теперь нельзя копать гряды, потому, что они с Хозяйкой их сами копают. Сначала я обиделся, а потом перекопал весь загон и успокоился.

Мы много ездили в разные экспедиции на Газике и его друзьях Уазиках, за которыми мне разрешается бежать хоть целый день, благо эти ворчуны ездят медленно, всё время застревают в грязи, чем вызывают среди Хозяев кипишь, во время которого я успеваю побегать в тайге по своим интересным делам.

Как — то раз я услышал новое слово…

Мы все воссоединились, стало теплеть и в воздухе запахло весной. Солнце всё выше поднималось над горизонтом, дни становились длиннее, сугробы осели и по низинам зажурчали ручьи, впадавшие в реку. На её глади начали появляться птицы улетевшие осенью в тёплые края, а теперь вернувшиеся на свою родину, чтобы дать продолжение птичьему роду, как делаем и мы — собаки, как делают все по весне, дарящей радость бытия. В нашей стае появились щенки, а у людей появились дети. Когда малыши подросли мы стали за ними…

Как — то раз я услышал новое слово «Чусовая». Оно, прозвучав однажды, уже не сходило с уст Хозяев. Начался кипишь обычно сопровождавший сборы в экспедиции или трофи-рейды, однако в один прекрасный день Газик и Уазики были загружены значительно больше обычного, что наводило на мысль о необычности трофи-рейда. Оно и подтвердилось впоследствии. Меня посадили «на броню» и мы довольно долго пилили по асфальту, а когда вечером встали на становище, то все увидели большую прекрасную Реку под названием, как я теперь понял, Чусовая. Лично я никогда ещё не видел такой великолепной реки. Во-первых, запахи! Какие здесь разнообразные запахи! Здесь можно бесконечно носиться и всё время находить новые. Вот пахнет свежей рыбой, вот — тухлой. Так пахнет ондатра (откуда — то я знаю запах этого водяного зверя, как и его самого), а так утки. Когда уходишь от реки чуть в сторону, на тебя наваливается столько запахов цветения, что начинаешь даже немного теряться. Вот так пахнут луговые цветы, а это запах свежих грибов. А вот это — одуряющий запах пихты и от этого запаха приходишь в такой восторг, что хочется упасть в траву и барахтаться в ней, что ты с удовольствием и делаешь. А ночью, сквозь дым костра, до твоего чуткого носа доносится запах близких родственников — волков, расположившихся неподалёку на ночёвку…

Утро приносит новые сюрпризы. Хозяева, при моём активном участии, строят плот, загружают на него часть нашего туристического шмурдяка (вот какие слова я уже знаю) и мы параллельными курсами отправляемся вниз по течению, плот по воде, а Ворчуны по берегу, преодолевая броды, грязь, лесные завалы и всё остальное, что обычно сопутствует путешествиям такого рода. Жаль Хозяева не отпускают меня бежать за машинами, а держат всё время на плоту. Они считают, что я ещё маленький и в незнакомой местности могу потеряться, а может быть беспокоятся ещё из — за жары, боясь, что я могу перегреться, так как даже на плоту, в тени навеса очень жарко и они меня постоянно берут купаться.

Так мы плывём несколько дней, Ворчуны…

Когда малыши подросли мы, стали за ними ухаживать и у нас появилось много забот. Надо было следить и за щенками, которые всё время норовили свалиться в ближайший ручей (и такие случаи бывали и свалившийся начинал вопить на всё становище и кто — то из взрослых доставал сорванца оттуда и вылизывал досуха, успокаивая маленького маламутика), а так же необходимо было следить за детьми, которых помимо ручья интересовало ещё много вещей, например костёр, сунув палец в который, маленький северянин начинал вопить погромче маламута, и приходилось его так же успокаивать, зализывая больное место и все остальные тоже…

Так незаметно наступило короткое, но очень тёплое северное лето. Лето тундры, за время которого необходимо набраться сил для долгой зимы. А так же вырастить крепких и выносливых детёнышей тем детям природы, у которых нет крыльев, и которые не могут, подобно перелётным птицам, улететь на время северной зимы в дальние тёплые края, а остаются зимовать здесь, в прекрасной бесконечной тундре.

Однако лето находится в самом…

Так мы плывём несколько дней (календаря я ещё не знаю). Ворчуны идут по берегу, иногда попадаясь нам на глаза и приветствуя нас радостным рычанием, иногда скрываясь за деревьями. А бывает и совсем пропадая на долгое время нашего тихого сплава, проходящего по величественной красивой реке, где проплываешь в окружении заливных лугов или пологих зелёных берегов, украшенных жёлтыми, синими или оранжевыми цветами, а то вдруг реку окружают мрачные, суровые ели, словно сторожащие её, чтобы она не вышла из своих берегов, не разлилась и не потерялась на просторах весёлой зелени. А потом справа, ели, перемежаясь с соснами, начинают взбираться на крутой подъём и ты видишь как на тебя медленно, очень медленно начинает наезжать скала, настолько огромная и могучая, что тебе кажется, вот-вот она тебя растопчет. Но скала, вырастающая из Чусовой и уходящая своими вершинами в небо, на фоне которого торчат сосны, кажущиеся тебе с воды крохотными веточками, величественно проплывает мимо тебя, в подробностях показывая всё своё величие. И вот, оглядываясь назад, ты видишь, что тот зубец, который ты увидел первым на этой скале, уже скрылся за поворотом, а посмотрев снова вперёд, ты убеждаешься, что река несёт тебя дальше и из — за поворота бесконечно появляется всё та же скала, перегородив серой стеной, расцвеченной разноцветными лишайниками, половину мира…

По вечерам плот причаливает к берегу, мы выходим на сушу, разводим костёр, разбиваем лагерь, потом подходят Ворчуны, из них высыпает другая часть нашей стаи и начинается веселье. Мы ужинаем, играем в разные интересные игры, названия которых я ещё не запомнил, а самое главное — спадает жара и можно, наконец, проноситься среди стаи радостным лаем приветствуя всех её членов.

Но, как и все экспедиции, сплав по Чусовой заканчивается, и мы отправляемся домой. Там нас встречает Пушкен, бешено орущий от радости, что мы наконец — то вернулись, но толстенький, видимо всё это время промышлявший в лесу разную мелкую дичь, типа мышей, белок или кротов (в этом он мастак). А так же, моя уютная конура и любимая миска, в которую тут же наваливают вкусной еды от пуза, несмотря на то, что по дороге домой мы заезжали к нашей Бабушке, и она всех нас накормила пирогами.

Вот так, весело, проходит лето и наступает осень. Осенью произошёл один…

Однако лето находится в самом разгаре и мы любуемся буйством летних красок, наслаждаемся отдыхом и охотой, устраивая её, проголодавшись от лежания на боку, так как летом особой работы нет и мы только и делаем, что забавляемся играми со своими друзьями людьми, которых мы очень любим, а также балуемся между собой, в стае маламутов.

Но лето в тундре короткое…

Осенью произошёл один интересный случай. Мы с Хозяином и Большой Мелкой поехали на Ворчуне Газике по грибы, которые как пища, к тому времени, мне были уже не интересны. Ну, побегали мы по лесу, кто-то грибов пособирал, а кто-то более интересными делами позанимался и поехали обратно домой. Дома, значит, выгружаем мы грибы и Хозяйка, не досчитавшись одного ножика, причём самого ею любимого, начинает нас распекать. Хозяин, понятно, как настоящий пёс, собирается обратно в лес, взяв, естественно меня, а так же, непонятно зачем, два яблока. Вот мы приехали обратно в лес, я выскочил из Газика и побежал разведать одно интересное место, где больно уж заманчиво пахло. И пока я это место изучал, слышу, как Хозяин говорит с Лешим, мол, на тебе, Леший в угощение яблочки, а ножичек, мол, верни. Ну и побежали мы с Хозяином по сегодняшнему маршруту. Обычно я вокруг Хозяина круги по тайге нарезаю, а сейчас чувствую, что меня будто кто-то за загривок взял и ведёт, а Хозяин за мной шагах в десяти сзади идёт. Ну, думаю, ладно, мне то что, ведут и ведут. А потом вдруг за загривок чуть назад потянули и на то место, где хвост чуть придавили, вообщем сел я. Хозяин сзади подходит и так легонько меня под зад сапогом пошевелил, я, значит, встаю, разворачиваюсь, а на том месте, где я сидел — любимый Хозяйкин ножичек лежит. Вот тогда я в Лешего-то и поверил. А потом, на досуге, мне ещё Пушкен рассказал про Домового, что в избе живёт. Пушкен — то, хитрюга, сразу в избу прописался, не то что я… Ну, да мне там жарко было бы, я уж лучше на улице, в конуре.

А зима — то уж не за горами! Вот и лист облетел и мухи белые пролетать начали. Мне очень стал нравиться Маленький Хозяин. Когда он приезжает, то садится на Тырчик (так он называет свой Мотик) и мы с ним бежим в лес. Иногда мы берём с собой других членов нашей стаи на Тырчиках и тогда становится совсем весело. Можно целый день бегать за ними по холодным, грязным лужам, измазаться всем как свиньям в грязи и в таком виде предстать, под общий хохот, перед Хозяином и Хозяйкой.

По утрам земля уже покрыта…

Но лето в тундре коротко и вот уже краски поблёкли, вода в реке потемнела, а небо стало тяжёлым, опустилось ниже и по нему на юг полетели стаи перелётных птиц. Что ж, пора и нам готовиться откочёвывать с нашими друзьями людьми и оленями на зимние пастбища. Я, как вожак, подготовил всех молодых маламутов к суровой северной зиме. Мне, конечно, в этом помогали все взрослые члены нашей стаи, в том числе и люди. Теперь я знаю, что наша стая крепка и сможет спокойно пережить в тундре очередную зиму, не понеся никаких потерь. Я поднимаюсь и говорю всем, людям и собакам: «Вперёд, братья!» И все подчиняются мне. И мы снова бежим навстречу зиме, чтобы, в конце концов, пробежать сквозь саму вечность.

По утрам земля уже покрыта снегом, а через месяц его навалило столько, что когда бежишь, проваливаешься местами с головой. Мы всё так же весело проводим время, бегая по заваленному снегом лесу, по покосам с надутыми сугробами, где Ворчуны застревают и ворочаются в снегу как настоящие маламуты. Кстати, я понял кто такой маламут. Маламут — это я! Наравне с тем, что я Рагнар, я ещё и маламут — имя, которое я много раз слышал за это время, но не понимал, чьё оно. Теперь я понял, что я — маламут Рагнар, собака счастья, собака удачи, которая бежит с незапамятных времён сквозь метели, дожди, зной и распутицу.

Вся жизнь, целый мир раскинулись впереди и мы проживём её с моими друзьями людьми, бок о бок двигаясь вперёд по таёжным тропам Лета в густых ельниках, когда солнце пробивается сквозь густые хвойные ветви миллионами золотых лучей, кажущимися нам в темноте леса прекрасными брызгами волшебного света. Плечо к плечу по снежным равнинам великой Зимы, где в свете солнца на белоснежных сугробах мы видим мириады самоцветов сверкающих и подмигивающих нам, бегущим вперёд и только вперёд. Ноздря в ноздрю вбегая в прекрасную золотую Осень, встречающую нас буйством красок и запахов нарастающих по мере приближения к Весне, в которой мы сделаем привал на берегу горной речки с зеленеющими берегами, уходящими клином в бурлящий поток и раскрытыми ладонями в звенящее птицами голубое небо, украшенное белыми облаками удивительных форм. С запахом костра и мяса, чтобы отдохнув под вечным звёздным небом, завтра отправиться дальше к неизведанным нами мирам.