Глава 16. В ночную смену

– Чем сегодня займемся, Феликс? – спросила Энджи Хант у черно-белого котенка, который уже превратился в довольно крупную кошечку; Феликс в ответ посмотрела так, будто прекрасно понимала каждое слово. – Пойдешь со мной?

Феликс встала: пойдет, конечно. И они вдвоем отправились на обход.

С тех пор, как ушел Гарет Хоуп, Феликс еще теснее подружилась с бригадирами. Общались они в основном в ночную смену. Железнодорожники по очереди дежурили ночью, когда на станции все затихало, а большие входные двери были крепко заперты. А той холодной зимой 2012 года Феликс не всегда выходила посреди ночи на пустые платформы – нередко вместо этого она оставалась с Энджи в тепле, в бригадирской, где Энджи работала за компьютером. Бригадиру приходится делать много всего, в том числе вести бухгалтерию, подсчитывать выручку, заниматься продажами, и обязанности Энджи в ночную смену часто требовали от нее полной сосредоточенности.

Но разве Феликс позволит кому-нибудь сосредоточенно поработать! Она садилась на стол.

– Что тебе, моя радость? – рассеянно спрашивала Энджи, не отрываясь от какой-нибудь ведомости на экране.

Феликс поднимала лапку в белоснежной перчатке и тихонько трогала Энджи за локоть, словно хотела сообщить что-то очень, очень важное.

– Что, моя хорошая? Чего ты хочешь? – Энджи поворачивалась к кошке, и та трогала ее снова, чуть более решительно. – Тебя погладить?

Феликс прижималась к Энджи, потом тянулась вверх и трогала ее за нос – разумеется, спрятав когти, бархатной подушечкой лапки.

– Прекрати, – Энджи потирала нос. – Мало ли, где ты своими ногами ходила.

Она отворачивалась обратно к экрану, но скоро лапки опять принимались ее тормошить. Потом внезапно Феликс перекатывалась на спину, раскинувшись по столу.

– Все понятно, – говорила Энджи, – тебе пузико почесать, да?

Она протягивала руку и гладила Феликс по пушистому белому животу, а Феликс блаженно подергивала хвостом туда-сюда, свесив его со стола.

– Феликс, – через пару секунд говорила Энджи, – ты в курсе, что у меня вообще-то дела? Мне работать надо.

Но на ближайшие несколько минут станционная кошка Феликс была настроена заменить своему начальству всю бригаду. Хвост ходил из стороны в сторону, виляя по-собачьи.

Джин Рэндалл из кассы считала, что Феликс запуталась и плохо понимает, кто она такая. Других кошек на перронах не встречалось, а вот собак, которых возили поездом в короткие поездки, она видела немало. Они виляли хвостами от радости – Феликс тоже. Они послушно трусили следом за хозяевами, держась у ноги, – Феликс тоже. Они выполняли команду «Сидеть!», особенно если за это угощали, – Феликс тоже. Она словно считала себя щенком.

Любимое развлечение у нее тоже было как у собачки: в ночную смену она обожала бегать наперегонки. Обычно ее вызывал на состязание бригадир Энди Кроган. Глубокой ночью, когда станция делалась безлюдной, невозможно было устоять перед пустыми просторами платформы 1. Если Энди, возвращаясь с обхода, заставал на лестнице Феликс, он становился рядом с ней, словно соперник на беговой дорожке.

– Феликс, проверим, кто быстрее добежит обратно? – серьезно предлагал он. Служебный вход был на другом конце платформы, не близко, можно успеть разогнаться. – Ну как, надеешься меня обогнать?

Феликс в ответ окидывала его презрительным взглядом и словно говорила: «Да что ты о себе возомнил?» Она вставала, Энди чуть нагибался, и они смотрели друг другу в глаза.

– На старт, внимание, марш! – кричал Энди, и они с Феликс мчались по пустой платформе к служебному входу. Феликс это обожала, неслась со всех своих коротеньких лап – и получалось довольно быстро. Она не зря так много спала – просыпалась она такой энергичной, что коллегам не было бы покоя, если бы они не помогали ей тратить излишек сил. Ей, как и раньше, бросали бурого медведя, чтобы она за ним гонялась, а иногда кидали по коридору лакомство, и она мчалась, будто спецназовец в атаку, настигала добычу и расправлялась с ней одним боевым приемом, и облизывалась. Потом она высовывала язык, словно говорила, запыхавшись: «Ну, я готова продолжать!» Тогда ей кидали следующий кусочек, и Феликс снова с топотом бежала по коридору.

В ночную смену с ней было не скучно. Сотрудники дежурили по двое, но у каждого были свои обязанности, и временами становилось одиноко и даже неуютно. Зато Феликс была отличным напарником, она всем придавала бодрости. «Ну, радость моя, продолжаем обход», – говорила Энджи, направляясь с ней в разные темные углы. Феликс не отставала, и когда они были вместе, никакие ужасы не мерещились в темноте.

Вход на вокзал запирали в половине первого ночи, а перед этим одной из главных задач бригадиров было организовать маневровые работы для всех составов. На станции Хаддерсфилд рядом с основными путями есть запасные – место для стоянки поездов. На ночь туда приходит множество составов и остается до раннего утра, а бригадиры должны их разместить. Это непростое дело. Поезда приходят как попало, а расставить их нужно в таком порядке, чтобы утренние рейсы отправились по расписанию. Например, бригадирам сообщали, какой состав уйдет в 5.00, а какой в 5.25, и нужно было проследить, чтобы первый не оказался позади второго, даже если пришел раньше. Маневровые работы заключались в том, чтобы поздно ночью переставить поезда, и перегонять их с одного пути на другой было все равно что собирать кубик Рубика.

Маневровые работы усложнялись тем, что в это время продолжали приходить поезда по расписанию, и ими, разумеется, занимались в первую очередь. Пути 1, 4 и 8 всегда оставались свободными для скорых поездов, которые ни в коем случае нельзя задерживать.

Чтобы за всем этим уследить, бригадиры должны были составлять схему маневровых работ. На схеме были указаны все основные и запасные пути на станции и отмечено, как расположить на ночь подвижной состав – то есть все поезда и вагоны. Прежде чем станция заканчивала работу, их разводили по местам.

Феликс даже смотреть на это было утомительно. Она оставалась на платформе и наблюдала с безопасного расстояния, как бригадир дает указания, а маневровая бригада в оранжевых жилетах перегоняет поезда на запасные пути, а потом, хрустя гравием, возвращается на платформы. Работали весело, и Феликс слушала, подергивая ушами, как голоса отчетливо разносятся в ночной тишине и как потом заводятся и затихают вдали автомобильные моторы – машинисты разъезжались по домам.

Оставалась только Феликс, двое из бригады и дежурные уборщики, которые методично обходили поезда, волоча за собой ярко-красный пылесос. Он стучал колесиками по платформе, а Феликс провожала его взглядом, словно считала, что обязана присматривать за этой зверушкой с улыбающимся логотипом – но пылесос всегда послушно катился за людьми и нырял в темные, спящие поезда.

Пожалуй, станция больше всего нравилась Феликс по ночам. Составы не гремели, вороны спали крепким сном. Она была тут безраздельной владычицей и, едва закрывались главные двери, отправлялась с дозором по своим владениям. Как только высокие тяжелые створки запирались на длинный засов, Феликс начинала обход, словно проверяла, что люди натворили за день в ее царстве. Она заглядывала в каждый угол зала, ничто не укрывалось от ее изумрудных глаз. Лапки в белых носочках ступали бесшумно. Днем, когда она трясла головой или запрыгивала с пола на столы, случалось, что розовый медальон-сердечко звякал о ее ошейник, однако ночью Феликс превращалась в призрачную охотницу, и двигалась бесшумно. Днем она бывала суетливой, но сейчас двигалась неспешно – станционная кошка, хозяйка вокзала.

Всюду стояла тишина. Билетные кассы закрывались в восемь вечера, окошечки были зашторены, помещение темно и безлюдно. Бары по обе стороны платформы 1 давно закончили работу, не звенели пивные бутылки, перемещаясь в мусорные ящики, не было слышно хохота гуляк. Не сменялись рейсы на табло над головой у Феликс, обходящей платформу, не обновлялись оранжевые цифры. Ночью было всего три поезда, и между их прибытием и отправлением Феликс безраздельно царила на станции.

Она ныряла в тень, и ее черная шубка растворялась в темноте. Только иногда мелькал белый кончик хвоста, воротник или носочки, а если она вставала так, что белых пятен не было видно, ее вообще невозможно было заметить. Только если она шевельнется, становилось понятно, что это не тень, а кошка.

Но работы и у нее хватало. По ночам распечатывались забронированные билеты, и Феликс считала, что обязана при этом присутствовать. Ей нравилось смотреть, как на плотных белых карточках печатают информацию, и она как будто следила, чтобы никого не обделили местом – не в ее смену. Привозили бесплатные газеты, и Феликс иногда смотрела, как их швыряют пачкой в розовую металлическую стойку в зале, чтобы через несколько часов их смогли оттуда брать пассажиры. Кормили ее тоже всегда по ночам, так что задачей первоочередной важности для нее было тормошить дежурного бригадира при первых признаках голода. Она мяукала, требуя корма, радостно махала хвостом и облизывалась, пока большую порцию кошачьего корма – не простого, а производства компании «Феликс» – выкладывали из блестящего пакетика ей в миску.

В пять часов утра бригадир шел к главному входу, отодвигал задвижку и распахивал двери. Ночная смена была почти закончена. Фонари на вокзале отключались автоматически, когда на улице начинало светать. Солнечный свет заливал станцию, а электрический гас.

Но в апреле 2012 года ночи были длиннее, чем ночная смена. В начале месяца солнце вставало примерно в половине седьмого, и Феликс с коллегами возвращали свое царство к жизни еще в темноте: поднимали шторки в кассах, которые открывались в 5.45, запускали кофеварки в буфетах, чтобы в воздухе пахло свежесмолотым кофе, протирали чистыми влажными тряпочками стены и подоконники, чтобы к началу рабочего дня все блестело. Поезда, стоящие у платформ, просыпались, начинали рокотать и гудеть двигателями. Многие составы тут же отправлялись к другим станциям, откуда им предстояло начать движение по маршруту, а другие ждали, пока их заполнят хаддерсфилдские пассажиры.

Феликс иногда дежурила в утренний час пик, хотя вечернего старалась избегать. Когда она сидела у велосипедной парковки и наблюдала восход солнца, вид у нее был спокойный и довольный. Она слушала, как Мартин объявляет поезда, смотрела, как ее коллеги ходят по станции, помогают пассажирам, показывают им дорогу, и все заняты делом.

Разумеется, и Феликс не бездельничала. У нее уже выработался распорядок дня с одним или двумя дежурствами в справочной. Все знали, что она прекрасно ладит с пассажирами и в нескольких напряженных ситуациях сумела разрядить обстановку. Всем нравилось с ней работать.

Одна беда – за первый год своей жизни так называемому дератизатору не удалось поймать ни одной мышки.