Глава 25. КОГДА В ДОМ ПРИХОДИТ МИР…

Глава 25. КОГДА В ДОМ ПРИХОДИТ МИР…

— Странная выходка, очень странная, — говорил Алексей, выражая собаке всяческое недовольство ее поведением. Ну, в самом деле: осрамил его Яранг, отказавшись слушаться.

Яранг прибежал домой, когда обеспокоенный Алексей уже хотел идти заявлять в милицию. Пес вернулся сам, не забыл дорогу к дому. И теперь, как ни в чем не бывало, помахивал хвостом, поднимая ветер. Но что-то в его поведении было не таким, как всегда. Впрочем, разве и весь он не другой, он, прошедший войну?

Надо было видеть ликование соседских мальчишек, когда они узнали о возвращении Яранга с фронта. Они явились целой толпой и осаждали расспросами.

— Это Яранг? Да? Яранг?

— Яранг вернулся?!

— А его можно погладить? Он не укусит?

«Да, да, да», — без конца повторяла Надя. Ненадолго они утихали, а через минуту начиналось снова:

— А почему у него зуб золотой?

— А ты что, не знаешь: заболел, вот и вставили золотой… Золотой — крепче!

— Ну да! И вовсе не заболел! Его в бою ранили, дядя Алеша рассказывал, отправили в госпиталь, а там ему врач и сделал золотой зуб…

— А он ему не мешает?

— А твоему дедушке не мешает? Он целую челюсть вставил…

— А если еще будет нужно, ему опять вставят?

Ну, беда, просто невозможно ответить всем сразу и невозможно слушать без улыбки. Вот уж истинно почемучки!

— Золотой! Вот здорово! Тетя Надя, покажите!

И Надя в который уже раз открывала пасть Ярангу. Ребята заглядывали и, уважительно качая головами, отходили удовлетворенные. Теперь можно было ожидать, что скоро в городе появится много Ярангов — дворняжек, породистых, безразлично каких. Важно, что — Яранг! (Когда-то, перед войной, чуть ли не все собаки стали Джульбарсами, после того как ребята посмотрели фильм про пограничников «Джульбарс».)

А чего стоила встреча с Апельсином. Да, Апельсинка был жив и, как прежде, такой же чистый, пушистый, такой же охотник понежиться и поспать. Соседи пригрели его, пока отсутствовали хозяева.

Рыжий кот сидел на крыльце, когда инстинкт безошибочно привел овчарку к знакомому дому с палисадником. Завидев собаку, кот взъерошился, зашипел и приготовился драться. Приготовился к атаке и Яранг. Да это же старина Апельсин! Яранг первым узнал приятеля. Но забияка-кот еще долго топорщился недоверчиво и пышкал, если пес слишком уж бесцеремонно начинал обращаться с ним; несколько раз даже выпустил когти и только к концу дня наконец окончательно признал собаку, подошел и, выгнув спину, сам потерся о ее лапы.

Пришел сосед-стоматолог. Из него получился бравый военный! Он только что демобилизовался и еще не успел перейти на гражданскую одежду. С Ярангом они встретились, как старые друзья. Уходя, сосед позвал всех к себе, отдельное приглашение сделал Ярангу:

— Можешь приходить. С частной практикой покончено…

Хорошо дома! С радостно ошалевшей мордой Яранг перебегал с одного места на другое, обнюхивая знакомые предметы. Он же помнит здесь каждую вещь, хотя и отсутствовал столь долго! По-прежнему, как и встарь, висят низенько на стенке, над его законным собачьим местом, собачьи «ордена», как их в шутку называет старший хозяин. Они провисели тут всю войну и оккупацию, их не тронул никто, даже когда дом оставался без присмотра и пустовал. Алексей достал из чемодана сложенную вчетверо бумагу, развернул:

— Боевая характеристика. Отзыв о работе военно-служебной собаки Яранг. — И протянул Наде: — Надо сюда же повесить…

— Под стеклом, — сказала Елена Владимировна.

— Разумеется, под стеклом и в рамке…

Постепенно все успокаивалось, входило в привычную колею. Только Елена Владимировна, хлопоча по хозяйству, взглянет на красавца сержанта (неужто это он, их Алеша, просто не верится!) и опять всплеснет руками:

— Усищи-то, усищи!

— Я их сбрею…

— Да поноси, покрасуйся перед девчатами… Я когда молодой был, — шутит Степан Николаевич, — тоже им спуску не давал…

— Ох, уж мне, «тоже», — задержавшись против него, притворно возмутилась Елена Владимировна. — А как за мной бегал, забыл? И смотреть на тебя не хотела, на красавца такого!

— Я ему дам девчат! — вмешалась Надя. Глаза ее озорно блеснули. И тут же, чтобы скрыть внезапный румянец, она наклонилась к Ярангу.

Сели за стол. Обед, ужин, чай — все сразу.

Яранг рядом — на полу.

— Яранг! Ты не забыл, как это делается? — крикнула Надя и бросила ему тарелку, на которой лежал пирожок.

Пес мгновенно вскочил (ну и быстрота!), поймал тарелку на лету. Сидит и держит, как официант в ресторане.

— Возьми!

Тарелка оказалась на полу (целая!), пирожок исчез в глотке Яранга. Пожалуй, он проделывает это даже лучше, чем прежде.

— Надюша! — укоризненно покачала головой мать. Все такой же сорванец, хоть и пришлось перенести столько.

— Споем? — сорвалась с места Надя.

— Споем.

Вместе с Алексеем они перешли к пианино. Запели. К ним присоединились старшие. Они пели о мужестве, о дружбе, о любви к Родине, о перенесенных испытаниях, которые выдержали с честью, о сердцах бесстрашных и чистых. Обо всем этом, может быть, и не говорилось в песне, но пели они ее именно с такими чувствами. Яранг лежал, положив тяжелую голову на лапы, шевелил бровями. Может, и он думал о том же?

— А эту не забыл? — вспомнила Надя.

И снова ее тонкие пальцы забегали по клавишам. Бравурная маршеобразная мелодия разносится по дому. О, да это же об их преданном друге, об Яранге! 

И крепкие зубы нам тоже нужны,

Покуда вокруг еще ходят враги!

 Так певала Надя девочкой-подростком, возвращаясь вместе со сверстниками с дрессировочной площадки.

Бросив играть, Надя подскочила к Ярангу:

— Ты теперь старенький, у тебя вставные зубки, — дурачится она. — А потом тебе сделают вставную челюсть и ты будешь есть одну манную кашку, кашлять и шамкать, как все древние старички… Но ты не горюй, мы будем заботиться о тебе, любить тебя, не отдадим никому… не бойся!

Озорница, озорница!

Надя, Надежда, Надейка, милая…

— А все-таки интересно, куда он бегал? — вспомнил Алексей.

И он не догадывается, в чем дело. Ну, как втолковать им, что беда сбирается над их головами, что надо действовать, действовать, а не удивляться, не рассуждать попусту!

— Может, решил сразу наведаться к каким-нибудь приятельницам? — опять шутит Степан Николаевич. — Вспомнил старину. Смотри, Надежда, чтоб Алексей не выкинул такой же фортель…

Настроение у всех преотличное. О плохом ли думать сейчас!

Так проходит вечер.

И вот уже засуетилась старшая хозяйка, готовя постель дорогому гостю. Взбивает подушки, раскрывает чистые простыни…

Итак, Яранг снова дома. Все вернулось! Но отчего ему не лежится на обычном месте в углу, где еще со времен щенячества находится его подстилка? Переходит опять из комнаты в комнату, подолгу обнюхивает каждую вещь, словно хочет найти или узнать что-то.

Чем ближе ночь, тем беспокойнее делался Яранг, все большее волнение овладевало им. Он нервничал, перебегал от окна к окну, несколько раз вскакивал передними лапами на подоконник, чем и заслужил неудовольствие младшей хозяйки. Прикрикнув, она наградила его шлепком:

— Да ну тебя! Порвешь штору!

Под конец Яранг принялся тыкаться носом то к одному, то к другому, умоляюще заглядывал в глаза. Но это было понято по-иному, совсем не так, как надо было ему.

— Смотри, натосковался как, — переговаривались домашние.

— Никак не угомонится собака. Рад, что вернулся домой…

Не понимают. Эх, люди, ничего-то они не знают, не догадываются о самых простых вещах, когда знать так необходимо!

— Место! — скомандовала Надя, увидев, что Яранг, вздохнув, пытается устроиться на дорожке в дверях. — Нашел постель!

Вместо этого пес забился под стол в большой комнате и выглядывал из-под бахромы скатерти; потом, когда все стали расходиться по разным концам квартиры, поспешно вылез и опять переменил позицию — начал устраиваться в коридоре.

— Что он мечется? — недоумевала и сердилась Надя. — Места себе не найдет, отвык совсем… Место! Место!

— Да оставь его, — остановил отец. — Пускай ложится, где хочет. Обойдем как-нибудь…

Яранг благодарно посмотрел на него.

Время за полночь. В доме все легли спать, погасили огни. Сладко потягивается на диване, в ногах у Алексея, лежебока Апельсин. Один Яранг бодрствует. Подстилка жжет его бока. Пес не спит. Он на посту. Он чувствует приближение опасности, его не проведешь. Чутко прядет ушами, ловя едва слышные звуки, долетающие извне. Кто-то бродит около дома, инстинкт и тонкий слух еще не обманывали собаку.

Вот метнулся к окну. Так и есть. Неясная человеческая фигура припала к палисаднику и вглядывается в темные окошки. Зарычать, залаять, поднять шум и тревогу? Но Яранга давно уже приучили не быть пустобрехом. И в собачьем деле молчание — золото; безмолвное нападение всегда вернее…

Человеческая тень отделилась от дощатого заборчика, тихо открыв калитку, шагнула во дворик с кустами сирени и чисто разметенной дорожкой, ведущей к крыльцу. Вот неизвестный уже на крыльце. Он слегка повернулся, лунный блик упал на его лицо, полуприкрытое сильно надвинутой кепкой… Здесь, вероятно, вздрогнул бы самый крепкий нервами человек: на щеке у ночного посетителя глубокий шрам, освещенный мертвенно-голубым сиянием полночного светила, он делает лицо ужасным, страшным…