А. Д. Поярков ДИКИЕ РОДСТВЕННИКИ СОБАК

А. Д. Поярков

ДИКИЕ РОДСТВЕННИКИ СОБАК

Домашняя собака принадлежит к роду волков Canis, который является центральным в семействе собачьих Canidae и включает крупных представителей. В этот род входят семь или восемь видов, в зависимости от того, будем ли мы считать американского рыжего волка за самостоятельный вид или подвид. Кроме собаки в этот род входят волк (C. lupus), шакал обыкновенный (С. aereus), койот (С. latrans), рыжий волк (С. rufus), чепрачный шакал (С. mesomelas), полосатый шакал (С. adustus) и эфиопский шакал (С. simensis).

Три последних вида — обитатели Африки, койот и рыжий волк живут в Северной Америке, обыкновенный шакал распространён на севере и востоке Африки, в Южной Азии и на юге Европы и, наконец, волк заселяет Северную Америку, Европу и большую часть Азии.

Шакал

Шакалы — мелкие представители рода (с некрупную дворняжку). Основу их питания составляют грызуны, рептилии, птицы и крупные насекомые. Известны шакалы как падальщики и комменсалы. Падаль и остатки добычи крупных хищников особенно значимы для обыкновенного и почти отсутствуют в питании эфиопского шакала. Эфиопский шакал — очень редкий, занесённый в Международную Красную книгу. Полосатый шакал распространён на юге Африки и встречается реже обыкновенного и чепрачного шакалов. Последний очень красивый и изящный зверь. Он лёгок и быстр, по бокам идут широкие чёрные полосы, голову с острой мордой венчают большие уши. Исследования социальной организации и экологии чепрачного и обыкновенного шакалов, проведённые Патрицией Моехман в Серенгети, показали существенную разницу в экологии двух видов. Чепрачный шакал прежде всего охотник на мелких грызунов, тогда как в питании обыкновенного шакала основную роль играет мясо крупных животных, в первую очередь детёнышей газелей Томпсона. Мать-газель защищает детёныша, но шакалы, атакующие парой, могут добиться успеха. При этом один зверь отманивает мать, а второй убивает детёныша. Сама охота выглядит как раскачивание маятника матери-газели вокруг малыша. Шакалы нападают то один, то другой; если самка-газель окажется недостаточно опытной и слишком возбудимой и будет довольно далеко преследовать шакала, второй убьёт её детёныша. Шакалов напрасно называют трусами. Супруги Лавик-Гудолл, например, наблюдали, как пара шакалов прогнала от своего логова пятнистую гиену — зверя очень хищного и более крупного, чем наш волк, когда та хотела съесть их щенков в логове. Атакуя гиену, шакалы действовали слаженно и решительно.

Чепрачный шакал

Койот — более крупный зверь, чем шакалы, и экологически более универсальный. Он живёт на большей части Североамериканского континента, от пустынь Центральной Америки до лесов Канады. Койоты образуют много подвидов. В основном они похожи на шакалов, но способны справляться с более крупной добычей, такой, как оленята или овцы. Койот хорошо приспосабливается к человеку и поселяется даже на окраинах городов. Это очень умное и хитрое животное, которое, несмотря на интенсивнейшее преследование со стороны человека, сохранилось практически на всём своём ареале.

Койот

Американский рыжий волк, напротив, — очень редкий зверь. По размерам и многим другим характеристикам он занимает промежуточное положение между койотом и волком. Некоторые учёные считают его особым подвидом волка, некоторые приписывают ему самостоятельный видовой статус, а часть классифицируют как гибрид между волком и койотом. Рыжий волк в малом количестве сохранился на юго-западе Северной Америки.

На территории СССР обитают два вида ближайших родственников собаки: волк и шакал. Волк распространён на всей территории нашей страны, от полярной тундры до пустынь Средней Азии. Обыкновенный шакал проникает только в южные районы, на Кавказ и в долины Средней Азии.

Обыкновенный, или золотой, шакал — зверь величиной с некрупную собаку, сильно уступает волку по размерам и силе. Выделяют три подвида обыкновенного шакала: африканский, азиатский и европейско-закавказский. Самый хищный подвид — африканский. В СССР живут европейский и азиатский подвиды. Шакалы живут семьями. Каждая семья имеет свой участок, который прекрасно знает. Внутри участка обитания выделяются наиболее значимые для шакалов места: логова, днёвки, берега озёр, рек, ручьёв и тропы. Логово — место, где рождаются шакалята. Это либо норы, либо куртины гигантских злаков и заломы тростника. В логове детёныши находятся около двух месяцев, после чего семья переселяется на днёвку. Днёвка — место, на котором живут взрослые с шакалятами, когда те начали передвигаться, знакомиться с миром и много играть. Днёвка всегда располагается в труднодоступном месте, чаще всего в густых зарослях. Она может быть рядом с логовом, а может находиться и на значительном (до двух километров) удалении от него. Днёвка — это несколько выбитых площадок, связанных сетью троп и коридоров, проходящих в зарослях. На ней шакалы проводят большую часть дня, пережидая дневную жару, отдыхая. Вечером звери пробуждаются, и начинается активная жизнь. Молодые ещё до наступления темноты отправляются на обследование ближайших окрестностей днёвки. Если поблизости есть водоём, то, как правило, в первую очередь шакалята посещают его берега, где пытаются поймать лягушек, найти выброшенную рыбу, схватить птенца околоводных птиц, — словом, обучаются приёмам охоты, да и вообще жизни. Все лето шакалята не отходят далеко от днёвки и большую часть ночи предоставлены самим себе. У взрослых шакалов много забот: проверка участка, оставление своих меток, получение информации о соседях и иногда выяснение отношений с ними и, конечно же, добыча пропитания для себя и молодых.

Раньше считалось, что шакалы живут парами, весной у них рождается потомство, которое живёт с родителями лето, а осенью покидает родительский участок и начинает вести самостоятельный образ жизни. В последнее время выяснилось, что это упрощённая картина, и иногда молодые остаются с родителями дольше, так что на следующий сезон размножения с родителями живут дети двух генераций: этого и прошлого года рождения. Подобная картина встречается довольно широко у птиц и зверей. Дети старшего поколения называют их помощниками.

Демонстрируя угрозу, шакал шипит и выворачивает голову широко у птиц и зверей.

На мой взгляд, шакалы — очень важный элемент колорита местности. Вечерами и ночью их вой — одна из главнейших мелодий южной ночи; сами шакалы, хотя и ведут ночной образ жизни, благодаря своей смелости перед человеком часто дают о себе знать.

Шакалы отличаются не только большой смелостью и «непочтительностью» к человеку, но и удивительной сообразительностью. Я, например, сам видел, как они вытаскивали на берег заброшенные донки и съедали с них пойманную рыбу. Они прекрасно знают, что происходит на их участке. Живя на кордоне заповедника Тигровая Балка, около которого обитала большая семья шакалов, я не раз обнаруживал наблюдающего за мной шакала. Вечером или в лунную ночь видны лёгкие тени, скользящие по территории кордона, — это шакалы, обследующие свой участок.

Шакал очень часто тяготеет к человеку, который поставляет ему изрядное количество пропитания в виде самых разнообразных отходов, плодов, а иногда и в виде домашней птицы.

Мне кажется, что если бы шакалы не выли, то они были бы гораздо менее интересными и заметными. Вой — средоточие и кульминация шакальей жизни, если не для самих шакалов, то, по крайней мере, для наблюдателя. Представьте себе тёплую южную ночь: после дневной жары проснулась, задвигалась жизнь. Тысячи кузнечиков, сверчков и цикад создают многоголосый несмолкаемый хор, но их пение, хотя и очень колоритно, все же приземлённо, оно не поднимается в небо. Вы сидите и слушаете ночь — и вдруг в её однообразии что-то изменилось, где-то в небе повисла золотая нота. Вот она истончилась и пропала, но почти тут же снова возникла, стала сильней и настойчивей. Это завыл шакал. Все прочие звуки ночи отступили на второй план.

Сначала звуки его песни ровные и протяжные, они идут на одной ноте, которая плавно понижается и сходит на нет. Затем шакал начинает выть по-другому, его вой становится раскачивающимся, частота то понижается, то поднимается снова, кажется, что он о чём-то просит, просит настойчиво. И вот в темноте ночи появляется то, о чём он просил. В небо поднимаются сперва один, затем другой, и ещё и ещё голоса. Они стремительно нарастают и ширятся. Не соблюдая чёткой упорядоченности воя первого шакала, они заполняют пространство мощным хором какофоний. Сейчас уже все прочие звуки не только отступили на второй план, а просто вытеснены из вашего восприятия. Это ответный вой детей того, кто начал ночную песню.

Вой — непонятный и ещё очень мало исследованный феномен. Однако уже сейчас ясно, что его значение в жизни шакалов многообразно. Так, летом описанный выше сложный вой, который мы назвали семейным, вероятно, служит для привлечения молодых шакалов к днёвке, куда взрослый шакал или шакалы приходят их кормить. Если вспомнить, что шакалята бродят около днёвки, а не сидят на месте, то привлечение их на днёвку воем покажется очень рациональным, с точки зрения экономии времени взрослых. Помимо этой важной функции, вой может выполнять ряд других. Американские исследователи Харрингтон и Меч пришли к выводу, что групповой вой волков исполняет роль территориальной метки, то есть свидетельствует о том, что на данной территории находится группа волков. В некоторых ситуациях волки и шакалы не только перекликаются воем, но и призывают другого зверя.

А. А. Никольский обратил внимание на то, что вой волков могут быть спонтанными, когда выть начинают все члены стаи почти одновременно, и вызванными — в ответ на вой одного из членов стаи, находящегося на расстоянии. Оказалось, что спонтанные и вызванные вой имеют разную сезонную динамику, то есть вызванные наиболее часто слышатся в летние и осенние месяцы, а зимой редки, а спонтанные — наоборот. Ясно, что социальная изоляция не может быть причиной спонтанного воя, так как все члены группы в этот момент находятся вместе. В таком случае, не есть ли вой — проявление и кульминация чувства слитности с членами своей стаи, манифестация собственного достоинства и силы своих?

Изучая вой шакалов, А. А. Никольский и автор обнаружили интересный феномен, названный нами слиянием индивидуальных признаков в групповом вое. На наш взгляд, он подтверждает предположение, высказанное выше. Суть феномена состоит в том, что группа шакалов, состоящая из нескольких взрослых и переярков (детей прошлого года рождения), начинает выть. Сначала шакалы воют последовательно один за другим. Затем в процессе вокализации сигналы шакалов сближаются и по частоте и по времени, так что становится невозможно выделить индивидуальные характеристики воев. На наш взгляд, слияние индивидуальных признаков служит для демонстрации сплочённости группы. Шакалы показывают своим соседям, что на этом месте находится не просто группа, а именно коммуникативно сплочённая семья. Описанный феномен интересен и в более широком смысле. Дело в том, что большинство млекопитающих, как это ни покажется странным, — плохие имитаторы звуков. Однако человеческий язык практически полностью строится на обучении, на основе сильно развитой имитационной способности. Слияние признаков воя также является примером подражания, правда, это подражание очень простое, оно не выходит за рамки видоспецифичных сигналов (шакалы подражают друг другу, а, например, не оленям или ещё каким-нибудь другим зверям), но всё же это пример взаимной акустической подстройки. Интересно, что слияние индивидуальных признаков чаще наблюдается в ситуации межгрупповых перекличек или в местах концентрации шакалов разных семей, то есть в критических случаях, где слаженное поведение членов одной семьи может быть очень важным и резко повышать шансы семьи в агрессивных конфликтах.

Из ныне живущих представителей семейства собачьих волк — самый крупный и интересный зверь. Ни один вид семейства, кроме обыкновенной лисы, не имеет такого обширного ареала, ни один не подвергался столь интенсивному преследованию со стороны человека и ни один не противостоит этому натиску столь успешно. Правда, ситуация в некоторых регионах мира в последнее время изменилась. Пожалуй, волк — охотник на крупную добычу — наиболее ярко представляет весь род Canis, демонстрирует его возможности.

В последние три-четыре десятилетия волк очень интенсивно изучается, особенно в США и Канаде. Не будет преувеличением сказать, что сейчас существует особая отрасль зоологической науки — волковедение — со своими методами, традициями и школами. Десятки монографий и сборников, сотни статей, в которых публикуются результаты изучения волка и практические рекомендации по управлению его популяциями, подтверждают это и показывают страстный интерес зоологов, экологов и охотоведов к этому виду. Тем не менее, я думаю, что не очень отступлю от истины, если скажу, что и сейчас волк, по-прежнему, загадочный и интересный зверь.

Волки — высокосоциализированные хищники и живут стаями. Основное ядро стаи составляет пара взрослых животных и несколько поколений их потомства. Щенки данного года рождения называются прибылыми, прошлого года — переярками. Однако стая волков может включить и большее, чем пару, число взрослых, что особенно часто отмечается у северных подвидов. Размер, величина стаи — важная популяционная характеристика волков. Чем он определяется? Большой вклад в решение этого вопроса внёс западногерманский зоолог Эрик Цимен (2|глеп, 1977). В своих работах он показал, что величина стаи определяется следующими факторами: 1. Размером основной жертвы (видом, играющим важнейшую роль в питании волков). 2. Плотностью популяции волка. Однако оба эти фактора скорее определяют верхний и нижний пределы величины стаи, нежели её состав. Сама стая — активный саморегулирующийся механизм, и именно внутристайные процессы и поддерживают то или иное число животных в стае. При низкой плотности популяции размер стаи небольшой, и отделение подросших волков происходит интенсивно. Если экологические условия стаи лучше и плотность популяции возрастает, то и величина стаи растёт, но лишь до определённого предела. В дальнейшем увеличение плотности и размера популяции будет происходить только за счёт нестайных волков-изгоев, которые по отношению к членам стаи занимают подчинённое положение, редко сами успешно охотятся на крупную добычу и часто становятся нахлебниками либо стайных волков, либо человека, превращаясь в синантропов. Э. Цимен, изучая волков в экспериментальном вольере, обратил внимание на то, что в стае существует так называемое «ядро» из волков высокого социального статуса и подчинённые волки. При рождении молодых или при ухудшении экологической обстановки именно подчинённые волки покидают стаю, причём подчинённые самцы делают это как бы самостоятельно, даже без видимых признаков агрессии со стороны других членов стаи, а самки изгоняются важнейшей самкой (альфа-самкой). Если в стае несколько самок, то размножается и успешно выращивает молодых только одна самка — доминант.

А каковы же взаимоотношения между соседними стаями? На наш взгляд, наиболее интересную детальную гипотезу выдвинули американский зоолог Дэвид Меч и сотрудники его группы. Оказалось, что между участниками волчьих стай существуют так называемые «буферные зоны», в которые изредка заходят обе соседние стаи и которые интенсивно маркируются волками. Поскольку в этих зонах возможно столкновение с соседней стаей, волки чувствуют себя в них дискомфортно и в благоприятные периоды предпочитают не охотиться в этих местах. Таким образом, буферная зона является как бы естественным «заповедником» для жертвы. Когда ситуация ухудшается и жертв на их участке становится недостаточно, волки вынуждены выходить на охоту в буферную зону. Буферная зона — зона с высокой вероятностью возникновения межстайного конфликта, приводящего к жестоким дракам и гибели взрослых высокоранговых волков. Таким образом, наличие между территориями волчьих стай буферной зоны — не только естественный резерват для жертвы, но и особый механизм ускоренного снижения численности хищника.

А как же происходит единый процесс регуляции размера стаи у волков? Ведь внутристайная и межстайная регуляция не может осуществляться раздельно. В. Е. Соколов, Я. К. Бадридзе и автор предположили, что в процессе ухудшения экологических условий сначала работает механизм, описанный в модели внутри-стайной регуляции (Э. Цимен), и стая уменьшается в размерах, а затем, когда остаётся основной костяк стаи из высокоранговых волков, начинается охота в буферных зонах, где может возникнуть конфликт с соседней стаей (модель Меча). На наш взгляд, у такого конфликта есть интересная особенность. Дело в том, что в нём участвуют волки высокого социального статуса, стереотип поведения и психика которых направлены в первую очередь на силовое достижение цели. Поэтому, раз начавшись, конфликт в буферной зоне развивается до логического конца, то есть до серьёзного поражения одной из стай, и, вероятно, может разрешиться не за одну, а за несколько стычек.

Мне кажется все же, что сведения о социальной организации волка и деталях регулирования размера его стаи мало и плохо говорят о самом звере. Гораздо лучше это сделает следующий отрывок:

«Могучий грудной вопль, эхом отражаясь от скал, катится вниз с горы и замирает в дальних пределах ночного мрака. Это — взрыв дикой гордой скорби и презрения ко всем превратностям и опасностям мира.

Ни одно живое существо (а может быть, и мёртвое тоже) не остаётся равнодушным к этому кличу. Оленю он напоминает о судьбе всей плоти, соснам предсказывает полуночную возню внизу и кровь на снегу, койоту обещает богатые объедки, скотоводу грозит задолженностью в банке, охотнику сулит поединок пули с острыми клыками. Однако за всеми этими непосредственными страхами и надеждами кроется иной, глубокий смысл, ведомый только горе. Только гора прожила столько лет, что может бесстрастно слушать волчий вой.

Те, кому этот скрытый смысл не внятен, всё-таки знают о нём, ибо он ощущается во всех волчьих краях и делает их особенными. Он пробегает мурашками по коже каждого, кто слышит волков ночью или разглядывает их следы днём. Мы подбежали к волчице как раз вовремя, чтобы увидеть, как яростный зелёный огонь угасает в её глазах. Я понял тогда и навсегда запомнил, что в этих глазах было что-то недосягаемое для меня: что-то ведомое только ей и горе. Я тогда был молод и болен охотничьей лихорадкой. Раз меньше волков, то больше оленей, думал я, а значит, полное истребление волков создаёт охотничий рай. С тех пор мне довелось увидеть, как штат за штатом избавился от своих волков. Я наблюдал за очищенными от волков горами и видел, как их южные склоны покрываются рубцами и морщинами оленьих троп. Я видел, как все съедобные кусты и молоденькие деревья ощипывались, некоторое время кое-как прозябали, а потом гибли. А потом приходит голод, и кости погибших от собственного избытка бесчисленных оленьих стад, о которых мечтали охотники, белеют на солнце. Скотовод, очищающий свои владения от волков, не понимает, что берет на себя обязанность волков — поддерживать численность стад в соответствии с возможностями пастбищ, и вот теперь пыльные чащи съедают почву и реки уносят наше будущее в море. Мы все стараемся обеспечить себе безопасность, благосостояние, комфорт, долгую жизнь и скуку… однако избыток безопасности в конечном счёте порождает только опасность. Не это ли имел в виду Торо, сказав, что спасение мира — в дикой природе? И не в этом ли скрытый смысл волчьего воя, давно известный горам, но редко понятный людям?»

Эти замечательные строки написаны экологом и певцом дикой природы Олдо Леопольдом в книге «Календарь песчаного графства». И если они не пробудили ваше внутреннее зрение, если ничего не дали воображению, значит, мир ваш вряд ли станет богаче, потому что только тот, кто признает за другими существами и другими стихиями самобытность, самоценность и беспредельность для понимания, может рассчитывать на самый ценный и самый лучший подарок — новый кусочек мира, предназначенный не для рта и рук, но для глаз, головы и сердца.

Отношение к волку есть классический тест на экологическое чутьё и этическое чувство человека. Эскимос, никогда не слышавший слова «экология», относящийся с почтением и симпатией к волку, гораздо более экологичен и этичен, чем чиновник, ратующий за искоренение «волчьей напасти», или учёный, помещающий статьи с рекомендациями по отстрелу волков с самолёта. Эскимос гораздо более экологичен, потому что живёт так, что на земле остаётся место для других существ; он не стремится уничтожать волков, даже если те охотятся на его оленей, потому что знает, что волки не зря пришли в этот мир и никто не давал права человеку истреблять живые существа и брать на себя роль главного судьи, выносящего им приговор.

Стремление современного технократического человека преобразить мир для себя, стремление, достигшее в наше время практически неограниченных масштабов и уже преобразившее большую часть лика Земли, ежедневно и ежечасно занимает самого человека и втягивает большинство обитателей Земли в гибельную ловушку экологической катастрофы. И нам не избежать её до тех пор, пока мы не научимся сдерживать свои бесконечные амбиции и не перестанем считать, что весь мир принадлежит нам как раб, как наша вещь. Но если мы сможем отказаться от этих предрассудков, то, быть может, опасность минует нас и тогда весь мир будет принадлежать нам, но совсем по-другому — как друг и как бесконечно интересный собеседник. И будут в этом мире волки с их любовью к жизни и презрением к смерти.

Описание волков, принадлежащее Олдо Леопольду, можно считать классическим, поскольку в нём ярко и чётко отразились основные черты восприятия волка человеком. Каждый, кто имел дело с волками, обязательно отметит глаза волков, их таинственную красоту и огонь, что горит в них. Почему-то у человека возникает ощущение, что волки презирают смерть, хотя, может быть, это совсем и не так. Тем, кто слышал волков, их ночной вой запомнится обязательно: сила его воздействия такова, что почти каждый потом расскажет вам про мурашки, бегущие по спине, причём вызовет эти мурашки отнюдь не только страх. Интересно, что даже следы волка производят настолько сильное впечатление, что про след невольно думаешь: уж не самостоятельный ли это живой зверь! Мне немного довелось тропить волков, и мне кажется, что это особое впечатление возникает во многом потому, что следы волков удивительно аккуратны, чётки, их цепочки идут с такой потрясающей рациональностью, что найти более экономный и лёгкий путь, кажется, и нельзя.

Назначение волков — охотиться на копытных и убивать тех, кого можно взять. Конечно, волк ловит и ест не только копытных. Иногда волки питаются другой добычей, например, бобрами, сурками или даже песчанками, или вообще начинают питаться при человеческих поселениях, что отнюдь нежелательно. И всё же классической жертвой волков являются разные виды диких копытных: именно приспособление к охоте на копытных и сделало волков волками. Влияние волков на популяции копытных многогранно. Волки, конечно, не просто санитары, как это иногда преподносится в научно-популярной литературе, «защищающей» волков. Волки действительно чаще ловят больных и ослабленных копытных, потому что тех проще поймать, но они успешно убивают и внешне здоровых животных. Однако не следует забывать, что эти здоровые жертвы попались потому, что допустили, возможно, чисто поведенческие ошибки. Таким образом, волки осуществляют отбор жертв не только по физическому их состоянию, но и по правильности, безошибочности поведения: по умению быстро и правильно среагировать на опасность, оценить ситуацию. Мне кажется, что второй фактор ещё более важен. Отсутствие волков не обязательно приводит к возрастанию численности жертвы. Этому вопросу была посвящена специальная работа канадских исследователей Тиберта и Гаутиера «Модели взаимоотношений волка и копытных: когда контроль численности волка обоснован?» Авторы анализируют восемнадцать исследований, посвящённых взаимодействию «волк — копытные». В семи из них утверждается, что хищничество волка — главный фактор, ограничивающий чсленность копытных, в пяти — делается вывод, что волки не ограничивают численность популяции копытных, и она все равно находится на предельно высоком уровне в данных экологических условиях. Авторы шести исследований пришли к заключению, что при уменьшении количества волков не происходит возрастания популяции копытных, так как они погибают в неблагоприятные периоды или от других хищников. Разные выводы из различных работ просто отражают разнообразие ситуаций, которые складываются в системе «волк — копытные». Из этого следует очень важное заключение: разрабатывая рекомендации относительно отстрела волков и принимая практические решения, мы не можем советовать одно и то же для всех случаев, а каждый раз должны исследовать интересующую нас конкретную ситуацию. К сожалению, в большинстве случаев люди, направляющие и возглавляющие охотничье хозяйство нашей страны, не только не реализуют такой дифференцированный экологический подход, но и отрицают его в принципе. По всей стране ведётся истребление волков всеми доступными методами, включая и такие варварские, как применение ядов. Это происходит несмотря на то, что Комиссия по волку, в которую входят основные специалисты по изучению волка и контролю за его популяцией, неоднократно обращались в Главохоту РСФСР с научно обоснованными рекомендациями о запрещении применения ядов и о необходимости внедрения дифференцированного подхода.

Но вернёмся к самим волкам. Ум и удивительная сообразительность волка известны каждому, кто имел с ним дело. Волки не только прекрасно знают свой участок, но и устраивают сложные охоты на копытных, причём между отдельными членами стаи могут быть разделения ролей: например, загонщики и засадчики. Волки выбирают особые места, где охота бывает наиболее удачной и сам ландшафт способствует её успеху. Эти места получили в специальной литературе название «волчьих загонов». Интересно, что наиболее удобные «волчьи загоны» «передаются» волками из поколения в поколение. Таким образом, у этих зверей существуют особые традиции охоты. Прекрасный знаток волков Я. Бадридзе установил, что волки очень легко улавливают благоприятное стечение обстоятельств. Он выращивал волчат в неволе и затем ставил эксперименты по выработке у неопытных волков навыков борьбы с крупной жертвой. Оказалось, что достаточно одного случайного совпадения условий, помогших волкам справиться с жертвой, и они в следующий раз уже целенаправленно будут создавать подобную ситуацию.

Изучая элементарную рассудочную деятельность волков, Я. Бадридзе пришёл к выводу о том, что она развита у них очень сильно. Высокая способность к рассудочной деятельности и внимательное наблюдение за человеком (где это возможно) позволяют волкам противостоять мощным истребительным мероприятиям и хорошо использовать безалаберность в хозяйственной деятельности человека.

Детальный анализ случаев ущерба сельскому хозяйству от волков подтверждает это. Вот волки ворвались в хлев и зарезали несколько овец; оказывается, что навоз выбрасывался прямо из окошечка в хлеву и образовал трап, ведущий в хлев, чем и воспользовались наблюдательные звери. Или волки вдруг зарезали десяток телок, когда те паслись в лесочке недалеко от деревни, да ещё под присмотром пастуха дяди Вани. Паслись телки там не один раз, и всё было нормально, а тут вдруг… Почему? Да просто дядя Ваня пьян был в тот злополучный день, и волки сразу этим воспользовались. Словом, умный и опасный враг — волк. Хотя такой ли уж враг? Ведь можно на волка списать и падеж скота от совсем иных причин, можно на него свалить невыполнение плана. Нет, читатель, не торопитесь с выводами. А плохо ли получить за каждого убитого волка по двести рублей, а то и больше, особенно если ты стреляешь волков с вертолёта и за один раз можно убить более десяти волков? Заметим, что охота с вертолёта — это не тот тяжёлый труд охотника-волчатника, когда волков надо вытравить, обложить флажками, да правильно номера стрелков расставить, да толково загонщиков пустить, — нет, здесь все проще: бензин — казённый, вертолёт, естественно, — тоже и… вперёд, ребята! Правда, дороговато обходится добытый волк! Например, по данным работника Облохотуправления Г. И. Чувашова, на Гыданском полуострове в среднем каждый добытый с вертолёта волк обходится в две тысячи триста рублей. Это только стоимость эксплуатации вертолёта, да ещё пибавьте двести рублей премиальных. Зато дело в северных регионах страны здорово продвинулось, так продвинулось, что самый северный подвид волка — полярный — находится на грани исчезновения.

В заключение я хотел бы остановиться на двух случаях, происшедших во время охоты на волков. Их рассказали мне В. П. Макридин и Ю. Н. Вишневский.

Первый случай произошёл во время авиаотстрела волков в лесотундре. Стая волков забежала в лог, поросший отдельными низкорослыми лиственницами. Дело было зимой, и небольшие, отдельно стоящие деревца с облетевшими иголками не могли скрыть волков. Вскоре волки, кроме одного, были убиты, один же пропал. Опытные охотники во главе с В. П. Макридиным зависли на вертолёте под логом, но никак не могли увидеть «пропавшего» зверя. Наконец зверя обнаружили: он стоял на задних лапах, поднявшись вертикально и опершись о ствол! Грянул выстрел, зверь упал.

Второй случай произошёл на территории одного из наших северо-западных заповедников. (Кстати, пусть читателя не удивляет, что охота велась в заповеднике: в большинстве наших заповедников волк уничтожается круглый год и находится «вне закона». Только в последнее время предпринимаются первые шаги, чтобы покончить с этим безобразием.) Старая волчица попала в капкан и каким-то образом сорвалась с цепи. Её начали преследовать. На трех ногах, с капканом на четвёртой она больше недели ускользала от преследователей. Все это время она ничего не ела. Старая волчица три раза выводила своих преследователей к берлогам медведей, и поднявшийся медведь останавливал погоню, чем «давал возможность» волчице оторваться от охотников. Все же, в конце концов, зверя загнали, так как волчица совершенно обессилела, и убили. Эта волчица, безусловно, была достойна человеческого великодушия просто как выдающееся по уму, опыту и одарённости животное. Но человек оказался беспощаден к ней, как и к другим волкам.