Глава 12

Глава 12

Конвоир мой оказался угрюмым и молчаливым. Небрежно швырнув на пассажирское сиденье мои причиндалы, он сел за руль и неизвестно у кого спросил: поехали? В дороге сержант совсем затравил меня своими вонючими сигаретами. Я развалился на заднем сидении и в который уже раз мысленно рисовал нашу встречу с родственниками.

На светофоре водитель так резко затормозил, что я едва не свалился на пол.

— Красава, — говорит сержант. — Ух, какая стерва! И собака красивая у неё. Взгляни, — это он мне.

Я приподнял голову и сквозь мутное стекло посмотрел на пешеходов. Дорогу переходила высокая стройная блондинка на высоченных каблуках и в ярко-красном платье, на поводке рядом с девушкой шла не менее очаровательная колли.

— Смотри, — говорит водитель-милиционер, — какая тёлка!

Я так понимаю, наверное, сержант не колли имел в виду? Красивая, думаю, собачка. Кстати, я слышал, что некоторые колли тоже работают поводырями. Но здесь был другой случай. Это была собака-украшение. Так мы называем бесполезных своих соплеменников. Хотя, справедливости ради, нужно заметить, собаки, в отличие от котов и кошек, всё равно в той или иной степени полезны человеку. Кто рискнёт, к примеру, привязаться к этой длинноногой блондинке, если рядом с ней идёт такой телохранитель? Многие думают, что колли добренькая и игривая собачка. Как бы не так, она тоже готова защитить своего друга или подругу. Вообще, любая собака, способная работать поводырём, может делать такие невероятные вещи, которые остальным нашим соплеменникам и не снились. Засмотревшись не девушку (которая на поводке), я не сразу заметил среди пешеходов следующую пару.

Гав-гав-гав! Гав! Гав-гав-гав! Я орал, что есть мочи. Я заметался по салону. Мне хотелось вцепиться в затылок милиционеру. Как мне вырваться из этого треклятого аквариума? Как? Гав-гав-гав!

— Тю! — Испугался милиционер. — Ты что? С ума сошёл? Фу! — Наконец-то вспомнив подходящее слово, рявкнул он и добавил: — Сидеть! Сидеть, сука.

Ну, во-первых, я всё же не сука, а кобель, а во-вторых, понимаете в чём дело, я не имею права ослушаться. Ну, не имею!!! И конечно же, я подчинился. Упав на сидение, жалобно заскулил. Если вы не верите, что собаки могут плакать, в тот день у меня были мокрые от слёз глаза и лапы. Я плакал и, уткнув нос в ненавистное сидение, которое мне хотелось изодрать в клочья, скулил: у-у, у-у. Вслед за красавицей колли по пешеходному переходу шёл мой Сашка в сопровождении Елизаветы Максимовны.

Загорелся зелёный, и водитель рванул через перекрёсток. Ну, и куда меня теперь везут? Куда мы едем, если Сашка остался позади? Санька-Санечка мой. Почему так случилось?

— Вот тебя торкнуло, — скалил зубы сержант, — понравилась собака, что ли? Ну ты успокойся, успокойся. Скоро приедем на место, ещё нагуляешься.

Дурак ты, думаю. Тебе всё гульки на уме. Мели Емеля, твоя неделя, когда-то говорил Иван Савельевич. Сидишь, ерунду какую-то несёшь. Горе у меня, товарищ сержант, великое горе. Ты только что меня мимо моего друга провёз. Понимаешь ты это или нет? Знаешь ли ты, что я испытал?

Кстати, слышал, что у собаки после сильного стресса может начать шерсть выпадать. Нужно хоть держать себя в лапах, а то ещё действительно облезу, буду как дельфин гладкокожий. Держись, Трисон, тебя не зря обучали выдержке и хладнокровию. Держись. Справедливость рано или поздно восторжествует.

Через полчаса слепой старик объявил моему конвоиру, что я не его Трезор. Дедуля погладил меня, потрепал за уши, пощупал живот, видимо, ища какие-то особые приметы, и сказал:

— Спасибо, вам товарищ, собака достойная, хорошая. Но это не мой пёс. А он что, потерялся? — спросил старик.

— Я не знаю, — отвечает угрюмый сержант. — Приказали доставить, вот я и привёз его вам. А он это… не сможет вам помогать?

Во даёт! А Саньке моему кто будет помогать? Ты что ли пойдёшь к нему поводырём?

— Это не так просто, — отвечает старик.

— В отделении сказали, что этот, — милиционер кивнул в мою сторону, — тоже поводырь. Может пригодится?

Да тебе уже сказали, что ты стоишь уговариваешь. Поехали обратно в ваш обезьянник.

— Нет-нет, молодой человек, — замотал головой старик, — никак нельзя. Тем более, если он поводырь, значит, был за кем-то закреплён. Вы уж постарайтесь, помочь и мне, и псу. Его тоже кто-то ищет.

Хороший дедушка. Спасибо тебе, добрый человек. Не переживай, и твой Трезор отыщется.

По пути у сержанта закончились сигареты. Он припарковал машину у магазина и, закрыв меня в салоне, скрылся внутри небольшого магазинчика. План в моей голове созрел мгновенно. Я выдернул зубами кнопочку, лапой, хотя и с трудом, отворил дверь и бывай, товарищ конвоир. Курить — здоровью вредить.

Хватит! Неизвестно ещё, куда вы меня пристроите. Вы же видели, что он предлагал. Забирай, говорит, пригодится. Как же у вас всё легко и просто. Хорошо, хоть дед образумил. Мне теперь главное — добраться до того пешеходного перехода, где Сашка и бабуля переходили дорогу. По-моему, место знакомое. Если найду тот перекрёсток, там сориентируюсь. Они с Елизаветой Максимовной далеко от дома не уходят. Значит, где-то наш дом поблизости.

Чтобы сержант не погнался за мной, я свернул в первую же попавшуюся арку и дворами перебежал на другую улицу. Там, за гаражами, отдышался и через полчаса вернулся к магазину, чтобы не сбиться с пути. Машины с милиционером уже не было. Отлично. Значит, погони уже не будет. Ну, вперёд?

Я двинулся по тротуару в сторону, как мне казалось, того злополучного перекрёстка. Прошёл несколько километров, но так знакомых мест и не обнаружил. А дело шло к ночи, в желудке снова послышались классические звуки. С водой проблему я решил — напился из лужи возле автомойки. Скажу честно, лакать такую гадость — занятие не из приятных, но, вы уже знаете, без воды можно загнуться. Тут не до «Боржоми» и «Ессентуков». Обидно, конечно, что приходится вот так бомжевать, но нужно как-то выживать.

Устал до чертиков в глазах. Сон давил мне на все четыре лапы. Я нашёл укромное местечко между каким-то ларьком и заборчиком и завалился спать. Засыпая, вспомнил булгаковского Шарика. Иван Савельевич читал мне вслух на ночь по своему Брайлю. Я слушал и удивлялся. Какая тяжёлая судьба была у Шарика. Даже был шанс стать человеком, но пёс не выдержал испытаний, зазнался. Нет, так нельзя.

Вот если бы мне встретился на жизненном пути профессор Преображенский, я бы ему сказал: «Уважаемый Филипп Филиппович, сделайте из меня человека, пожалуйста, я вас не подведу. Буду самым примерном гражданином. Знаете, в чём была ваша ошибка? Вам не нужно было из бездомной дворняги делать разумное существо. Шарик, он и в Африке, как говорит мой Санька, Шарик. Вот, если бы вы из меня сделали человека, могли бы мною гордиться. Понимаете ли, господин профессор, порода. Порода имеет значение. И очень большое. Ежели она собака беспородная, то и человеком она станет таким же беспородным. Как же вы об этом не догадались?

Вы купились, Филипп Филиппович, на его вставания на задние лапы и совершаемые им фальшивые намазы. Признайтесь, купились? Они, эти бродяги, всегда так. Достойный пёс и ведёт себя достойно. Да, жаль, что вы никогда мне не встретитесь. Иван Савельевич говорил, что это фантастика. Писатель просто придумал Шарика. Хотя, по правде говоря, я не очень доволен этой повестью. Оболгали нас, Филипп Филиппович, ой, как оболгали. Дескать, если сердце у тебя собачье, то человека из тебя никогда не выйдет. Я же понял намёк. Но это неправда. Дело не в том, собака ты или нет. Дело в сердце. Вы знаете, что есть даже те, кто вроде и уродился человеком, а сердце у него собачье. Вот так и у нас. Посмотришь, с виду собака. А приглядишься, сердце человеческое.

Вот вы как думаете, у тех, кто поводок мне ножом перерезал и в багажник сунул, сердца был человеческими? Эх, Филипп Филиппович. Мне бы ваше умение. Я бы не из собак людей делал, а из некоторых, с позволения сказать, людей — собак. И пусть себе бегают по улице. Хорошо ведёт, на тебе колбаски, молочка полакай. Плохо — хвать по лбу. Зачем им жить по-людски, если сердца у них собачьи? Эхма…»

Проснулся я под грохот открывающихся металлических ставней. Хозяин с утра начинал свой малый бизнес. Я открыл глаза и увидел, что толстый, усатый мужчина внимательно рассматривает меня:

— Э, ара, ты кто такой? Пэрвый раз тебя вижю..

Я тоже тебя вижу впервые. И что? Дал бы чего поесть. Что мы тут, рассматривать будем друг друга?

— Откуда ты взялься, собак? А?

С неба свалился, думаю, а сам смотрю, куда мне рвануть, если представитель малого бизнеса вдруг захочет взять меня в плен. Усатый удалился. Не за палкой ли пошёл. Нет, вернулся с внушительным беляшом и, бросив его к моим ногам, сказал:

— На, дарагой, покющий!

Спасибо, уважаемый. Вот за беляшик тебе спасибо. Мне сегодня, чую, придётся побегать по городу. Только вот беляшик твой маловат, поди. Даже не успел распробовать, проглотил, словно таблетку. Добавочки не найдётся? Усатый снова исчез и опять вернулся. На этот раз мне перепало полбатона чёрствого хлеба. Но и на этом спасибо. Хоть немного полегчало. Ну что ж, дорогой товарищ бизнесмен, спасибо. Пора мне в путь. Я шмыгнул а проём забора и убежал. До меня донёся изумлённый голос мужчины:

— Ты куда, дарагой? Нэ бойся, вэрнись, я тебя не абижю! Живи тута, будищь ларёк мой ахранят, а…

Нет, уважаемый, извини. За угощение, конечно, спасибо, но не хватало мне ещё в сторожа податься. Да и есть мне кого охранять, о ком заботиться. Пока-пока, добрый генацвали.

Ну, скажите, сегодня хоть повезёт мне или нет? Заждался меня Санька, заждался.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.