7

Глянул в щелку — бабка по двору ходит.

Что-то делает. Корыто у нее деревянное. Не то скребет, не то отстирывает. И виду не подает — как будто глухая.

— Мамаша! Отопри на минутку! Спросить надо!

Забурчала.

— Какая я тебе мамаша?

Приковыляла. Злая, ужас. Брови к носу, и нос вислый. И еще сильно глазами косит.

— А, еще один, — сказала. — Нехристь лохматый. Явился!

— Здравствуйте, уважаемая.

— Всех вас туда.

— Куда, бабуня?

— Чертям на съеденье! — она махнула тряпкой поверх головы Андрея, в сторону леса. — Чтоб духу вашего на земле не было!

Андрей оглянулся.

Мать моя буфетчица! Как же сразу-то не заметил?

Отсюда, с этой стороны шоссе, хорошо просматривалось поле за околицей. За полем — плешивый взгорок, а по бокам желтый с прозеленью лес. Видно, что-то случилось. Скорая торчит — до пояса. Чумоход, крыша одна. И народ толчется, зеваки.

— Тихо, бабуня. Понял. Не озоруй. И не гляди, как змея из-за пазухи.

— Я тебе погляжу сейчас! Я тебе погляжу!

— Чужой я. Нездешний. Доходчиво объясняю? Проездом, случайно — вот, смотри, каска, шлем.

Она замахнулась тряпкой.

— Глаза бы вас, чертей, не видали!

Андрей отскочил как ошпаренный.

— Всё, бабуль, всё. Меня здесь не было. Поняла?