Глава 5 Финальная

Фильм монтировался долго и мучительно. Несколько раз я бросала почти готовую картину и начинала заново.

Я была довольна материалом, мне с ним хорошо работалось, но мешала вовлеченность в тему. Если бы получилось до конца съемок остаться только наблюдателем, я бы сняла сюжет про Еву и сделала бы ее историю стержнем фильма. Но увлекшись волонтерским подвигом, стала участником событий, ослабив режиссерскую хватку.

Монтаж растянулся на несколько месяцев. Нетерпеливые зрители уже присылали мне письма с вопросом «Когда, наконец, выйдет фильм?» До окончания работы было еще далеко, а мне уже звонили с кинофестивалей и спрашивали, можно ли взять фильм в программу. Из-за этих звонков и писем я волновалась, а для работы нужны спокойствие и уединение.

На лето мы всей семьей перебрались в деревню.

Это было первое Евино лето на свободе. Как трогательно она открывала новый мир! Я не расставалась с фотоаппаратом и снимала все ее приключения. Вот Ева впервые увидела ежа и попыталась ухватить его зубами. Вот она пошла с Санькой на пруд, на рыбалку, сидит рядом в траве, крутит мордой, клацает зубами – ловит комаров. Подружилась с местным дворнягой Бимкой, носится с ним по деревне, они толкают друг друга, кусают за загривок, лают, потом отдыхают в тенечке и снова играют.

А вот Ева впервые на озере Селигер. Правда, купаться она не захотела. Она даже ходила с нами в поход и жила несколько дней в палатке. Мы жгли костер, варили картошку с тушенкой, пели под гитару… Для нас все обычно, но для собаки в новинку.

Ева изменилась. Она перестала всего бояться, научилась играть в игрушки, приносить мячик и грызть палочку. Через полгода после приюта у нее прошел нервный тик. Мы привыкли к Евиной особенности и не обращали внимания на вздрагивания, даже забыли о них. А когда вдруг вспомнили, никакого нервного тика у Евуси уже не было. Дом и забота близких – чудодейственные лекарства!

Когда я была беременная, мне везде и всегда попадались беременные. Я видела их в магазинах, кино, во дворе, на рынке. Казалось, что полгорода забеременело одновременно.

Когда я сшила красную юбку и вышла в ней, чтобы выгодно отличаться от других, оказалось, что девушка в красном найдется в каждом вагоне метро, в кафе и отделении банка.

Эти и подобные совпадения легко объясняются: из огромного количества информации мы выбираем ту, которая нам важна.

С тех пор, как я начала снимать фильм о приюте, и тем более с момента, когда мы удочерили Еву, собак в моей жизни становилось все больше и больше.

Отрываясь от монтажа, я ездила в приюты фотографировать собак, помогала волонтерам-новичкам найти передержку для подкидышей, участвовала в благотворительных зоофестивалях, пристраивала бродячих псов. Не буду останавливаться на всех эпизодах, но подробно расскажу одну трогательную историю.

Вспоминая ее, вижу, как сильно я, Леша и Санька изменились со времен Безухова, и с благодарностью понимаю: не встретился бы нам с сыном безухий щенок, не было бы в моей жизни ни съемок «Каждой собаки», ни знакомства с девчонками-волонтерами, ни Евы, ни этой трогательной истории.

На железнодорожном столбе возле переезда появилось объявление: «В деревню прибилась собака». Да-да, именно так, прибилась. Не нашлась, не найдена, а прибилась.

«Прибилась» собака к нашим соседям, они и повесили объявление. Санька его внимательно прочел и побежал смотреть найденыша. Обратно он вернулся с той самой прибившейся собакой и с порога запричитал:

– Пожалуйста-пожалуйста-припожалуйста, мамочка! Пожалуйста-припожалуйста, папочка! Нам очень нужна вторая собака!

Так она «переприбилась» к нам. Первым делом я осмотрела ошейник – ни адреса, ни телефона. Мы сели за стол и принялись писать объявления о поиске хозяина. Ева рычала в сторону гостьи, а кот Тема нервничал, изгибался и шипел. Чтобы конфликт не разгорелся, решено было оставить потеряшку до утра на веранде.

Потеряшка была самой настоящей лайкой, рыже-белой, с пушистым хвостом, скрученным колечком, с внимательно торчащими ушами. Мы разглядывали ее и пытались предположить, откуда она и кто ее хозяева. Собака красивая, весьма упитанная, с блестящей шерстью и белыми зубами – по всему видно, не бесхозная.

Лайка оказалась очень послушной, сразу поняла, что нужно лечь на предложенное ей место, согласилась с тем, что в дом заходить нельзя, а на кота рычать запрещено. Она была всем довольна: и подстилкой, и едой, и постоянными Санькиными обниманиями, и прогулкой на поводке. Казалось, потеряшка нисколько не переживает разлуку с домом и была бы рада остаться у нас. Но оставить ее невозможно, скоро возвращаться в город, поэтому надо срочно искать хозяина.

Деревня у нас небольшая: восемь домов, разлившийся прудик и улица, заросшая камышом. По краям участков покосившиеся бани и сараи, за сараями дорога. По будням машины ездят нечасто, в основном местные – трактора, УАЗики, два раза в неделю приезжает грузовик-автолавка, привозит местным хлеб, крупу, консервы. Зато в субботу-воскресенье начинается движение.

– Проспект! – сердится баба Тоня и тычет палкой в сторону проезжающих джипов.

Это москвичи едут на озеро, в кэмпинг. Там они жгут костры, рыбачат и занимаются виндсерфингом. Наверняка кто?то из них и потерял собаку.

В эту ночь мы долго не могли уснуть, лежали в темноте и обсуждали судьбу лайки: где искать хозяина, что делать, если его не найдем, в каких местах лучше развесить объявления?

– Дело к осени, – думала я вслух, – бывает, что люди уезжают в город и просто бросают собак в деревне, может, ее тоже бросили?

Ребята возразили, мол, такую красивую и воспитанную собаку не бросили бы – это же золото, а не собака!

Решено, утром посадим ее в машину и поедем в райцентр. Расклеим объявления на почте и в магазинах, а потом заедем в кэмпинг к туристам, покажем лайку и поспрашиваем.

Не спалось. Я пошла на веранду проведать лайку. Шла в темноте и предательски надеялась: может, она ушла, погостила и ушла своей дорогой? Может, нет больше никаких проблем и теперь я спокойно усну? Но собака осталась. Радостно вскочила с подстилки, замахала хвостом, ткнула меня мокрым носом. Я уселась на пол, стала ее гладить, почесывать, разговаривать. Она оживлялась от каждого моего движения и жадно ждала следующего, подставляя под руки то мордочку, то спинку.

– А ведь кто?то сейчас, наверное, сильно тоскует по тебе, – сказала я тихонько собаке и представила на секунду, будто Ева потерялась и мы ее ищем, я терзаюсь, а Санька плачет.

Перед тем как улечься, я подошла к Еве, нащупала в темноте ошейник и адресник – все на месте.

Утром мы взяли стопку написанных объявлений, скотч, усадили в багажник потеряшку и поехали в райцентр. Людных мест там немного – пара продуктовых магазинов, один хозяйственный, почта и управа. Везде приклеили объявления, поговорили со всеми продавцами, показали собаку местному почтальону, но никто ее не признал.

– Запишите мой номер, – велела одна покупательница, – если не найдете хозяина, я ее возьму, но только на цепь, сразу вас предупреждаю.

Ну уж нет, на цепь мы ее не отдадим!

Оставалась еще надежда на туристов.

Собака обрадовалась лесу. Выпрыгнула из багажника и, потянув поводок, побежала мимо палаток, будто у нее была четкая цель. Мы за ней. Может, место ей знакомо? Может, унюхала хозяина? Туристы нас останавливали, восхищались собакой, мы в ответ рассказывали, что это потеряшка. Дети гладили лайку, но она терпела ласку недолго, снова тянула через лес. Еще пригорок, песчаный обрыв – озеро. Собака с разбегу запрыгнула в воду и остановилась, наверное, наслаждалась прохладой.

Обратно к машине лайка шла спокойнее, да и мы притихли.

Навстречу нам девушка катила велосипед, со всех сторон увешанный корзинами.

– Пирожки! – кричала она.

Вот кто нам нужен! Как я и предполагала, девушка местная, из ближайшего поселка. Но выяснилось, что в ее поселке таких прекрасных собак отродясь не было, и среди туристов она лайку раньше не встречала. А с пирожками каждый выходной ходит и каждую собаку тут знает.

– Во «В Контакте» есть сообщество района, напишите туда пост, там все «сидят», наверняка кто?то узнает вашу собачку, – девушка достала из корзинки смартфон и перекинула адрес страницы.

Надо было ехать домой писать пост. Собаке снова предстояло ночевать на веранде, выслушивать рычание Евы и шипение Темы. Но тут в судьбе лайки произошел неожиданный поворот.

В теплые дни озеро становится главным местом встречи: на пляж приезжают туристы, дачники, местные. Здесь мы и увиделись с нашей подругой Машей. Маша с мамой (с детства я привыкла называть ее тетей Наташей) проводят лето в соседней деревне. По вечерам мы частенько ездим друг к другу в гости, на костер, а по утрам ходим за грибами или ягодами, в дождливые дни пьем чай с травами и играем в монополию. Они выслушали историю собаки и предложили взять ее к себе, пока мы не найдем хозяина. Это было спасением. Лайка запрыгнула к Маше в машину, и мы простились до вечера.

Местное интернет-сообщество оказалось очень забавным: тут продавался трактор и мраморные поросята, предлагались ведро черники и вспашка огородов, кто?то искал Леху Сазонова, кто?то охотничий билет, кто?то хотел купить картофелекопалку. Сюда же попал и наш рассказ о найденной красавице.

Вечером мы приехали к Маше. Лайку теперь звали Ханной, у нее было свое место в сенях, миска и игрушка. Маша и тетя Наташа растерялись: отдавать другим новым хозяевам жалко, оставить себе – но ведь на зиму придется вернуться в город, а собака совсем не городская.

– Пусть пока поживет, – решила тетя Наташа.

Так Ханна осталась жить в деревне у наших добрых друзей.

Мы вернулись в Москву. Каждую неделю я звонила и спрашивала о Ханне. Тетя Наташа хвалила собаку, удивлялась ее понятливости, восхищалась преданностью, рассказывала про нее забавные истории:

– Я знаю, как она потерялась. На охоте. Это же совершенно охотничья собака! Пошла с ней в лес, где?то что?то зашуршало – собаки и след простыл. Я ее ждала на опушке, уж думала, потерялась опять. Ничего, через полчаса вышла.

В ответ я рассказывала, что на публикации в Интернете никто не откликается, по объявлениям не звонят и что надежды найти хозяина почти нет.

– Пусть остается, – сказала тетя Наташа, как показалось, с радостью.

Но однажды рано утром меня разбудил телефонный звонок. Я заставила себя приподняться и засомневалась – брать ли трубку? Все-таки ответила.

– Здравствуйте! Я по поводу собаки, – сообщила незнакомка.

Не понимая, о чем речь, я посмотрела на спящую Еву:

– Какой собаки?

– Я по объявлению про лайку, бело-рыжую.

Сердце заколотилось, сон улетучился, я вскочила с кровати, заходила по комнате и стала расспрашивать: а какого цвета, а где потерялась, а есть ли фото? Через минуту телефон показывал мне фото Ханны. В горле комок, вытираю слезы, глубоко дышу, чтобы успокоиться.

– Да, это она. Это она прибилась в нашу деревню.

А дальше звонки, переговоры, переписка.

– Собаку зовут Байка… Она потерялась у мужа на охоте… Мы прочли ваше объявление на магазине… Когда можно ее забрать? Конечно, обязательно повесим адресник.

Я звоню в деревню тете Наташе, она называет Ханну Байкой, Ханна отзывается и бежит к ней со всех ног через грядки и клумбы. Тетя Наташа радуется, но чувствую, ей печально.

Мы созвонились позже, после отъезда Байки домой.

– Теперь я знаю, что такое собачья радость, – грустно сказала тетя Наташа, – это было, когда Байка вновь увидела своего хозяина. Даже не могу тебе описать, сколько было визгу, прыжков и счастливого лая.

Тетя Наташа шмыгнула носом, вздохнула:

– Я с возрастом стала совсем сентиментальной. Ну ничего, главное, что собака дома. У себя дома.

Самое сложное в монтаже – его закончить, встать из-за компьютера и твердо заявить самой себе: «Это лучший вариант, больше менять ничего не надо!»

В последнее время я каждый вечер заканчиваю монтаж, но к утру понимаю, что еще многое можно улучшить: удалить длинный план или даже целую сцену, добавить несколько кадров, а то и вовсе поменять местами начало и финал.

Я не замечаю, как меняюсь изо дня в день: меняются мои взгляды, ценности, профессионализм. Это невозможно заметить, как невозможно отследить взросление сына или старение родителей, которые ежечасно рядом. Каждый день смотрю на свой фильм глазами нового, более взрослого человека, и нахожу какую-нибудь мелочь, из-за которой стоит перемонтировать.

Это нужно просто взять и прекратить, заявить себе, что монтаж закончен и следующий будет на следующем проекте. И вот я говорю и даже записываю: «Вика, фильм сложился! Монтаж завершен! «Каждая собака» скоро отправится к зрителю».

Странно, когда я начинала проект, то часто думала: «Столько сложностей впереди, как я с этим справлюсь?» Сейчас же удивляюсь: «Столько сложностей позади, как я с этим справилась?»

Завтра передам файлы звукорежиссеру, цветокорректору и начну искать площадку для премьеры.

А история Евы все-таки вошла в фильм!

* * *

Премьера фильма «Каждая собака» состоялась в большом кинозале в центре Москвы. На показ пришло человек сто пятьдесят, что внушительно для документалистики даже в столице. Пришли друзья, моя группа, мои новые знакомые – волонтеры, в зале было много участников нашего проекта, тех, кто помогал фильму финансово, кто следил за съемками через Интернет и болел за нашу идею.

После сеанса ко мне выстроилась очередь – люди хотели показывать наше кино на своих площадках: в школах, институтах, в киноклубах, на мероприятиях, посвященных теме защиты животных. Так начался прокат «Каждой собаки».

С фильмом меня приглашали на кинофестивали в разные города, где после показов я общалась со зрителями, и всегда в зале находились люди, которые до просмотра ничего не знали о существовании приютов для бездомных животных. Многие, посмотрев фильм, приняли решение пойти в ближайший приют и предложить свою помощь.

После этих встреч я радовалась, как тогда зимой радовалась Ева, почувствовав свободу на снежном просторе. Мне хотелось прыгать и бегать вокруг зрителей, обнимать и благодарить их.

По прошествии фестивального года мы выложили фильм в открытый доступ и теперь мое общение со зрителями продолжается ежедневно там, где и началось – в Интернете. Письма, комментарии приходят постоянно, как правило, это слова благодарности и одобрение. Но больше всего радуют сообщения с вопросом: «Подскажите, Виктория, как я могу помочь собакам?»

Много было показов в разных городах, на разных площадках, но самый важный для меня прошел в Московском доме кино.

Сбылась детская мечта – я стояла на сцене Дома кино. Я смотрела в зал, на зрителей, рассказывала им о фильме, о нашей киногруппе, съемочном процессе и вспоминала себя совсем юную, сидящую в этом зале: мне лет одиннадцать-двенадцать, я еще не увлекаюсь документалистикой и даже не знаю, кем буду, когда вырасту. Я просто хочу посмотреть новый фильм, выпить лимонада в кафе и вернуться домой – к нашему Томми.

* * *