Глава 24

Глава 24

Утром я попал на войну. Серьёзно. Вспоминаю, и до сих пор хочется упасть и прижаться к земле. Но обо всём по порядку.

Тётя Тоня, так Санька называл мамину подругу, с утра затеяла в доме травлю то ли тараканов, то ли мышей, будь они неладны. Теперь я этих насекомых и грызунов ненавижу лютой ненавистью. Все человеки, включая Саньку, собрались ехать к кому-то в гости. Сашка, ясное дело, заупрямился и заявил:

— Я без Тришки никуда не поеду.

— Шурик, миленький, мы же на машине, — забегала бабуля, — куда же мы его посадим, на крышу, что ли?

Бабушка, тебе Петросяну бы помогать, а не внука воспитывать. Я представил мчащийся по шоссе автомобиль, а на крыше сидит собака. Мне кажется, точно кто-нибудь заехал бы в кювет, увидев такое представление. Ну, бабуля…

— Я его на руки возьму, — отвечает Санька.

— Не говори глупостей, Александр, — говорит Елизавета Максимовна, — такого телка на руки. Ты что?

Вот она — человеческая неблагодарность. Когда её коровой обозвали (помните перепуганного водителя?), я за неё заступился. Во всяком случае, гавкнул и мысленно пристыдил обидчика. А теперь вот и сам обозван травоядным млекопитающим. Хорошо хоть телком, а то ведь могла и козлом назвать.

Однако все эти обзывания уже через полчаса показались мне мелкой шалостью. В общем, Санька так и не смог отстоять наши с ним права быть вместе, и меня заперли в какой-то загон в конце двора. Чтобы я случайно в доме или во дворе никакой отравы не наелся. Эта идея принадлежала тёте Тоне. Почему-то мои родственники легко с ней согласились. Повода, вроде, не давал. Никогда ничего постороннего не ел. Ну, было пару раз в жизни: воды дождевой нахлебался, да из лужи дворняги угостили. Но тогда у меня выхода не было. Я пил, чтобы не подохнуть. Ну, уж извините, отраву для тараканов есть не стану в любом случае. Да ладно, чего уж теперь.

Слышу, тросточка стучит. Смотрю, Санька подошёл к решётчатой двери и протягивает мне руку.

— Ты здесь, Триша? — спрашивает, а сам чуть не плачет.

— Ав, — положив лапу ему в руку, отвечаю, — ав.

— Прости меня, родной, — жалобно произнёс он. — Не хотят они брать тебя в машину. Не обижайся, мама сказала, что мы через два-три часа вернёмся. Не обижаешься?

— У-у-у…, — отвечаю я. Понимаю, при чём тут Санька. У него такое же положение, как и у меня. Что сказали, то и делай. Взрослые часто не задумываются над нашими желаниями. Вся власть у них в руках. Некоторые даже не понимают, чем воспитание отличается от дрессировки и наоборот.

— Спасибо, Триша, — говорит Санька. Присел на корточки и гладит мою ру… лапу.

Дворик затенённый, солнце не печёт. Я вырыл в уголочке себе небольшую «постельку», немного покрутился, лёг и задремал.

Да, кстати, знаете, почему мы, собаки, прежде чем улечься, крутимся на одном месте. Замечали? Эта «привычка» заложена в нас на генетическом уровне. Дикие звери, к примеру, волки утаптывают, приминают траву или снег, чтобы получилось что-то похожее на гнездо. Они устраиваются в нём, свернувшись кольцом. В чём преимущество этого сооружения? В том, что такая «постель» позволяет волку максимально расслабиться и хорошо отдохнуть. Ведь, чтобы сохранить тепло в позе кольца, лёжа на плоской поверхности, животному приходится держать некоторые мышцы в напряжении. А в ямке гораздо удобнее сохранить такую позу.

Для нас, домашних собак, такие действия, конечно, не имеют особенной значимости. Это просто, как вы говорите, генетическая память. А вот для собак, которые живут круглый год вне помещения, такое поведение остаётся жизненно необходимым.

Повинуясь зову предков, устроился я в своём уютном гнёздышке. Когда я сплю, глаза мои, конечно, как и у людей закрыты (иногда полузакрыты), но зато в это время мои обоняние и слух работают как часы. Стоит появиться незнакомому запаху или раздаться какому-то постороннему звуку, я немедленно просыпаюсь. Попробуйте подкрасться ко мне спящему и не выдать себя. Уверяю вас: не получится. Только не проверяйте эти способности на незнакомых собаках. Потом пеняйте на себя.

Лежу, дремлю, вспоминаю. Однажды Иван Савельевич заспорил с каким-то собаконенавистником.

— Я бы всех собак убрал из города, — говорит мужчина. — Столько от них неприятностей — гадят, где попало, лают, могут укусить. Нет-нет, Иван Савельевич, — опомнился он, — вашего Трисона я не имею в виду. Он-то как раз полезен. Я говорю о тех, которые… в общем, только воздух портят. Я не понимаю их хозяев, столько денег на собак тратят, да ещё в общественный транспорт с ними лезут…

Иван Савельевич долго молчал, потом говорит:

— Гадят, значит? А ты возле пивнушки в нашем парке был? Ты не знаешь, почему там вонь такая стоит? Собаки нагадили?

— Ну, Иван Савельевич, это другой случай, — попытался возразить собеседник.

— Как это другой? — Усмехнулся старик. — Как раз тот случай и есть. Другой пример привести? Скажи, а куда ходят в туалет те, кто не в состоянии дотерпеть до дома или до ближайшего туалета?

— Ну, так это же, — развёл руками мужчина, — называется — приспичило…

— Приспичило, — согласился Савельевич, — но тогда объясни мне, старому дураку, сколько у нас людей из так называемой «группы риска»? Бомжей, пьяниц, наркоманов, беспризорников? Ты думаешь, они ходят по городу и ищут платные туалеты? Или ты хочешь сказать, они не радуются детским площадкам и кустам возле них?

— Что вы хотите этим сказать? — Раздражённо спросил мужчина.

— А то, что у меня сосед работает дворником. Поговори с ним, он тебе расскажет, от кого больше вреда: от людей или собак. Дворники просто не в состоянии всё убрать. А в траве остаётся и битое стекло, и шприцы, и одноразовая посуда, да чего там только не обнаружишь. Так вот, уважаемый, знаешь, кто это всё убирает?

— Кто? — вздёрнул брови собеседник. — Собаки, что ли?

— Эх, ты, балда, — рассмеялся Иван Савельевич, — какие собаки?

— А кто же тогда?

— Владельцы собак и убирают.

— Зачем? — ещё больше удивился мужчина.

— А ты подумай, — говорит Савельевич, — тебе голова для чего нужна? Думать или кепку носить?

— Да нет у меня никакой кепки, — растерялся собеседник.

— Ну, это я так, к слову, — говорит мой старик. — Для того, чтобы их питомцы не порезались, не поранились, не отравились. Понимаешь теперь? Так что, когда говоришь о вреде собак, всегда помни: в соотношении количества отходов от людей и собак лидирует человек. Радуйся, что собаки помогают нам не оказаться по уши в дерьме.

Вот каким умным был мой Иван Савельевич. Но собаконенавистник не унялся.

— Хорошо, согласен. Тут с вами сложно спорить. А что же делать с собачьим лаем? Прихожу домой, хочется отдохнуть, а тут сверху начинается «переливы» — тяф-тяф-тяф! Это тоже польза?

— Тоже польза, — говорит Иван Савельевич, — собака просто так не лает. Но я скажу тебе одно: в подъездах, где проживают собаки, краж всегда меньше. Не веришь, спроси у милиционеров. Они сами мне об этом говорили. Собака чует чужого. И, если домой пришёл сосед, она и ухом не поведёт. А вот ежели кто чужой начнёт петли нарезать на площадке, тут же даст знать.

— Ну ладно, Савельевич, — махнул рукой мужчина, — пойду я. Вижу, с вами спорить бесполезно.

— Всего доброго, — ответил Иван Савельевич и протянул руку для прощания.

Да, старик мой собак любил. Мне даже кажется, больше, чем людей.

Это что ещё такое? Услышав над головой шёпот, я открыл глаза. На берёзе за забором сидел мальчуган с открытым ртом. Это что ещё за басурман? Ты кто такой?

— Пацаны, лезьте сюда! — заорал непрошенный гость. — Здесь такая кобелина валяется, вы обалдеете.

Какой невоспитанный ребёнок. Беспризорник, что ли? «Кобелина», да ещё и «валяется». Ну и выраженьица.

Через минуту на соседних деревьях появилось ещё два таких же замурзанных пацана.

— Ни фига себе! — присвистнул второй мальчик.

— А чей это? — спросил третий. — У тётки Тоньки вроде собаки не было.

— Эй, псина, ты чья? — спросил первый.

— Гав! — ответил я на всякий случай.

— Смотри, она ещё и гавкает!

Забавные хлопцы, думаю. А что я, по-вашему, должен мявкать, что ли? Или мычать? Ты смотри, зоологи отыскались.

И тут произошло самое страшное. Один из хулиганов вынул из кармана рогатку, зарядил её камнем и как даст в меня, я аж подпрыгнул. Снаряд попал мне под ухо. Боль пронзила меня, я заскулил и начал громко гавкать. Смотрю, второй тоже вынимает оружие и целится в меня. Вторая пуля попала мне в лапу. Я взвыл.

Что же вы творите, ребята? Не успел я отойти от второго ранения, как третий стрелок огрел меня камнем по спине.

— Будешь знать, кобелина, как на людей гавкать! — крикнул один из нападавших. — А ну давай, пацаны, покажем ему!

Поняв, что в этой ситуации я ничего не могу сделать, а гавкать совершенно бесполезно, я отвернулся к юным палачам спиной, приник к земле и закрыл лапами глаза. Главное сейчас — уберечь глаза. Куда же мне без глаз-то? Как же я Саньку буду водить, если глаза повредят? А пацаны не унимаются.

Помните, в конце первой части я рассуждал о чёрной и белой полосах? Так вот, тогда у меня была полоса белёхонькая. Ай. Как же больно…

Атака прекратилась после того, как у нападавших закончились снаряды. С чувством выполненного долга «боевики» спустились на землю и ушли. Об одном лишь я молил, чтобы они не вернулись. Мне повезло — пацаны больше не появлялись.

Сказать, что я их возненавидел, не скажу. Мне было их жаль. Они не виноваты в том, что сотворили. Как и бойцовские собаки. Помните? Только у собак виноваты хозяева, а у этих — воспитатели. Кто вырастет их этих мальчуганов? Кем они станут? Вспомнят ли они, как издевались над безобидным псом?

Тело моё ныло, лапа кровоточила, болело ухо. Заживёт, думал я, заживёт. Но зато глаза сохранил. Саньку не подвёл… Приедет мой мальчик, увидит, что я вышел с поля боя живым, со зрячими глазами и обрадуется.

Санька, родной мой, возвращайся поскорее. Плохо мне тут без тебя. Очень плохо…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.