ОХ, ТАМ ВЕДЬ НАША ЗАРПЛАТА!

ОХ, ТАМ ВЕДЬ НАША ЗАРПЛАТА!

Если лыжи есть и холода не боишься, то зима очень быстро проходит. Зима мне ещё совсем не надоела, а мама говорит:

— Я боялась, что тебе одного лыжного костюма не хватит. Но костюм, кажется, выдержал.

— Не бойся, — говорю я, — я его ещё изорву.

— Когда же? — говорит мама. — Уже скоро тепло станет. Как-никак второй день весны…

Я к окну бросилась. Второй день весны! Я так испугалась, что уже снега нет и кругом лужи. Я весну не очень люблю. Как ни ходи, вода всегда в галоши забирается. Постоишь в ручейке минут пять, а уже булькает. И мама заставляет дома сидеть.

Я взглянула в окно. Ой как хорошо! Все сугробы на месте, и от них тени длинные. Синие. На чёрных домах сидят белые шапки. Где — прямо, где — набекрень. Как будто дома хвастаются — у кого шапка лучше. И дым чёрный идёт из трубы. Сам по себе вьётся.

— А ещё кто-нибудь знает, что уже весна? — говорю я маме.

— Нет, — говорит мама, — только мы с тобой. Как все узнают, так сразу лёд на озере поплывет…

Я так и думала! Если чего-нибудь не хочешь, никогда не надо об этом напоминать. Я решила, что никому не скажу про весну. И мама пообещала. Пускай ещё зима постоит. У меня даже косички ещё не отросли!

— Не беспокойся, — говорит мама, — ещё есть время.

И мы с Путькой пошли гулять. Мы весь день гуляли. Как мне надоест, я вдруг подумаю, что зимы скоро не будет, и так снова захочется и на лыжах, и на санках, и просто так в снегу поваляться.

Я даже Димке не сказала про весну.

Я только Путьке рассказала. И он тоже стал бегать, — теперь его домой не затащишь.

Сегодня мы с Ладой познакомились. Она в новом доме живёт, где Ниночка. Её, наверное, раньше на улицу не выпускали. Боялись, что простудится. Но сегодня мы наконец познакомились.

Лада такая красивая! У неё вся шерсть курчавая. Даже глаз не видно. Когда совсем близко подойдёшь, то вдруг из шерсти как блеснёт! Это у Лады глаза такие блескучие.

Лада гордая. Она хлеб, например, не ест. И булку тоже не хочет. Она от булки отвернулась, будто обиделась. Я ей скорее дала конфету «Ну-ка отними!». И Лада её взяла. Она её вежливо взяла, губами, и сразу проглотила. Даже не разжевала! Такую шоколадную конфету вдруг проглотила… И на меня смотрит — может, я ещё дам? Но у меня больше нет.

Тут подошёл Путька, и они тоже познакомились. Они долго обнюхивали друг друга. Собаки всегда так знакомятся. Потом как стали играть! Снегом бросаются, прыгают, прячутся понарошку. Я Путьку зову маму встречать, а он не идёт. Так заигрался, обо всём на свете забыл. У меня тоже так бывает. Я Путьку за передние лапы взяла, как за руки, и повела. А он упирается!

А к Ладе столько разных собак подошло — Шарик из тринадцатого дома, лепновский Джек, потом ещё Кутька, который ничей, мы его все понемножку кормим. Ладе и без нас не скучно. Она же не одна осталась.

Но Путька Ладе больше всех понравился: она всё нам вслед смотрела. Путька оборачивался и лапы у меня вырывал. Потом мы зашли за деревья, и Ладу стало не видно. Тогда Путька сам побежал вперёд, к институту. Он так любит маму встречать!

Институт вечером красивый! Он весь светится. В больших белых окнах горят жёлтые шары. Это в институте такие лампы. Мохнатые, как цветы. И чуть-чуть раскачиваются. Как лампы погаснут, так рабочий день кончился.

Мы вовремя подошли — лампы уже гаснут. Потом в некоторых комнатах снова вспыхнут. Значит, там что-нибудь забыли и вернулись. Может, халат забыли снять. Там все в белых халатах работают.

Потом окна совсем гаснут.

Мы с Путькой в институт не заходим. Там сторожиха сидит и у всех спрашивает пропуск. Даже у знакомых. Но мамин пропуск дома лежит, в столе. А мама в институте. Значит, без пропуска можно пройти. Мне сторожиха всегда улыбается! Она бы ещё как пустила. Но мама не велит. Она говорит, что научена горьким опытом.

А я и не прошусь. Я все эти опыты знаю. Когда мы в городе жили, я сколько раз у мамы в лаборатории была. Мне даже надоело. Я только один раз в лаборатории хорошо поиграла. Но мама сказала, что это был ужасный день, она его никогда не забудет.

В тот день я во дворе сначала играла, а потом как пойдёт дождь! И я скорее в лабораторию. А у мамы собрание, ей некогда.

— Лиля, посмотрите за моей Татой, — сказала мама своей помощнице. И ушла.

Тётя Лиля взяла меня с собой в виварий. Это такая комната, где до самого потолка стоят полки и на полках — клетки. А в клетках сидят белые крысы, блестящие, с длинными хвостами. Как мышки, только симпатичнее.

— Зачем их так много? — спросила я.

— Мы с ними опыт проводим, — сказала тётя Лиля. — Кормим их по-разному и смотрим, как действуют разные витамины.

— Они не кусаются? — спросила я.

— Они добрые, — сказала тётя Лиля.

И ушла звонить по телефону. Ей нужно было срочно позвонить. Я думаю — как же с ними играть, если они в клетках? Открыла одну клетку и позвала: «Мыша! Мыша!» И мышка сразу ко мне вышла. Только хвост в клетке остался, потом она и хвост подобрала. Совсем вышла!

Такая весёлая! Со своим хвостом стала играть!

Я подумала — как им скучно в клетках сидеть! Даже гулять не пускают. Надо их ненадолго выпустить, пока никого нет.

И я стала открывать клетки. Где высоко, я на лесенку залезала. Там стоят специальные лесенки.

Мышки все сразу забегали, заиграли. Я устала и села на пол. Решила отдохнуть. А они не боятся. Совсем ручные. Через мои ноги перелезают, лапками платье щупают. Одна, совсем маленькая, у меня на ладошке уселась и усики себе гладит…

Я даже про тётю Лилю забыла. А она вдруг прибежала, открыла дверь и как закричит:

— Что ты наделала!

И сразу народ сбежался. Все, кто был на собрании. Знакомые и вовсе не знакомые. И мама. Они так расстроились! Все стали мышек ловить, а мышки от них убегают. Им не хочется опять в клетку, они побегать хотят.

А мама чуть не заплакала. Она сказала, что я им весь опыт сорвала. Погубила работу всего коллектива! Им теперь не разобрать, какую мышку чем кормили. Мышки все одинаковые, они просто в разных клетках сидели. И теперь все перепутались.

Потом пришёл мамин заведующий. Седой. Важный такой. И сказал:

— Кто разрешил пустить ребёнка в лабораторию?

— Куда же я её дену? — сказала мама. — В детском саду мест нет.

— Как это — нет? — сказал заведующий.

И меня сразу устроили в детский сад. До этого никак не могли, а тут сразу устроили. Маме ещё выговор дали за то, что я сорвала опыт. Поэтому мама теперь не разрешает мне в институт ходить. Даже на минутку. А сама сказала, когда повела меня в детсад:

— Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Вот какой был день… Когда мы с Путькой встречаем маму после работы, я всегда вспоминаю этот день.

Я задумалась и не заметила, что мама уже вышла. Её Путька первый заметил. Он подбежал к маме и поздоровался. И мама ему отдала свою сумочку. Путька сразу стал такой гордый! Задрал нос и побежал по тропинке домой. Сумочку в зубах несёт. И так воображает при этом. С ним в это время нельзя разговаривать. Он ни на кого внимания не обращает. Думает про себя: «Вот я сумочку несу! А вы что? Вы просто так идёте!»

— Отдай! — сказала я Путьке, чтобы он не задавался.

Но он на меня только сердито взглянул своими зелёными глазами и ещё сильнее хвост задрал. Кренделем. И убежал вперёд.

— Уже позавидовала? — сказала мама. — Эх ты…

Но всё-таки дала мне книгу. Книгу куда интереснее нести! В ней вон сколько страниц. Толстая! А в сумочке что? Зеркальце, платок, всякие пустяки.

— Мам, хочешь, я тебе звезду подарю? — сказала я.

— Ты уже волшебница? — сказала мама. И улыбнулась. Не поверила, что я правду говорю. Наверное, подумала: откуда Тата звезду возьмёт? Сейчас звёзд даже на небе нет, только тучи.

— А вот и волшебница, — сказала я.

Подставила варежку, и на неё звёзды так и посыпались! Даже варежка заблестела. Это снежинки, как звёзды. Они на руке сразу тают, рассмотреть не успеешь. А на варежке долго лежат, каждая отдельно.

— Бери, — сказала я маме, — я не жадная.

— Вот спасибо! — обрадовалась мама.

Ей, наверное, ещё никогда звезду не дарили. Она хотела самую большую с варежки снять. А звезда сразу растаяла. Только капелька осталась.

— Другую! — сказала я. — Другую!

— Нет, — сказала мама, — мы на них лучше будем смотреть. А руками не надо…

У мамы иногда глаза становятся грустные, как у Путьки. С ней по-весёлому разговариваешь, а она вдруг грустная.

Я только хотела спросить, а тут прямо на нас из-за деревьев выбежала Лада. Она так гордо бежала, что нам с мамой пришлось сойти с тропинки прямо в снег. Лада бы нам ни за что дорогу не уступила. Такой у неё был вид.

— Королева, — сказала мама.

— Она только шоколадные конфеты ест, — сказала я.

— А вот и свита, — сказала мама.

Из-за кустов, прямо за Ладой, выскочил наш Путька, потом лепновский Джек, Шарик из тринадцатого, институтской сторожихи Рекс, Кутька, который ничей, и замдиректорский Султан. И они так дружно пробежали мимо нас, только снег столбом.

— Путька! — закричала я.

А Путька — вот ведь какой! — даже не обернулся. Он красиво бежал, лучше всех. Сильный такой! Весь чёрный. На снегу даже ещё чернее, чем всегда. Прямо чернущий.

— Путька! — крикнула я.

Но он только ухом немножечко дёрнул. Мне так обидно стало! Путька нашёл себе новых друзей…

— Оставь его, — сказала мама. — Надо ему и со своими побыть, правда?

— А мы? — сказала я. — Мы же свои!

— Глупыш, — сказала мама. — Он скоро вернётся.

— Домой? — сказала я.

— Иногда нужно отойти от дома, чтобы понять, что такое дом, — непонятно сказала мама.

Я посмотрела на маму и увидела, что она о чём-то своём думает. А я даже не знаю о чём. У меня вдруг в горле так защипало…

— Мы же с тобой, — сказала мама. — Больше нам никого не нужно.

— А Путька? — сказала я.

— Ты, я и Путька, — сказала мама.

И тут они опять на нас выбежали. Впереди Лада с Путькой, как старые друзья. А сзади, чуть отставая, — Дельби из магазина; он всегда на цепи сидит, такой злой. Он, значит, с цепи сорвался.

— А наш Путька пользуется успехом, — сказала мама.

И вдруг она что-то вспомнила и остановилась.

— Сумочка, — сказала мама. — А где же сумочка? Ой, там же наша зарплата!

Она сегодня как раз зарплату получила и положила в сумочку. Всю зарплату до копейки! А сумочку Путька унёс! Где же сумочка?

— Путька! — закричали мы с мамой. — Путька!

Но он даже не слышит. Они уже давно убежали…

— Я уверена, что он в коридоре положил, — сказала мама. — Путька дисциплинированный пёс.

И мы быстро пошли домой.

На крыльце столько Путькиных следов, сплошные следы! Но сумочки не было. Потом мы в коридоре искали. Нашли старый веник, библиотечный журнал, про который давно забыли, и одну галошу, неизвестно чью. А сумочки не было.

— Может, под крыльцом? — сказала мама.

Я лазила под крыльцо, а мама светила фонариком. Она мне раньше не разрешала лазить под крыльцо. Там бог знает что валяется! Под крыльцом я нашла старый башмак, скакалку и вторую галошу, неизвестно чью. Но сумочка там не валяется, нет.

— Как я сразу не догадалась, — сказала мама. — Ну конечно! Он её в сарай затащил!

У нас сарай никогда не закрывается. Дверь так примёрзла, что не закрыть. Зато и открывать не нужно — входишь, и всё. Мы в сарае долго искали. Мама руку себе поцарапала. На меня полено упало. Мы были уверены, что сумочка лежит где-то рядом и на нас смотрит. Вот тут, за дровами. Очень странно, что мы её там не нашли.

— Я ему уши оборву, — пообещала мама. — Он, конечно, её за домом бросил, в кустах. Ему, видите ли, некогда было…

Мы в кустах ползали-ползали. Там снегу по колено. Я себе щёку уколола. Кусты острые. Мама вдруг фонарик потеряла. Сразу темно стало. Хоть глаз выколи!

— Разве ночью найдёшь? — сказала мама. — Придётся это удовольствие отложить до утра.

— Вы чего тут возитесь? — спросила тётя Клава.

Она ещё только из института. Она там сегодня задержалась. Хотела проверить один результат, но он себя не оправдал, и тётя Клава сразу пошла домой.

— Да вот зарплату ищем, — сказала мама.

И всё тёте Клаве объяснила. Как она положила зарплату в сумочку, а Путька встретил красавицу Ладу из нового дома и неизвестно куда сумочку дел.

Тётя Клава стала так смеяться, ну, до слёз. Я думала, она никогда не кончит. Вот какая тётя Клава весёлая!

Мы с мамой не выдержали и тоже ка-ак вдруг засмеёмся! Сидим, все в снегу, и вот заливаемся. И мама ещё показывает, как я под крыльцо лезла скорчившись. Так смешно! Под крыльцо же иначе не влезть: там тесно! А потом я показывала, как мама в дровах искала. Носом в дрова, как Путька. И говорит: «А ну, ещё в этой дырочке посмотрим!» А там — паутина…

— Давно так не смеялась, — говорит тётя Клава.

— Спасибо Путьке, — говорит мама. — Главное, всё до копейки.

— Проживём, — говорит тётя Клава. — Беру вас на своё иждивение!

И снова мы в темноте как засмеёмся. Так хорошо вечером на крыльце сидеть! Всем вместе. Мороз чуть-чуть пощипывает брови. Приятно так! Я к маме прижимаюсь тихонько. И она меня обнимает. Когда светло, мы с ней стесняемся обниматься.

Вдруг тёти Клавина дверь открылась — шииии!

— Вы чего хохочете? — сказал Димка.

Он, оказывается, устал, лёг и нечаянно заснул. И тут мы его разбудили.

— Здоров же ты спать, Дым Алексеич, — говорит тётя Клава.

— Я только-только глаза закрыл, — говорит Димка. — Меня ещё Путька сначала разбудил. Как затопает в коридоре!..

— Путька? — спросили мы все трое.

— Ну да, — сказал Димка. — Он к нам прибежал! Сумочку на пол бросил — и сразу обратно. Я ему кричу…

— Где сумка? — спросили мы все трое.

— Да вот она, — сказал Димка. — Я её в руках держу. Я из-за этой сумки и заснул. Сел на кровать и думаю: зачем он мне сумку принёс? И незаметно заснул.

Мы все опять посмеялись, но у нас уже сил нет. Один Димка хохотал со свежими силами, когда ему всё рассказали. Но он тоже быстро устал. Одному скучно смеяться!

И мы пошли к нам пить кофе. Мы с Димкой кофе не очень любим. Если бы лимонад!

Потом мы с мамой ждали Путьку. Всё придумывали, как мы его обманем. Мы ему скажем, что сумочка потерялась. Пусть теперь ремень нюхает!

Но Путька даже ночевать не пришёл.

— Ишь как загулял, — сказала мама.

Я сразу поняла, почему он не пришёл. Ему стыдно. Он же вспомнил, что бросил сумочку. Ему мама так доверяет, а он бросил.

И тут я заснула.

А Путька только утром пришёл. Такой виноватый! Прямо ползком по комнате и тихонько в уголке лёг. Будто глаза закрыл, а сам за нами подглядывает. Думал, мы его будем ругать.

— Явился? — строго сказала мама.

Но Путька понял, что она не сердится. Он по маминому тону понял. Его не обманешь. Он сразу запрыгал. И на задних лапах потанцевал, хотя мы не просили.

— Ладно, ладно, — сказала мама.

И мы с Путькой пошли провожать её до института. Я взяла книгу, а Путька нёс сумочку. Он её осторожно нёс, прямо на цыпочках. И на всех так важно смотрел.

Из нового дома вышла Лада. Но Путька даже не обернулся.