В КАРГАСХОНЕ

Поздно ночью вернулся Собир-амак. Его нельзя было узнать. Лицо пожелтело, словно осенний лист. Веки распухли, в глазах застыли слёзы.

А мы с Шерали поступили, конечно, как глупые мальчишки. Не успел Собир-амак войти в палатку, как мы тут же сунули ему в руки тюбетейку Носира.

Собир-амак схватил тюбетейку, прижал к груди… Потом спросил прерывающимся голосом:

— Где… вы… её нашли?

Мы подробно ему рассказали. Выслушав нас, Собир-амак снова ушёл в горы.

А мы не спали — всё думали о нашем пропавшем друге. Что же случилось с неугомонным Носиром? Куда он запропастился?

Аликул-чабан, позабыв про сон, сновал между загонами, словно челнок. Повесил на руку фонарь и знай себе ходит.

Общее волнение, видимо, передалось и Полвону. Он в беспокойстве кружил вокруг загона, лаял. Временами пёс куда-то пропадал, потом снова возвращался и снова лаял, словно звал за собой.

— Лает не без причины, — сказал Аликул-ата, войдя к нам в палатку. — Там, в ущелье, или волк, или какой другой зверь.

…Очень медленно тянулась эта ночь. Усталые вернулись мой отец и чабаны. Они облазили все окрестности, но напрасно — Носира нигде не было.

— Странное дело, — сказал отец, — на дороге к Ширчашме я видел нашего Полвона. Он мчался стремглав. Что ему нужно в горах?

И как раз в это время вдалеке послышался лай.

— Неспроста Полвон лает и мечется, — повторил Аликул-ата свои предположения.

Но отец не придал значения его словам.

— На то он и пёс, чтобы лаять.

Отец устало прилёг на мою постель, а мы вышли из палатки.

— Шерали, — обратился к сыну старик, — беги скорей за ружьём, пойдём в ущелье к Полвону, посмотрим, что там случилось.

Через несколько минут мы уже поднимались в горы. Было очень темно. Казалось, в такой кромешной тьме и шагу не ступишь — сразу упадёшь. Но мы всё же шли, спотыкаясь о камни, корни деревьев, налетая на кусты. Старик шёл впереди, нетерпеливо подгоняя то меня, то сына.

Лай Полвона слышался всё ближе. Увидав нас, пёс помчался вперёд, и мы заторопились следом, стараясь не отставать от него. Полвон бежал быстро, потом вдруг остановился, насторожил обрубленные уши и, будто учуяв что-то, снова бросился вперёд.

— Пёс явно чем-то обеспокоен, — заметил старый чабан. — Видно, там впереди притаился какой-то хищник. Приготовь-ка на всякий случай ружьё, Шерали.

Я целое лето прожил в горах, но впервые видел эти глубокие ущелья в такую тёмную ночь. Они казались сейчас сказочными, бездонными пропастями. Скалы были острее и неприступнее. Слышались голоса ночных птиц, шуршание змеи в траве, шум срывающихся в пропасти камней. Но мне сейчас не было страшно. Мы шли и шли вслед за Полвоном, боясь потерять его из виду.

Возле самой Ширчашмы Полвон внезапно остановился, поднял голову и звонко залаял. Это было как раз на том месте, где мы нашли тюбетейку Носира. И тут вдруг откуда-то сверху, с огромной высоты, до нас донёсся слабый крик:

— Гай-ра-ат!

Мы прислушались. И снова послышался тот же голос.

— Аликул-ата! — взволнованно закричал я, не веря своим ушам. — Аликул-ата, ведь это голос Носира, Носиршатрамы.

— Да, да! Это он! Он самый! — подтвердили Шерали.

Мы снова прислушались. Но больше ничего не услышали. Может, того крика и не было? Нам показалось? Полвон же выл, прижавшись к земле.

— Но-сир! Шатра-ма-а! — закричали мы снова. И вскоре в ответ услышали знакомый голос. Он шёл с противоположной стороны ущелья, с высоченной отвесной каменной кручи. Для того чтобы до неё добраться, надо было сначала спуститься на дно ущелья. Цепляясь за камни и кусты, мы начали спуск. Вот наконец и усыпанное острыми камнями дно ущелья. Спотыкаясь и падая, мы подошли к подножию кручи. Здесь Полвон вёл себя особенно беспокойно. Он подпрыгивал на месте, выл, лаял.

— Э-эй! — снова закричал Шерали. — Но-си-ир! Где ты-ы?

— Я в пе-ще-ре-е! Внутри этой ска-а-лы-ы! — принеслось сверху.

— Спускайся к на-ам! — кричал Шерали.

— Мы вни-и-зу-у! — вторил ему я. — Выходи-и!

— Не мо-гу-у! — отвечал Носиршатрама. — Они меня не пус-ка-ают! Ор-лы-ы!

Мы с Шерали удивлённо переглянулись, но Аликул-ата спокойно произнёс:

— Ага, теперь всё понятно. Видно, Носир попал в Каргасхону — жилище чёрных грифов. — И, заметив наше недоумение, пояснил: — Внутри этой скалы есть глубокая пещера. В ней гнездятся огромные чёрные орлы — грифы. Вход в пещеру — на самой вершине скалы. Пещера глубокая и ведёт внутрь этой каменной глыбы. Не так-то просто оттуда выбраться… Нам нужны будут длинные канаты… Да и ружьё может понадобиться…

* * *

Мы решили никого на стоянке не будить — ведь все чабаны и так сегодня утомились! — и пошли прямо в юрту Шерали. Взяли два длинных каната и собирались было уже идти обратно, когда нас учуяла собака. Она злобно зарычала на нас.

— Фу-фу! — прикрикнул на неё Шерали. — Ослепла, что ли? Своих не узнаёшь!

Виновато опустив голову, собака потихоньку отошла к загону.

Досадуя на собаку, мы хотели скорее уйти. Однако Ойнос-биби всё же услышала возню и тихонько окликнула сына:

— Шерали, ты?

— Мама! — радостно заговорил Шерали. — Нашёлся! Нашёлся наш Носиршатрама! Через час мы его приведём.

— Ой, правда, сынок? — всплеснула руками Ойнос-биби.

— Правда, правда, — рассмеялись мы.

…Положив канаты на плечо, мы снова поспешили к Ширчашме. Уже начало светать, когда мы подошли к скале. Теперь можно было ясно различить её — она состояла из огромных тёмно-коричневых каменных глыб, нагромождённых почти отвесно одна на другую. Кое-где из расселин выглядывали чахлые кустики миндаля и арчи. На самой вершине мы увидели узкий вход в пещеру. Возле него, на остром выступе скалы, сидела пара больших чёрных грифов.

Чтобы вызволить друга из беды, нам нужно было взобраться на эту почти отвесную скалу.

Первым начал подниматься Шерали, за ним — я, за мной — Аликул-ата. Старику было трудно карабкаться вверх, и я время от времени протягивал ему руку. Но старый чабан не сдавался.

— Ничего, сынок, ничего, — говорил он, задыхаясь, — ты сам гляди берегись…

Но вот до вершины скалы осталось совсем немного. И мы уже хорошо различали путь, по которому, цепляясь за камни и кусты, Носиршатрама добирался до жилища грифов.

Нам с Шерали не хватало смелости ступить на эту страшную дорогу, мы искоса поглядели друг на друга и не выдали себя старику. Ещё подумает, что мы трусы.

Аликул-чабан попросил Шерали сделать холостой выстрел. Только после трёх выстрелов, оставивших синеватую дымку на чистом утреннем небе, один из грифов поднялся в воздух. Но второй даже не пошевелился!

— Грифу дороже жизни его птенец, — заметил старик.

Он прикрепил концы обоих канатов к поясу Шерали и велел ему, держа в руке ружьё, осторожно спускаться внутрь пещеры. Два других конца канатов мы привязали к стволу толстой арчи, невесть каким чудом растущей на этих голых камнях. Старик попросил ещё раз пугнуть страшных птиц, и Шерали снова сделал несколько холостых выстрелов. Затем он стал осторожно спускаться в пещеру, уходившую вниз, в глубь скалы, — по тому же пути, что и Носиршатрама. Шерали казался мне сказочным богатырём, готовым один на один встретиться с врагом. Шерали был спокоен. Он сначала ощупывал ногой камни, а потом уж ступал на них.

И как раз в этот момент, откуда ни возьмись, прилетел гриф и напал на Шерали. Мы со стариком стали кидать в птицу камни и громко кричать. Но она и не думала улетать. Я не видел, дотронулся ли гриф своим крючкообразным клювом до Шерали или нет.

— Не бойтесь! Он не тронул меня! — крикнул Шерали.

Раздался выстрел, и второй гриф, нарушив свою дрёму, тоже взлетел в небо. Мы обрадовались и продолжали следить, как Шерали медленно спускается всё ниже и ниже в эту бездонную яму.

— Ох, проклятые! — вскипел вдруг старик.

Я поднял голову. Разъярённый гриф бросился сверху на Шерали. Он мог одним взмахом крыльев скинуть Шерали. Но снова раздался выстрел, и бесчисленное множество перьев разлетелось в воздухе.

Прошло несколько времени, и, наконец, из отверстия пещеры показались головы обоих ребят. Они, как настоящие альпинисты, были накрепко привязаны друг к другу канатами. Впереди шёл Носиршатрама.

Я чуть было в ладоши не захлопал от радости, но сдержался. Не следует в присутствии взрослого бурно выражать свою радость, ведь я уже не маленький. А Носиршатрама, увидев нас, расплакался. Он не стеснялся своих слёз…

Я не стану рассказывать, как мы спустились вниз, как радостно скакал вокруг нас Полвон, каким победным лаем наполнял он просыпающееся ущелье…

Первым, кого мы встретили на стоянке, был Собир-амак. Он обнял всех нас по очереди. Прижимая к груди Шатраму, он глядел на него так, словно хотел убедиться, что всё это наяву, а не во сне.

— Носир, видите ли, хотел вынуть из гнезда птенца грифа и сам чуть было не стал добычей этих грозных птиц, — сказал Шерали, указывая на кровоточащие царапины на лице Шатрамы.

Шатрама молчал. Сейчас он не давал клятв, как обычно, и не просил прощения.

— Да, сынок, — укоризненно взглянув на него, сказал Аликул-чабан. — До сих пор я считал тебя неплохим мальчиком. А ты вон каким непутёвым оказался. Если бы не умница Полвон, то мы и костей твоих не собрали бы в Каргасхоне…

Носиршатрама, опустив голову, плакал. В другое время мы, может, и пожалели бы его, но только не сегодня. Слишком много тревог причинил Носиршатрама всем нам. И мы рассказали о всех его проделках: и про медведя, и про змею! Тут Собир-амак так рассердился, что, ни слова не говоря, поднял сжатый кулак.

— Не бей ребенка, — удержал его Аликул-чабан. — Пусть он сам задумается, кто он и какими делами занимается.

* * *

Когда приехали из кишлака за шерстью, мой отец велел нам с Носиршатрамой немедленно собираться домой. Нам предстояло добираться до дому на лошадях, навьюченных тюками с шерстью. Это известие так обрадовало Носиршатраму, что он не находил себе места. А мне казалось, что без чистого горного воздуха, без Шерали, без Полвона я не смогу прожить и дня! Но нужно было уезжать.

Я пошёл сложить свои вещи, а Носиршатрама куда-то исчез. Когда он вернулся, лицо его было взволнованно, глаза бегали. Посмотрев на своего друга повнимательней, я заметил, что карман его брюк сильно оттопырился.

— Шатрама, что это у тебя? — спросил я.

— «Что? Что?»! Обыкновенный камень. Не веришь, так покажу, — повысил голос Носиршатрама.

— Камень? — переспросил я. — А чего это ты вздумал носить камни в карманах?

Носир промолчал.

Больше я не допытывался, так как тюки с шерстью были уже погружены, и к нам, задыхаясь, подбежал Шерали. В руках он держал листок бумаги.

— Напишите мне письмо в кишлак. Вот адрес.

— Будь спокоен, — отвечал я, складывая листок. — Мы тебя никогда не забудем. И столько напишем, что у тебя даже времени не хватит всё прочитать.

Мы обнялись и крепко пожали друг другу руки.

— До свидания!

— До следующего лета! До встречи!

Лошади тронулись. Отец попросил колхозников приглядывать за нами в дороге.

— Не беспокойтесь, — отвечали ему. — Доставим их домой в целости.

— Доброго пути! — крикнул отец нам вдогонку.