Бенно и Бианка
Бенно и Бианка
Годом позднее в моем доме появилась вторая собака, тоже доберман — Бианка.
Долго рассказывать, как она попала к нам. Скажу одно: собаки часто теряют хозяев. А я — вы же знаете — не могу пройти равнодушно мимо беспризорного животного…
Обе собаки необыкновенно сдружились. Если я уходил куда-нибудь с Бенно, Бианка не находила себе места — выла, скулила, царапала дверь до тех пор, пока мы не возвращались. Если же мы отсутствовали долго, забивалась под диван и впадала в меланхолию. Не притрагивалась к пище, ничем не интересовалась, даже не шевелилась часами, лишь нервно вздрагивала при всяком стуке.
А такие разлуки одно время случались довольно часто. Хорошо отработанных караульных собак тогда не хватало, и по просьбе клуба служебного собаководства я на известный срок согласился использовать Бенно на охране одного из промышленных объектов. Каждый вечер за Бенно приходил человек, а утром приводил обратно. Быстро привыкнув к этому, Бенно уходил и приходил, как человек — на работу и с работы.
Какая была радость, когда собаки вновь оказывались вместе! С притворной злостью они наскакивали друг на друга, опрокидывались на спину, прыгали чуть не до потолка! Потом, повинуясь моему окрику, успокоившись, чинно расходились по местам. Бенно отсыпался до очередного дежурства, а Бианка сидела поблизости и как бы охраняла его покой.
А что творилось, когда мы втроем отправлялись на прогулку!
По каким-то только им известным признакам собаки узнавали об этом раньше, чем я успевал произнести:
— Ну, пошли на улицу, друзья!
Пока я одевался, они суетились, сновали около меня, как челноки в ткацком станке. Тут уж не удержишь ничем!
Но вот мы на улице. Задиру Бенно я, во избежание неприятностей, обычно брал на поводок и только в соседнем запущенном саду спускал побегать свободно. Начиналась игра.
Трудно приходится собакам в большом городе. Даже на малооживленных улицах нужно каждую минуту остерегаться автомобиля. Я приучил собак повиноваться специальной команде. Стоило мне крикнуть: «Машина!» — и они мгновенно бросали резвиться и стремглав бежали ко мне. Затем, стоя около меня, они послушно ждали, когда я снова разрешу им бегать.
Бенно, по примеру всех самцов, не упускал случая подраться при встрече с чужой собакой. Бианка немедленно оказывалась тут же. Если Бенно приходилось туго, она тоже ввязывалась в драку, чтобы помочь приятелю. Если верх брал Бенно, отходила в сторону и, делая вид, что поглощена обнюхиванием булыжника на мостовой или кустика травы в канаве, лишь косила на дерущихся глазом.
Впрочем, такое развлечение выпадало собакам не часто. Я не позволял Бенно драться. Каждое такое сражение оставляло на тонкой шкуре добермана заметные следы, портившие его красоту. И, кроме того, вообще — для чего давать собакам драться? Собаки должны вести себя в обществе друг друга, как подобает почтенным, хорошо воспитанным особам… Слыхали, как в Голландии: доги провожают детей в школу, потом встречают их после уроков, ждут, если те почему-либо задерживаются, — и никогда никаких неприятностей!
Иногда я привязывал Бенно во дворе. Угостишь Бианку чем-нибудь сладеньким — она сейчас же исчезнет; потом явится, умильно подсядет и выпрашивает снова. Я проследил за нею: оказывается, она уносила лакомство своему привязанному приятелю, во двор. Как будто ему не давали самому!
Вы знаете, что собаки любят припрятывать съестное на черный день, хотя сами потом забывают, где и что закопали.
Как-то Бенно занемог — вывихнул лапу, что ли, — и вынужден был в течение недели вылеживать на своей подстилке в углу. Бианка, как нежная сиделка, конечно, почти не отходила от него. Сбегает ненадолго по своим делам во двор — и опять к Бенно.
Раз смотрим — что за кости лежат перед подстилкой Бенно: какие-то черные, грязные, все в земле. Что же вы думаете: Бианка извлекла их из своего тайника во дворе (когда прятала, никто не видал!) и решила предложить своему болящему другу…
Любопытно, что разница в характерах моих друзей проявлялась в любой мелочи. Вздумай прикрикнуть на Бенно — он просто послушается, и только. А Бианка обязательно прикинется такой несчастной, такой жалкой, точно ее побили. Невольно подзовешь и приласкаешь. «Женщина!» — иногда в шутку говорила моя мать.
А если, скажем, поранили лапы и нужно смазать йодом? Бенно звука не издаст, принимает все как должное. Бианка же поднимет визг на весь дом, как будто с нею делают невесть что!…
Очень смешно, помню, было, когда я обучал Бенно буксировке лыжника. Я всегда был сторонником того, что собаку надо закалять, приучать к холоду, пусть она даже такая гладкошерстная, как доберман. Бенно отлично буксировал лыжника в паре с другим псом. А Бианка в это время исходит лаем у забора. Тоже хочет! Можно сказать, умоляет. «Хочу, хочу! Возьмите и меня!»
Впрягли — потянула, потом: братцы мои, тяжело! Встала, лыжи наехали на нее. Тогда попробовала бежать, но постромки не натягиваются… Лентяйка и плутовка! Уж она не переработает, не надорвет силенки! Пусть работает другой!
В конце концов, ее отстегнули. Она отбежала в сторону, встала за елку — только кончик носа видно — и смотрит: что делается?
Жеманница Бианка даже лаяла как-то не так, как Бенно: каким-то визгливым, капризным сопрано. Обожала конфеты. Стоило появиться на столе коробке с леденцами — не отойдет, пока не выпросит. Бенно же на них — никакого внимания.
Бианка и в чашке с пищей прежде выберет все лакомые кусочки, а потом предоставит доедать остальное Бенно. Бывало, дадут лакомство ему — она отберет и съест, а после придет, в утешение полижет его в нос, свернется рядышком, как кошка, и уснет.
Нередко она вообще занимала его подстилку, как свою. Разляжется, а он — как хочешь!
Бенно никогда не сердился, не обижал ее.