Глава 3

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3

Слышал, как наша мама говорила с бабулей.

— Сашка даже повеселел, оживился, — говорит мама. — С собакой ему будет полегче.

— Да, главное, чтобы Шурку не обидел, — отвечает бабушка. — Всё-таки собака — это зверь. — У меня от таких слов аж уши приподнялись.

Нет, ну надо же такое ляпнуть? «Чтобы не обидел. Зверь». Тоже мне, нашла зверя. Волк я, что ли, тебе дикий или кабан раненый. Хоть бы думала, что говоришь. А ещё Иван Савельевич утверждал, что старики мудрые. Услышал бы он твои слова, бабушка Лиза. Эх, не был бы я поводырём, непременно сварганил бы тебе какую-нибудь пакость, Елизавета Максимовна. Всё-таки не зря говорил мой бывший подопечный, что у собак лишь один недостаток — они верят людям. Мы-то верим, а вот вы не доверяете нам. Не все, конечно, но вот находятся такие бабульки. Хорошо, хоть Светлана Сергеевна тут же заступилась за меня:

— Ты что, мама, — усмехается, — эти собаки очень миролюбивые, доброжелательные. Это же не дворняга какая-то. Обученная собака.

Спасибо тебе, Светлана Сергеевна, хоть ты понимаешь, кто я такой. Хорошая у Сашки мама.

— Ну, ладно, — говорит бабулька, — поживём, увидим.

Конечно, увидите. Потом ещё ревновать будете. Сашка всё равно больше всех будет любить меня. Вы бы видели, как Иван Савельевич надо мной плакал, когда я чуть было под электричку не угодил. Как вспомню тот случай, у меня мурашки по телу начинают бегать, словно блох нахватался.

Вы представляете, поехали мы с моим стариком к его другу в Салтыковку. Электричка — самый удобный транспорт в этом случае. Кстати, если проехать по этой ветке ещё несколько остановок в сторону области, там находится моя школа. Приехали, посидели с таким же дедком, правда, он зрячий, ну и домой. Даже не знаю, как нам, собакам, после этого происшествия относиться к людям, но я не злопамятный. Конечно, всё равно от своей профессии не откажусь. В общем, стоим мы на перроне, народу как на стадионе, и каждый словно приготовился стометровку бежать. Подходит электричка, толпа как ринется к дверям, я думал они нас раздавят. А Иван Савельевич растерялся, ничего не поймёт в этой толпе, а меня и след простыл. Только не подумайте, что я испугался и куда-то рванул от этого человеческого стада. Нет, просто меня столкнули с платформы, и я оказался между вагоном и перроном. Вишу на поводке и думаю: бедный ты мой Иван Савельевич, вот и конец мой настал, как же ты, мой родной человек, без меня домой поедешь, как же ты с вокзала до квартиры будешь добираться?

Я, между прочим, всегда веду своего подопечного к первому вагону, чтобы поближе быть к машинисту. Вдруг, какая заварушка, хоть поезд не рванёт галопом по Европам (это так Иван Савельевич любил мне говорить, когда я начинал торопиться). Слышу, кричит мой старик машинисту, чтобы электричка не тронулась, и тянет меня вверх. Вы хоть знаете, сколько я вешу? Это вам не карася из речки вытаскивать. Кстати, напомните, я потом расскажу, как мы с Иваном Савельевичем рыбачили. Тянет меня старик, а сам кряхтит — силёнок-то уже маловато. Хорошо, какой-то прохожий помог ему. Меня же вытаскивать было то же самое, что душить. Вытянули меня, а я света белого не вижу. Всё в глазах помутнело, и я отключился.

Очнулся, чувствую, что-то капает мне на нос, открываю глаза, смотрю, Иван Савельевич, сидит и плачет надо мной, а рядом какая-то маленькая девочка стоит, совсем крошечная, и что-то лопочет. Я ничего не слышу, только вижу, как она губами шевелит и пальчиком в носу ковыряется. Тут вслед за зрением появляется и мой слух. Слышу, девочка спрашивает: дедушка, почему вы плачете, у вас собачка умерла? А Иван Савельевич как зарыдает, словно и впрямь уже хоронит меня. Нагнулся ещё ниже и целует меня, гладит. А я, вот честное слово, первые мгновения после воскрешения не могу даже лапой пошевелить, видимо, здорово меня придушило.

Наконец-то стал отходить, собрался с силами и — лизь! — своего спасителя в лицо, он аж подпрыгнул. Так смешно у него получилось. Представьте прыгающего человека на корточках — вылитый индюк. Когда до Ивана Савельевича дошло, что я жив, он как вскочит и давай меня на руки поднимать, от радости чуть не уронил. Да куда ж ты, Иван Савельевич, такую тушу поднимаешь. А он всё-таки взял меня на руки (и откуда только силы взялись?), уткнул лицо мне в живот и спрашивает: ты жив, Трисончик, жив? А что я отвечу? Пришлось гавкнуть. Услышав моё первое слово, он чуть ли не пританцовывать со мной на руках начал. Да поставь ты меня на место, думаю, ещё не хватало, что бы ты сам свалился с этого дурацкого перрона. Как я тебя потом буду вытаскивать? Чтобы подбодрить расходившегося весельчака, я запел: у-у-о-у-о-уо! Услышал Иван Савельевич мою песню и понял, что пора спускать меня на землю. Посидели мы с ним прямо на перроне минут десять, я полностью оклемался, дёргаю поводок, мол, пошли, хватит рассиживаться. Домой добрались благополучно, если не считать случая в аптеке.

Вы же понимаете, после такого происшествия и самый здоровый человек в аптеку побежит. Иван Савельевич командует, дескать, веди в аптеку. Этот маршрут мне очень хорошо знаком. Не сочтите меня за хвастуна, но я знаю более тридцати маршрутов в нашем микрорайоне. Аптека, так аптека. Мне какая разница, куда скажут, туда и веду. Приходим. Только вошли, какая-то пышногрудая женщина как завизжит:

— Куда вы с собакой прётесь? Здесь же медицинское учреждение!

Миллион раз мы с Савельевичем заходили в эту учреждение, и никогда не возникало никаких недоразумений. А тут смотрю на эту толстушку, впервые вижу.

— Нам можно, — спокойно отвечает Иван Савельевич и направляется к окошку.

Эта беспокойная дама (не по весу прыткая оказалась) преграждает нам путь, я еле успел между ней и стариком втиснуться. Это же моя первейшая обязанность. Иван Савельевич остановился в недоумении. Он-то знает, что тут не должно быть никаких преград. Ну и тросточкой своей проверяет, что нам помешало. А женщина снова шумит:

— Ну, куда вы своей палкой тычете? Я же сказала, с собакой сюда нельзя. Немедленно выведите её на улицу. — И стоит, как памятник. Брови насупила, губу выпятила, подбоченилась, глаза как у лягушки, морда красная. Такое впечатление, что мы не за лекарством сюда пришли, а ограбить её. Откуда у людей столько ненависти? Я, когда между ними стал, прямо спиной почувствовал, что от неё какие-то волны исходят. Ну, те, которых собаки пугаются. Есть такой специальный приборчик для отпугивания бродячих собак. Человек кнопочку на этом приборчике нажимает, а для собаки это как поленом промеж ушей. Некоторые инструкторы такие приборы используют во время дрессировки своих питомцев. Сволочи. Я таким «воспитателям» руки бы откусывал. К чему я это говорю? Вот эта махина-аптекарша превратилась в тот прибор. Представляете, каково мне в тот момент было? Стою, а над головой бревно воображаемое и по темечку меня: тюк-тюк-тюк! А вы говорите: смотрите-смотрите, слепой с собакой гуляет. Скорее, вы в своих офисах гуляете, чем мы с Иваном Савельевичем. Мы каждый день с ним из квартиры, как на фронт, уходим.

— Уважаемая, — говорит Иван Савельевич, — вы, видимо, здесь новенькая?

— Какая разница, — пыхтит аптекарша-прибор, — новенькая ли, старенькая ли, вам ясно сказано, что с животными в аптеку вход запрещён. У нас инструкция.

— Почитайте свою инструкцию, — говорит Иван Савельевич всё ещё спокойно, но чую, голос уже стал меняться. Дура, думаю, лучше отойди, сейчас тебе мой старик такую инструкцию прочитает, что ты до утра будешь с ней разбираться.

Кстати, если бы эта настырная аптекарша хотя бы раз услышала, какие слова мой подопечный знает, она бы так не рисковала. Серьёзно. Иван Савельевич, мирный мужик, но, если его довести, можно такое услышать: ой-ой-ой. Я таких слов даже в школе не слышал, хотя инструкторы при нас разговаривали, не стеснялись.

И тут случилось чудо. Появляется вторая женщина, наша старая знакомая.

— О! Трисон! — говорит мне радостно. — Проходи-проходи. — И, обращаясь к коллеге, добавляет: — Тамара, пропусти их…

— Так вы же сами говорили, Полина Семёновна…

— Тамара, с собакой-поводырём можно входить в любое заведение, в том числе и в аптеку.

День тот завершился хорошо, можно даже сказать отлично. Вечером Иван Савельевич откупорил для меня банку с куриной тушёнкой (хотя это моё праздничное блюдо), поздравил меня почему-то с днём рождения, и мы вместе ужинали. Пару раз старик ронял вилку на пол, но я начеку — тут же подавал её обратно.

Вообще, старик мой был ужасной растеряхой. То трость у него из рук выскользнет, то очки уронит, то ключи потеряет. С громыхучими предметами проще — их не прозеваешь. А вот с перчатками беда. Пока я за машиной или пешеходом наблюдаю, мой растяпа перчатки уронит. Как жалко, что я не умею говорить. Ему бы к этим перчаткам что-нибудь пришить (колокольчик, к примеру), чтобы, когда падали на землю, я слышал. А в последний год ещё одна вещь падучая прибавилась — мобильник. Хорошо хоть люди добрые подсказали, трубку в специальный чехольчик засунули. Его и снимать не нужно, прямо через прозрачную плёнку можно номер набирать. Смешно было наблюдать, как Иван Савельевич набирал номер. Остановится посреди тротуара, голову задерёт вверх, словно на небо смотрит, рот раскроет (я первый раз, когда увидел, думал, сейчас запоёт) и тычет пальцами в кнопки. Иногда случалось, приложит трубку к уху и вдруг резко отрывает, снова на кнопки начинает давить. Думаю, прикалывается, что ли? Я уже потом понял: номером ошибётся и перенабирает.

Однажды говорит мне: эх, Трисон-Трисон, и почему ты номер не умеешь набирать? Если бы я умел говорить, ответил: вам, Иван Савельевич, дай волю, так вы бы меня и за руль автомобиля усадили. Или ещё покруче пошутил бы: а вы, Иван Савельевич, жалобу в мою школу напишите, что вам такую тупую собаку сосватали. Но вы же понимаете, что мы со стариком шутили. Мы никогда по-настоящему друг на друга не злились. Мы любили другу друга и всё прощали.

Что-то я ударился в воспоминания. Бабушка во всём виновата. Видите, я даже ужинал вместе с Иваном Савельевичем, а она сомневается. «Чтобы не обидел. Зверь». Хотя, что я тут разбубнелся. Пожилая женщина, что с неё взять. Да и мало ещё меня знает. Действительно, поживём — увидим. И я на вас посмотрю, Елизавета Максимовна, и вы — на меня. Хотя, что мне на вас смотреть, мне за Сашкой нужно присматривать, а вы с мамой думайте, что хотите…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.