Глава 1 Первый съемочный день. Марина

Солнце – спасение малобюджетных съемок, оно светит лучше осветительных приборов, а главное, бесплатно. В первый день нам повезло с освещением.

Лена встретила нас с Лешей в приюте и провела в глубь вольеров. Мы остановились, сняли кофры с техникой и осмотрелись. Сегодня здесь было по-своему красиво.

Асфальт сухой и теплый. В солнечных лучах взлетали и падали клочки собачьей шерсти. Ветер гонял их по земле, как перекати-поле. Шерсть цеплялась за ржавые прутья клеток, плавала по поверхности воды в ведрах.

Собак разморило первое тепло. Вытянув лапы, они лежали на деревянном полу и ленились лаять. Те, кто поактивнее, поднимались, просовывали морды через прутья и нюхали воздух, чуть заметно шевеля кожаными носами. В проходе между клеток прыгал воробей. Потом залетел в ближайший вольер, сел на край ведра, схватил клювом крошку корма и выпорхнул на свободу. Заключенные следили за ним взглядом. Когда воробушек наелся и взлетел, собаки как по команде подняли головы в небо.

Леша начал снимать, а я пошла вдоль клеток – рассматривать собак. Какие же они разные! Это совсем не стая, как мне показалось зимой. Они все по отдельности. Каждая – особенная. У каждой свой взгляд, движения, повадки. Смотрят из-за решеток, что?то думают, интересно, что?

Мне их жалко, хочется зайти в вольеры, присесть рядом и поговорить с каждой, как я, бывает, говорю с Санькой перед сном: нежно, певуче, о чем?то хорошем. Но я не знаю их мыслей и побаиваюсь.

Большинство собак лежат в одной и той же позе – на животе, просунув передние лапы и морду на волю. Если смотреть от первой клетки в сторону последней в этом же ряду, видна череда торчащих из вольеров лап и носов. В этой статичной сцене смирение и тяга к свободе, безысходность и надежда. Это тот кадр, ради которого стоило ехать.

Я подошла к Леше, чтобы объяснить ему, как выстроить такой план, но он меня остановил:

– Я уже это снял.

* * *

Пока мы снимали портреты собак, а Лена вычесывала лохматого пса, солнце опустилось. Свет стал более мягким. И вместе с теплыми предвечерними лучами в приюте появилась Марина.

Фотографию Марины надо показывать тем, кто считает, что в приют ходят дурнушки с нескладной личной жизнью. Марина выглядит, как советская киноактриса шестидесятых: длинные светлые волосы, собранные в тяжелый пучок, хорошая осанка, ровная светлая кожа. Улыбка проявляет на щеках ямочки, и они придают ее строгому виду добрую наивность. Ее внешность притягивает. Вроде неудобно разглядывать, отворачиваешься на секунду, и вот уже снова смотришь с интересом на Маринино лицо. Наверное, у нее очень красивая мама, и бабушка, и прабабушка, это красота рода, передающаяся по наследству.

Марина одета в строгое черное платье чуть выше колена, на ногах туфли-лодочки – видимо, после работы сразу в приют. Собаки смотрят на нее из-за решеток, радостно виляют хвостами, лают, привлекая к себе ее внимание.

Лена представила меня и рассказала про идею фильма.

– И меня хотите снимать? – спросила Марина.

Я кивнула.

– Хорошо, – спокойно согласилась она, входя в клетку с табличкой «Черныш». Закрыв за собой решетку на шпингалет, Марина села на корточки и обняла большого черного бородатика.

«Прощай, платье», – пожалела я Маринин наряд, когда она обхватила шею чумазого Черныша.

– Лен, смотри, что у меня есть, – Марина раскрыла сумочку и достала машинку для стрижки, – жара скоро, так что налысо.

– Зови, если не справишься, – сказала Лена, – я пойду Мишку выведу.

Марина сняла туфли, уложила Черныша на бок, опустилась на колени и начала его стричь. Равномерно жужжала машинка. На собачьем животе вырисовывались лысые борозды, состриженная шерсть сыпалась Марине на колени, на платье. Светлые пряди ее волос выбились из узла и падали на собачью морду.

Этот кадр и есть кино. Но в фильме такого кадра, к сожалению, не будет. Один оператор не может быть в двух местах сразу.

Я смотрела на моих героев и мысленно чертыхалась на продюсера, которого у меня нет, ругала несуществующих второго оператора и звукорежиссера, сожалела об отсутствии дополнительных камер, проклинала безбюджетное кино в целом.

Кадр так и остался не снятым.

– Черныша трудно пристроить? – спросила я, присев на корточки рядом с клеткой.

– Его уже два раза пристраивали, – Марина прервала стрижку, – и два раза возвращали.

Смешной пес, лысый с одного бока, поднял голову и посмотрел на Марину с претензией, мол, не отвлекайся, стриги дальше.

– Черныша однажды взял к себе мужчина. Ответственный такой. Но потом его перевели на работу в другой город и сказали, что с животными нельзя. Он вернул Черныша в приют.

– А второй раз?

– Потом его взяла девушка, тоже с виду порядочная. Но ей не понравилось, что собака, придя с прогулки, бежит в комнату и оставляет следы.

Марина снова включила машинку, пес положил голову и вытянул шею.

– Возвращать собаку в приют только из-за того, что она наследила, – это идиотизм, – говорила девушка, стараясь перекричать жужжание. – Это то же самое, что возвращать ребенка в детский дом из-за того, что он съел конфеты, купленные для гостей. Черныш стал грустный, ходит с опущенной головой, взгляд такой печальный. Его тут все любят, конечно, к нему многие волонтеры приходят. Но он уже не прыгает, как раньше, не радуется.

Марина остановилась, велела Чернышу перевернуться. Он лениво поднялся, потоптался и сел рядом с ней.

– Давай-давай, чудовище, ложись, – она откинула с лица прядь волос и ласково повалила собаку на лысый бок. Снова заработала машинка.

Послала в префектуру запрос с просьбой разрешить снимать в приюте. Мне перезвонила девушка, чтобы уточнить, из какой я студии. «Ни из какой, я просто автор, физическое лицо». «А на какое число вам нужно разрешение?» «На целый год», – ответила я и объяснила, что снимаю про приют и волонтеров, и что моя задача – показать жизнь собак во все сезоны, одним днем тут не обойтись. Она озадачилась, сказала, что что-нибудь придумает.

Наверное, я слишком многого хочу. Остаюсь в ожидании. Волнуюсь.

Пока ждем ответа, будем ходить в приют в качестве волонтеров, но с камерой – боюсь упустить уникальные кадры.

Мне нравятся Марина и Лена. Они активные, симпатичные и складно говорят. Думаю, их надо делать главными героями.

По-прежнему не знаю, о чем будет фильм. Что?то чувствую, нащупываю, но не могу сформулировать. Нужно чаще ездить в приют – решение само найдет меня. Уверена.