Георгий Соколов ФРОНТОВЫЕ БЫЛИ

Георгий Соколов

ФРОНТОВЫЕ БЫЛИ

ВЕРНЫЙ

Матрос-наблюдатель из бригады морской пехоты на рассвете заметил под проволочным заграждением собаку. Низко наклонив голову, она ползла к нашей передовой. Матрос доложил об увиденном командиру взвода лейтенанту Бокову. Тот посмотрел в стереотрубу и пожал плечами.

— Овчарка. И здоровенная. Тут какой-то подвох, — решил он и приказал матросу: — Продолжать наблюдения, а как собака подползет ближе, пристрели.

— Есть пристрелить, — ответил наблюдатель.

Немецких овчарок моряки ненавидели. А ненавидели вот почему. Гитлеровское командование, не надеясь на бдительность своих часовых, завело на передовой овчарок. Стоило только нашим разведчикам подползти к вражеским окопам, как собаки поднимали лай. Тут всполошатся и гитлеровцы, начнут пускать ракеты, стрелять, и приходится разведчикам возвращаться не солоно хлебавши.

Через минуту матрос доложил:

— Проползла через минное поле. Продолжает ползти к нам. — И он поднял автомат.

Лейтенант остановил его:

— Подожди, не стреляй. Посмотрим, что будет дальше.

Овчарка подползла к брустверу окопа, на какое-то мгновение замерла, а потом стремительно прыгнула в окоп. Командир взвода поднял пистолет. Увидев направленный на нее пистолет, собака пригнулась, завиляла хвостом. Казалось, она умоляла не стрелять.

— Черт-те что, — пробормотал Боков. — Может, это наша собака?

Продолжая вилять хвостом, овчарка подошла ближе. В двух шагах она остановилась, села на задние лапы и, не сводя глаз с офицера, гавкнула.

— А это что значит? — продолжал недоумевать командир взвода, держа пистолет наготове.

— Похоже, товарищ лейтенант, что она сдается в плен, — высказал догадку матрос.

— В плен, говоришь? — улыбнулся Боков и обратился к овчарке: — Гитлер капут, так, что ли?

Овчарка опять гавкнула. Матрос рассмеялся:

— Точно, сдается!

— В таком случае ее надо доставить в штаб, — решил лейтенант и кивнул собаке: — Пойдем со мной.

Он пошел по траншее, овчарка послушно следовала за ним.

Начальник штаба батальона выслушал доклад Бокова и вышел из блиндажа, чтобы посмотреть на пленницу. Около нее уже толпились любопытные. Кок Вася, любитель побалагурить, с видом знатока говорил:

— Даже собачья душа не вынесла. Я так думаю, она присмотрелась, да и решила к настоящим людям перемахнуть. Собаки — они тоже в людях разбираются. Они чувствительные…

— Ты бы лучше покормил ее, — заметил кто-то. — Вишь, у нее бока запали.

— И верно, — спохватился кок и побежал на кухню.

Он принес кусок хлеба, несколько костей. Собака с жадностью набросилась на еду, потом подняла глаза на кока и гавкнула.

— Спасибо, значит, сказала, — заключил кок. — Воспитанная, с соображением.

— На ней ошейник. Может, в нем что-то есть, — заметил начальник штаба. — Посмотрите.

Лейтенант подозвал овчарку и начал исследовать ошейник. Та не сопротивлялась.

— Наша собака, — весело сообщил он, окончив осмотр. — Записки нет, но на металлической пластинке выбито: майор Жуков.

— Жуков! — воскликнул начальник штаба. — Слышал о таком. Кажется, в соседней бригаде служит. Сейчас уточню.

Он вернулся в блиндаж, кому-то позвонил и, вернувшись, сказал лейтенанту:

— Есть такой майор. Поручаю вам, товарищ лейтенант, взять с собой собаку и отвести майору Жукову. Ну а если не он окажется ее хозяином, то доставьте в штаб корпуса.

Он объяснил лейтенанту, как найти бригаду.

Никогда раньше Бокову не приходилось иметь дело с собаками. Он был горожанин, и не только в его квартире, но и во всем доме не водилось не только собак, но даже кошек. Он читал в детстве рассказы о том, как умны овчарки, однако мало верил этому. Собака она и есть собака. Но по натуре он был добрым и общительным парнем, а поведение овчарки его заинтересовало, и он с охотой взялся за розыски ее хозяина.

Штаб бригады находился в полутора километрах. Но лейтенант добирался туда несколько часов. Пришлось и траншеями идти, и переползать через открытые места, и пережидать артиллерийские налеты. Собака покорно следовала за ним, а когда лейтенант полз по-пластунски, ползла и она. Во время артиллерийского обстрела овчарка прижималась к дну траншеи и замирала в таком положении.

— А ты, собачина, просто молодец, по-солдатски действуешь, — похвалил ее Боков после очередного артиллерийского обстрела и погладил по спине. Он начинал испытывать уважение к своей спутнице.

В штабе бригады ему объяснили, как пройти в батальон, которым командует майор Жуков.

Туда добраться тоже было нелегко. Но вот и штаб батальона: три блиндажа, врытых в скат балки. Лейтенанту указали, где живет майор. Откинув плащ-палатку, заменявшую дверь, он увидел сидящего за сколоченным из снарядных ящиков столом майора и приложил руку к пилотке.

— Разрешите обратиться?

Майор поднял голову, отодвинул лист бумаги.

— Слушаю.

— Вы майор Жуков?

— Да. В чем дело?

— У вас овчарка есть?

— Есть.

— А где она?

— Оставил у тыловиков.

— Как ее звать?

— Верный. В чем дело, лейтенант? — В голосе майора слышалось недоумение.

Лейтенант высунулся из блиндажа и крикнул:

— Верный, иди сюда.

Овчарка лежала около батальонной кухни. Услышав свое имя, она быстро вскочила и подбежала к блиндажу.

— Заходи.

Увидев майора, Верный бросился ему на грудь и лизнул в лицо. А майор словно окаменел на какое-то мгновение. Наконец он пришел в себя и с удивлением воскликнул:

— Как ты тут оказался?

Виляя хвостом, Верный приник к ногам майора и поднял голову. В его выразительных черных глазах можно было прочесть и вину, и радость, и настоящую собачью преданность.

И тут спокойствие покинуло майора. Он обнял собаку за шею и дрогнувшим голосом произнес:

— Эх, дружище ты мой. Знаю, соскучился. Я так волновался за тебя.

Лейтенант смотрел на эту встречу и думал: «Вот какая бывает дружба».

Сев на зарядный ящик и закурив, майор спросил лейтенанта, откуда он и как Верный оказался у них.

Пока лейтенант говорил, овчарка, положив голову на колени хозяина, смотрела то на майора, то на лейтенанта. «Понимает, что ли?» — подумал Боков, удивляясь про себя.

Майор подкручивал седеющие усы и покачивал головой. Когда Боков закончил свой рассказ, он потрепал Верного за ухо и с притворной сердитостью сказал:

— Вот ты какой недисциплинированный барбос. Дважды не выполнил мое приказание. Следовало бы всыпать тебе.

Но Верный словно замер. Он даже глаза прикрыл. Только хвост его чуть вздрагивал.

— Лежи, Верный, — приказал Жуков и повернулся к лейтенанту: — Когда мы высадились на Малую землю, Верного я оставил в Геленджике у тыловиков. Дней через десять он заявляется ко мне. Как же добрался? Очень просто. Тыловики грузили на мотобот продукты для нашей бригады. Верный незаметно пробрался на мотобот, укрылся за мешками с хлебом. Его обнаружили, когда вышли в море. Не возвращаться же в Геленджик. Его доставили на Малую землю и привели ко мне. Выругал я его и на другой день отправил обратно с мотоботом. А он вот что теперь вытворил — сушей добрался до меня. Подумать только, сколько мужества, хитрости пришлось проявить ему. Ведь он пробирался через нашу передовую, потом через вражескую. Он шел по тому пути, который мы прошли, когда отступали. Запомнил Верный этот путь. А еще говорят, что у собаки только условные рефлексы. Чушь! Есть у нее и разум. Правильно я говорю, Верный?

Собака внимательно посмотрела на хозяина. А лейтенант опять невольно подумал: «Какие умные у нее глаза. Неужели все понимает?».

— Что же теперь делать? — задумался майор. — Опять отправлять? Это будет черной неблагодарностью с моей стороны. Верный совершил подвиг, доказал свою преданность, а я…

Он не договорил, стал свертывать цигарку. Закурив, майор продолжал:

— Пожалуй, оставлю, хоть и риск большой. Сами знаете, сколько снарядов и бомб ежедневно обрушивается на нас. — Майор вздохнул и добавил: — А Верный единственное близкое мне существо. Так ведь, Верный?

Верный поднялся и опять положил голову на колени майора.

— Вот видите, он подтверждает, — невесело улыбнулся Жуков. — Я жил на Тамани, учительствовал в станице. За год до войны мне подарили щенка овчарки. Я назвал его Верным. Думал, пусть будет другом моему сынишке Саше, первокласснику. Щенок оказался сообразительным, хорошо усвоил курс собачьей науки… В прошлом году, в августе, мой батальон проходил через станицу. На месте родного дома я увидел развалины. Прямое попадание бомбы. Убиты жена, сын, мать. А Верный каким-то чудом уцелел. Я взял его с собой…

Он замолк и погладил собаку по голове. Боков тоже молчал, не знал, что сказать.

Жуков поднялся, протянул руку Бокову.

— Благодарю за Верного. В знак благодарности примите мой скромный подарок.

Он протянул портсигар. Портсигар был сделан батальонным умельцем из алюминиевой обшивки сбитого над Малой землей вражеского бомбардировщика. На его крышке было выгравировано — гора Колдун, море, падающий в него самолет.

Лейтенант поблагодарил майора за подарок и распростился.

Вернувшись в свой батальон, лейтенант Боков доложил начальнику штаба о том, что сдал собаку ее хозяину, а в конце своего рассказа добавил:

— Если уцелею, то после войны обязательно заведу овчарку.

ЦЕНОЙ ЖИЗНИ

Это было в начале первой военной зимы. Четвертый день шел ожесточенный бой. Гитлеровцы упорно пытались выбить наши войска с занимаемых позиций. Каждый день они бросали в атаку десятки танков. А позади танков цепи вражеских солдат.

Наши силы были на исходе. У артиллеристов кончались снаряды. Как воевать против танков?

Под утро я с группой разведчиков пришел на передовую для наблюдения за противником. Место выбрал на стыке двух наших полков. Здесь находились пулеметчики.

По сведениям разведки, фашисты в этот день намерены были предпринять решительный штурм. Они потеряли много танков, но, надо полагать, без танков наступать не собирались, бросят на штурм еще больше машин. В тревоге мы ждали, когда наступит рассвет. Чем мы будем бороться с танками? Подвезли ли ночью снаряды, бутылки с горючей смесью?

На рассвете к нам в окоп заявился пожилой солдат с двумя овчарками, которых держал на поводу. Сняв с плеча тяжелый вещевой мешок, он присел и стал сворачивать цигарку. Одна собака легла у его ног, а другая поднялась на задние лапы и стала смотреть через бруствер.

— Не спеши, Рекс, — сказал солдат. — Отдыхай, пока есть время.

Рекс нехотя опустился, но не лег, а подошел ко мне, обнюхал карманы. Я погладил его по холке. Тогда он лег у моих ног. Разведчик Ваня Куценко вынул из кармана сухарь и протянул Рексу. Тот схватил сухарь и мгновенно уничтожил.

— Эй, парень, — крикнул ему солдат. — Не смей больше этого делать!

— Почему? — удивился Ваня.

— Собаки должны быть голодными.

— Почему? — еще более удивился Ваня.

— По условиям дрессировки. Сытая собака под танк не полезет.

Я знал, что в борьбе с танками используют собак. Но как это делается — ни разу не видел. Видя, что мы интересуемся, солдат охотно объяснил:

— Дрессируем так. Вешаем под танк мясо. Голодная собака находит его. Так вырабатывается условный рефлекс: пищу она может найти только под танком. Поэтому, как увидит танк, бросается к нему. А ежели сытая, то, конечно, не бросится. На спину прикрепляем взрывчатку. Собака привыкает к поклаже. В боевой обстановке во взрывчатку вставляем взрыватель. Конец взрывателя вроде антенны. Собака бросается к танку, лезет под него, задевает антенной о корпус, и происходит взрыв. И танку капут.

— А собаке?

— Тоже.

— Ценой своей жизни, получается. Выходит, что ты собачий душегуб, — заключил Ваня.

Солдат нахмурился и сердито отозвался:

— Война, парень, понимать надо. Душегубами фашисты являются. Ты вот собаку пожалел. Верно сказал, только не к месту. Мне тоже жалко. А что поделаешь? Люди отдают свои жизни! Люди! А ты о собаках… Вижу, жалостливый ты к животным, значит доброе сердце имеешь. А вот насчет соображения слабоват еще. Слабоват…

И он выразительно покрутил пальцем у виска. Ваня не обиделся, а только усмехнулся:

— Спасибо, дружище, за политбеседу.

В это время где-то впереди послышался отдаленный гул моторов. Мы сразу замолкли и насторожились. Овчарки тоже навострили уши и поднялись. Я выглянул из окопа и посмотрел в бинокль. По спине пробежал холодок.

Шло более десяти танков. Куда они направят удар? А если в стык двух полков, где мы находимся? Могут смять. Немного нас осталось, и противотанковых средств почти никаких. Единственное, чем мы располагали — бутылки с горючей смесью и связки гранат. Собаки — это на крайний случай.

— Приготовиться, — распорядился я.

У нас было припасено четыре бутылки с горючей смесью и пять связок гранат.

Разошлись по ячейкам. Я остался около пулеметчика. Солдат деловито привязывал к спинам собак смертоносный груз. Пока он делал это, овчарки стояли смирно, но как только сказал «порядок», они ощетинились и попытались выпрыгнуть из окопа. Солдат с трудом удержал их.

— Не спешите, шалавы, — ворчал он, натягивая поводки.

Танки подошли ближе и открыли огонь по окопам. Несколько снарядов разорвалось совсем близко от нас. Я выглянул из окопа. Три танка, петляя и ведя на ходу огонь, шли к нам, на стык полков. «Скоро начнут утюжить», — подумал я и скинул шинель. Так удобнее бросать гранаты.

Солдат тоже выглянул и сказал:

— Пора, — и почему-то вздохнул. — Орлик, подойди ближе.

Он вставил запал-антенну во взрывчатку на спине Орлика, отвязал поводок и крикнул:

— Вперед, Орлик!

Овчарка взметнулась на бруствер и исчезла. Я приподнялся и стал смотреть вперед.

Орлик, словно распластавшись над землей, летел к ближайшему танку. Кругом рвались снаряды. Но он не замечал, не шарахался в стороны. Вот он подбежал к танку и нырнул под его брюхо. И в тот же миг раздался сильный взрыв. Танк завертелся и остановился.

— Порядок, — вздохнул солдат.

Я посмотрел на него. Он стоял, весь подавшись вперед, брови сдвинуты, глаза злые-презлые, лоб собран в гармошку, а по гармошке тянутся капли пота, словно он, а не собака бежал к танку.

Он достал второй взрыватель и стал приделывать к Рексу. Теперь я смотрел вслед Рексу. А тут загрохотала наша артиллерия. Снаряды ложились впереди танков. «Не добежит Рекс», — подумал я. Но Рекс оказался хитрее, чем я думал. Он нырнул в воронку и там замер. И как только танк подошел почти вплотную к нему, сделал прыжок и очутился под ним. Опять взрыв — и стальное чудовище замерло.

Третий танк развернулся и стал поспешно удирать. Стоявший рядом со мной пулеметчик сказал:

— Теперь мой черед.

Он выкатил из укрытия свой пулемет и стал стрелять по танкистам, которые вылезали из подбитых танков.

Вражеская пехота, сопровождавшая танки, покатилась назад. Справа, где наступали остальные танки, атака тоже не увенчалась успехом. На поле боя остались четыре танка. Кто их подбил — артиллерия или собаки, — не знаю.

Вдруг пулеметчик крикнул:

— Смотрите, смотрите!

Я поднес к глазам бинокль. От подбитого танка в нашу сторону бежала собака. Это же Рекс! Я опустил бинокль и протер глаза. Может, мне чудилось. Ведь Рекс подорвался.

Хозяин овчарки радостно завопил:

— Рекс, ко мне!

Овчарке спрыгнула в окоп и лизнула солдата в лицо. Солдат обнял ее за шею и прижал к себе.

— Родной мой, — ласково заговорил он. — Как же ты уцелел? Чудо какое-то.

Из ячейки вышел Ваня Куценко и сказал:

— А может, снаряд подорвал танк, а с Рекса взрывчатка соскочила.

— Может быть, — согласился солдат.

Удивительно, конечно, что Рекс уцелел после взрыва. Но факт остается фактом.

Солдат, проводник собак, радостно улыбаясь, потрепал Рекса по шее.

— Пойдем домой, Рекс. Делать нам тут больше нечего.

Но сразу он не ушел, а присел и закурил.

— Вчера, — сказал он словно про себя, не обращаясь ни к кому, — моего земляка Якова Крылова танк раздавил. А дома у него двое детишек…

И, уже обращаясь к Ване Куценко, сказал:

— Так-то вот… Собачий душегуб, говоришь? Горько слушать такие слова, парень, горько. Я и до войны с собаками занимался. Для пограничной службы готовил овчарок. Знал бы ты, какие они умные. Все понимают, только говорить не могут. Но по их глазам можно понять, что они хотят высказать. Из животных лучшего друга, чем собака, нет у человека. Точно говорю. А я посылаю их на смерть… Вот ты, когда шел на фронт, какой наказ получил от матери? Чтобы в кустах хорониться?

— Ты мою мать не цепляй, — сказал Ваня.

— А ты все же скажи, какой наказ дала.

— Ясно какой — храбро защищать Родину, не жалея ни сил, ни жизни.

— А я даю наказ собакам ценой жизни спасти таких, как ты. Чтобы ваши матери не плакали.

— Да я же тебя не осуждаю, — смущенно проговорил Ваня. — Насчет душегуба забудь. Сказанул, не подумавши.

Солдат встал и сутулясь пошел, Рекс двинулся за ним.

А через несколько минут гитлеровцы возобновили атаку. Опять на нас двинулись танки. Весь день шел ожесточенный бой. В полдень был убит пулеметчик. За пулемет встал Ваня. В конце дня один танк промчался над нашим окопом. Я бросил ему вслед связку гранат, но после взрыва танк продолжал двигаться. Тогда Ваня выпрыгнул из окопа и побежал вдогонку за ним, держа в правой руке бутылку с горючей смесью. Танк запылал. Ваня побежал назад, но не успел спрыгнуть в окоп. Вражеская пуля скосила его, и он упал на бруствер. Я втянул его в окоп. Ваня был мертв.

Больше гитлеровцы атак не предпринимали. Ни сегодня, ни завтра.

Боевой рубеж мы отстояли.