12. Думай о как-тексте!
12.
Думай о как-тексте!
Весь остаток осени я ломала голову над тем, как сдержать обещание и найти Брысе друзей. Идея взять вторую собаку была отложена на неопределенное время, а точнее, до покупки собственного дома. На прогулки в лесу рассчитывать особо не приходилось: мы встречали там лишь старушек-болонок, которых прогуливали на коротких поводках их старушки-хозяйки. Болонки с Брысей не играли, да и старушки тоже были против.
Существовал еще один вариант, но он вызывал сомнения: у моих русских друзей, живших совсем неподалеку, был замечательный палевый лабрадор Чарли. Он был младше Брыси всего на два дня, но страдал от врожденной дисплазии локтевых суставов. Играть в салочки и носиться по пляжу, а также многое другое, положенное нормальному щенку, было ему строжайше запрещено.
Поначалу Чарли рос умным и здоровым, хозяева не могли на него нарадоваться. Но когда ему исполнилось шесть месяцев, он вдруг сильно захромал. Врачи, быстро поставив диагноз, приговорили его к малоподвижной и неинтересной жизни и намекнули, что такую собаку проще усыпить, чем лечить. Но разве можно усыпить друга?…
Мы часто общались по телефону, но никак не могли решиться познакомить наших собак: чрезмерно подвижное общение грозило травмой, после которой Чарли мог вообще потерять способность передвигаться. Но потом мы все-таки нашли интересное решение.
Лишенный нормальных щенячьих игр, Чарли обожал воду. Попадая в пруд, он часами не вылезал оттуда, мастерски нырял, охотился за палками и вырывал с корнями кувшинки. Вода вполне годилась для первого контакта: Чарли ни за что оттуда не вылезет, а пугливая Брыся не полезет в незнакомую ей среду. И мы договорились встретиться на ближайшем пруду.
— Брыся, собирайся, мы едем на пруд, гулять с Чарли! Ты рада? — сказала я Брысе как можно более радостным тоном.
— Ой! — неуверенно отозвалась Брыся и на всякий случай поджала хвост. — А это кто такой?
— Лабрадор! И, между прочим, ты на два дня его старше. Так что веди себя, пожалуйста, хорошо и перестань трястись, как осиновый лист!
— А он какого роста? Как я?
— Чарли гораздо больше тебя, но он пока тоже щенок.
— Я не щенок! — обиделась Брыся. — Почему ты меня все время щенком обзываешь? Как куда ни пойдем — «Не бойтесь, это — щенок!», «Не пугайтесь, это — щенок!». А я, может, хочу, чтобы меня все боялись!
Я решила воспользоваться случаем и заставить Брысю изменить поведение.
— Брыся, а ты знаешь, как определяется собачий интеллект? — спросила я.
— Ин-ти-лект? Это еще что такое?
— Интеллект — это то, что в голове. Вот как определить, умна ли собака?
— Не знаю, — пожала плечами Брыся, — может, ее можно об этом прямо спросить?
— Ну, пойди спроси у йорка.
Брыся побежала спрашивать. Вскоре она вернулась, расстроенная.
— Он сказал, что не знает. Как быть?
— Так вот, интеллект собаки определяется, исходя из ее способности принимать во внимание контекст и соразмерять с ним свое поведение.
— Как-текст? — переспросила Брыся, наморщив лоб. — А это что?
— Сейчас объясню! Например, если ты увидишь, как кто-то входит к нам в дом, что ты сделаешь?
— Для начала я его облаю, а потом ущипну за ногу! — сказала Брыся и гордо щелкнула зубами.
— Почему?!
— Как, почему? А чего он тут ходит?! Может, это чужой? Или грабитель?! — она вздыбила шерсть и оскалилась.
— А если мы готовим праздничный ужин, и к нам пришел человек?
— Все равно облаю! — чувствуя подвох, упрямо пробубнила Брыся. — И ущипну! А там посмотрим.
— Этот твой ответ и говорит о том, что ты — глупая собака. Ну, или пока еще не очень умная.
— Почему? — насупилась Брыся.
— Потому что ты не учитываешь контекст! Раз мы готовим праздничный ужин, значит, люди, пришедшие к нам в дом, вероятнее всего, наши друзья. Так?
Она кивнула.
— Ты пока совсем не различаешь, кого надо облаивать, а кого — нет. Потому что не думаешь о контексте. Понятно?
— Понятно, — грустно кивнула Брыся, — а как о нем надо думать? И когда? А то я каждый раз не успеваю! Я сначала лаю, а потом думаю.
— А ты сначала думай, а потом лай.
— Хорошо, — вздохнула она. — Я попробую. Но при чем тут Чарли?
— При том, что даже если ты знаешь, что это щенок, ты все равно будешь от него спасаться бегством, как от всех остальных собак! Ведь ты сначала делаешь, а потом думаешь!
— А вот и не буду! Я все поняла! Про как-текст! — возмутилась Брыся. — Спорим?
— Спорим! А на что?
— Давай так: если я проиграю, то я… то я… верну тебе тушь, которую украла в прошлые выходные!
Моя тушь в золотистом тюбике была пределом ее мечтаний, и на прошлой неделе ей, наконец, удалось ее украсть прямо у меня из-под носа. Теперь она прятала трофей в саду и категорически отказывалась его возвращать.
— А если ты проиграешь, ты отдашь мне старый халат! — продолжила она, как ни в чем не бывало. — Ты все равно себе новый купила! А старый мне пригодится, я буду в него ночью заворачиваться, а одеяльце мышке отдам. Я про нее все время думаю — может, ей холодно там, в саду?
— Согласна. По рукам?
— По рукам! — радостно закричала она и, довольная сделкой, побежала за мячиком, чтобы грызть его в дороге.
Мы сели в машину и поехали на место встречи. Брыся грызла мячик и бубнила себе под нос: «Ничего страшного, это просто лабрадор!». Но возле самого пруда она наотрез отказалась выходить из машины.
— Привет, Брыся! — сказал Леша, присев на корточки перед открытой дверцей машины.
— У-у-у… — заворчала Брыся, — я тебя сейчас ка-а-ак ущипну! Знаешь, как я больно щипаюсь? Как гусь!
— Выходи, познакомимся, — продолжал Леша, делая вид, что совершенно не замечает ее угроз.
— Не выйду, и не проси, — проворчала Брыся и спряталась за кресло.
— Брыся! — сказала я строго. — Выходи сейчас же! Ты ужасно невежливо себя ведешь!
— Не выйду, — заупрямилась Брыся, — ты мне Чарли обещала, а тут еще двое незнакомых людей.
— Брыся, глупая, это — друзья. Думай о контексте! — сказала я и выпихнула ее из машины.
Все вместе мы пошли к пруду. Чарли с размаху влетел в воду и поплыл на середину, как заправский спортсмен-олимпиец. Брыся бегала вокруг, категорически отказываясь приближаться к нам.
— Брыся! — позвала Наташа. — Иди сюда! Не бойся!
— А я и не боюсь! — крикнула Брыся с безопасного расстояния. — Я спортом занимаюсь! Чарли, вон, плавает, а я бегаю.
— Ладно, не хочешь — не надо, — сказал Леша и крикнул в сторону пруда: — Чарли! Плыви сюда! У меня палка есть!
Чарли самозабвенно кружил в воде, не обращая внимания на зов хозяина.
— Он теперь не вылезет, — сказала Наташа. — А что это Брыся твоя так всех боится?
Я неопределенно пожала плечами.
— Говорю же, я не боюсь! — крикнула издали Брыся. — Я спортом занимаюсь!
— Брыся, а вот смотри, что у меня есть! — крикнула Наташа и стала рыться в кармане. — Иди сюда, я тебе что-то дам! — Она присела на корточки и положила кусочек печенья на раскрытую ладонь. — Вку-у-усное!
— А ты брось, тогда подойду! — заорала Брыся, поджав хвост.
— Лови!
Печенье полетело в сторону Брыси. Она осторожно подошла, задумчиво сжевала печенье и придвинулась поближе:
— А еще есть?
Через пятнадцать минут контакт был установлен, и Брыся поедала печенье прямо из Наташиных рук. Чарли продолжал плавать. Он охотился за палками, понимая, что Брыся никуда не денется. Когда он, наконец, вылез из воды, мы медленно двинулись вокруг пруда. Брыся, опасливо озираясь, трусила сзади.
— Интересно, а вода — холодная? — вдруг спросила она, обращаясь как бы ко всем.
— Зайди — узнаешь! — ответил Чарли и помахал хвостом. — Кстати, а чего ты не пошла-то? Я тебя ждал-ждал…
— Ты меня ждал?! А почему не сказал? — Брыся остановилась как вкопанная.
— Так ты же спортом занималась, бегала вокруг. Ты же занята была ужасно! — засмеялся Чарли.
— Да, но… — замялась Брыся.
— Что — «но»? — переспросил Чарли.
— Ничего, — промямлила Брыся и обернулась на меня.
— Тушь! — торжественно сказала я.
Брыся насупилась. Расставаться с тушью ей не хотелось.
— О чем это вы? — спросил меня Чарли.
— Мы поспорили, а Брыся проиграла.
Он перевел взгляд своих ясных ореховых глаз на Брысю:
— Ничего не понимаю…
— Вот смотри, — начала объяснять я, — Брыся недавно украла у меня тушь и не хочет возвращать. Мы поспорили: если она тебя испугается, она вернет мне тушь, а если не испугается, я отдам ей старый халат.
— Теперь понятно! — улыбнулся Чарли и подмигнул Брысе. — Я думаю, что, во-первых, тушь жалко, а во-вторых, халат очень хочется. Ты как — не против?
— Нет! То есть, да! — заорала Брыся и решительно запрыгала на месте. — Мне тушь самой нужна, я ее в саду прячу! Для йорка! И халат тоже ужасно нужен! Я тогда мышке одеяльце отдам, а то она совсем замерзнет!
— Тогда, может… в салочки…? — предложил Чарли и мотнул головой, приглашая к игре.
— Помчались! Ух!
Брыся подпрыгнула и понеслась в высокую сухую траву. Мы с Наташей тревожно переглянулись и приготовили, было, поводки, но мудрый Чарли просто встал в центре маленькой полянки и сделал самое свирепое лицо, на какое был способен. Брыся носилась вокруг, закатывая глаза в притворном ужасе. Чарли отражал ее атаки, аккуратно поворачиваясь в разные стороны и сдержанно рыча.
— Даешь тушь! — кричал один.
— Даешь халат! — вторил другой.
— Кажется, получилось, — с облегчением вздохнула Наташа, — смотри-ка, Чарли играет, но это, вроде бы, для него неопасно!
Я не успела ответить: Брыся промахнулась в решающем броске и чуть было не улетела в пруд. Падению помешали заросли ежевики, в которых она благополучно застряла. Чарли рухнул в траву от смеха, а я побежала выпутывать Брысю из западни.
— Ты видела?! Видела?! — с восторгом кричала она, пытаясь вырваться из цепких плетей. — Ты видела, как ловко я его атаковала?!
— Тебе повезло, что тут кусты растут, — ответила я, осторожно выпутывая лапу за лапой.
— Подумаешь, немножко промахнулась! Ерунда! Чарли бы меня вытащил, если что!
— Ладно, заканчивайте ваши игры, пора домой…
Мы еще немного поболтали, но собаки продолжали играть, забыв обо всем на свете. Им явно не хотелось расставаться.
— А давайте, вы к нам в следующий раз домой приедете, — предложила я Наташе, — может, в нашем саду они тоже не будут очень уж бегать?
— Ладно, созвонимся, — кивнула Наташа. — Как-нибудь в выходные. Я пирогов напеку. Вы пироги с чем любите?
— С мясом! — хором ответили собаки и одновременно облизнулись.
На обратном пути Брыся вертелась юлой на переднем сиденье и, настойчиво теребя меня за рукав, приставала с вопросом, когда же Чарли придет к нам в гости.
— Не волнуйся, — отвечала я, — когда — не знаю, но приедет обязательно! А ты пока подумай, что бы ему показать.
Почесав за ухом и сосредоточившись, Брыся начала размышлять вслух:
— Значит, так. Во дворе у нас есть: новогодняя елка, палки для камина, три желтых мячика, голова синего монстра, которую я вчера оторвала от монстра, и меховая кость. Еще есть кусты и шалаш, где можно играть в прятки. Как ты думаешь, ему будет интересно?
— Конечно, — сказала я, — на его месте мне было бы очень интересно. А в лесу?
— В лесу? Ну, там есть большая грязная лужа. Как ты думаешь, ему понравится? А еще я знаю место, где пахнет лисой!
— Где это? — удивилась я. — И почему ты мне не показала?
— Ну, мама! — возмутилась Брыся. — Тебе-то зачем знать, где в лесу пахнет лисой? Это же наши собачьи дела!
— Ну, ладно, ладно, — начала оправдываться я, — мне так, для общего развития…
— Тогда покажу, если для развития, — снисходительно согласилась Брыся. — Знаешь, возле дороги, на повороте к большому дубу, есть пень, вокруг которого колючки растут, которые ты все время от меня отцепляешь?
— Ежевика?
— Ну да. Там, сзади, есть нора. С дороги не видно и не пахнет. Но если ты пролезешь под колючками…
— Не уверена, что пролезу. Я тебе лучше на слово поверю.
— Ладно, мы тогда с Чарли пролезем, я ему покажу. Там настоящая лиса живет.
— Ты видела?
— Нет, но оттуда сильно воняет. Я хотела йорку показать, но боюсь, что он внутрь полезет.
— Да, йорку не надо. А то мало ли что… Ладно, что у тебя еще есть?
— Вроде, больше ничего особенного, — пожала плечами Брыся, — разве что оленьи следы и еще место, где кошку недавно похоронили.
— Откуда ты знаешь, что кошку?
— Ну, мама! — опять возмутилась Брыся. — Ну как — откуда? Йорк сказал. Тебе показать?
— Ну, покажи. Только не рой там ничего, ладно?
— Мама! Я что — совсем глупенькая?! — обиделась Брыся.
— Ну, не так чтобы совсем, но, бывает, глупишь! — рассмеялась я.
— Я не глуплю, я просто иногда не понимаю, — объяснила она. — Так когда он приедет?
— Пока не знаю, но я попробую договориться прямо на эти выходные. Идет?
Она сразу повеселела и пролезла на заднее сиденье, откуда тут же донеслось:
— Ой, какой хорошенький пакетик! А можно я его порву?
Не успела я ответить, как раздался треск разрываемой бумаги.
— Брыся, а зачем ты меня спросила? — поинтересовалась я.
— Ты же сама мне сказала — думать о контексте! Вот я и думаю! А потом — делаю! — шепелявя, ответила Брыся. Внятно говорить ей мешал кусок бумаги, который она старательно пережевывала, чтобы потом выплюнуть в машине.
— Ох, Брыся, ну что мне с тобой делать…
На самом деле, я ничего с ней делать не собиралась. Мне в ней нравилось абсолютно все. То, что другой человек счел бы недостатком, для меня стало самым большим ее достоинством: Брыся каждый день смешила меня, раскрашивая мой черно-белый мир красками своей ни на что не похожей палитры.