Происшествие

Раздольненский лиман рябило от легкого ветерка. Мы шли на лодке к устью реки. Справа высокий берег с залысинами полянок, слева — низкие острова, поросшие высокой травой. С нами был Чинька. Он сидел на своем месте, на заднем сиденье, и разглядывал знакомые ему по прежним походам берега.

Вдруг с ближнего острова раздался призывный лай собаки. Мы всмотрелись. На островке, окруженном широкими разводьями, бегала рослая собака, похожая на овчарку.

— Какие-то негодяи бросили собаку на съедение комарам. Она же там погибнет с голоду, — проворчал я.

Лида предложила:

— Давай заберем?

— Добро, — согласился я, — на обратном пути захватим и перевезем вон туда, к поселку.

На обратном пути мы подошли к островку и приткнулись к берегу. Еще издали, заметив приближающуюся лодку, собака кинулась к нам. И теперь у кромки воды нас ждала молодая, очень красивая и стройная овчарка. Светлосерый окрас мягко переходил в более темные тона на спине. Длиннолапая, хорошо сложенная, она так неуместно выглядела на этом пустынном берегу.

Чинька галантно спрыгнул на берег и подбежал к овчарке. Сделал круг, и они вместе направились к нам. Но когда Чинька перемахнул через борт, она вдруг припала на передние лапы и с видимым смущением опустила голову. Она так и не решилась переступить через борт лодки, но выражением глаз, своей позой как бы умоляла не бросать ее здесь одну.

— Самостоятельно в лодку не идет, — видать, не приучена.

Я вылез на берег и перенес ее на руках. Она сильно отощала и была легка.

Мы отошли и поплыли к видневшемуся невдалеке мыску, поблизости от которого есть поселок. Чинька был рад встрече с овчаркой, вилял хвостом и восторженно смотрел на нее, но та не обращала на него никакого внимания. Минут через десять мы подошли к береговым отмелям мыска. Оставшиеся до берега метров пятнадцать собака свободно доплывет. Я поднял на руки овчарку, перенес через борт и опустил в воду. Она сообразила, что от нее требуется, и поплыла. Когда я ее опустил, то невольно обратил внимание на лапы. На лапах отсутствовала шерсть, как от расчесов, и коричневели струпья.

— Ты видела, что у нее с лапами? — спросил я Лиду.

— Наверное, это ее так комары накусали, — предположила она.

Меня это объяснение успокоило. Я только подивился:

— Смотри-ка, как комары могут изгрызть собаку! Никогда бы не подумал…

Лето кончилось, как всегда, до обидного быстро и неожиданно. Последнее время Александр Иванович стал частенько прихварывать. Он надсадно кашлял и чувствовал себя все хуже и хуже. С наступлением осени нам пришлось уехать с дачи в городскую квартиру, у Жейки начался учебный год. Навещать больного мы могли теперь лишь по воскресеньям. В одно из таких воскресений мы обнаружили, что у Чиньки появилась на загривке красноватая залысина. Сразу вспомнили про язвы на лапах овчарки и поняли, как легкомысленно причинили вред не только Чиньке, а может, и другим собакам в поселке, где высадили овчарку на берег.

По совету Александра Ивановича промыли пораженное место керосином с солью.

— Так в Сибири лечат животных от лишая, — сказал он.

Но после нашего домашнего лечения положение не улучшилось, появилась такая же язва на боку. С помутневшими от боли глазами Чинька хватал зубами больное место и буквально выгрызал шерст вокруг. Срочно надо было везти его к ветеринару.

Застелили сиденье машины тряпкой, усадили Чиньку и поехали. Ветеринар осмотрел Чинькины язвы, подергал шерсть и, выдернув клок, объявил:

— Это лишай, болезнь опасная. Если будете лечить, я выпишу лекарство. Надо быть очень осторожными.

И мы начали лечить Чиньку. Шло время, однако язвы у Чиньки не только не уменьшались, но с каждым днем все увеличивались. Весь бок превратился в одну большую болячку, где совсем не осталось шерсти. Черныш не зализывал рану, а с каким-то тупым отчаянием грыз ее. Я привязал его на короткий поводок, но это не помогло. Изворачиваясь, он все-таки доставал зубами больное место.

Как-то, тяжело шаркая ногами, подошел Александр Иванович. Он теперь редко выходил на улицу. Вид Чиньки поразил его.

— Что вы мучаете собаку? — с укором посмотрев на меня, сказал Александр Иванович.

Я понял, о чем он не договорил. Понял его и Чинька. В его мутных от боли глазах появилась такая мольба о помощи, такая безграничная вера в меня, что я растерялся.

— Чинька, — невольно вырвалось у меня, — что же я могу сделать?

Чинька чувствовал приближение смерти. И потому каждую ночь он продолжал в одиночестве петь свою протяяшую и жалобную песнь. Песнь прощания с жизнью.

Мы с Лидой сели в машину, чтобы уехать и ничего не видеть, по слышать.

Приехав домой, я достал справочник ветеринарного врача. Я перечитал в нем все обо всех собачьих хворях, хотя бы отдаленно напоминающих болезнь Чинькн. И я нашел ее, эту Чинькину болезнь! Она называлась «зудьевая чесотка». Нужна обыкновенная ртутная мазь. После излечения на животном вновь вырастает шерсть. Стало быть, Чинька к зиме опять оброс бы. Вот и все…

На дачу мы приехали уже затемно. В окнах веранды горел яркий свет, такой неуместно-праздничный. Все были в сборе. Жейка бросилась к маме и заплакала.

— Что ты… Что ты, маленькая! Испугалась, что мы тебя оставили? Вот глупышка…

— Мне Чиньку жалко!

Поняв, что дочь все знает, и крепко прижав ее к себе, Лида сказала, обращаясь больше к присутствующим:

— Вот какая нелепость получилась… У Чиньки не лишай, а совсем другая болезнь, и его можно было легко вылечить.

— Мама! Ты сказала — можно вылечить? — радостно закричала Жейка. — Ну скажи, можно вылечить, это правда? Ты еще не знаешь, Чинька жив! Я не разрешила в него стрелять, — и в голосе ее прозвучала гордость за принятое самостоятельное решение…