VII Победа Клинта

VII

Победа Клинта

Джефф Нике, главный скотовод компании «Рокин Р.», ехал верхом, направляясь к конскому лагерю, где Клинт объезжал лошадей. Весенние заботы были кончены, и Джефф, считая, что теперь самое время ему проехаться и осмотреть лагеря компании, оставил обоз на попечение старшего ковбоя, оседлал свою лучшую лошадь и двинулся в путь. День выдался жаркий, ни ветерка, и старый скотовод то и дело снимал шляпу, чтобы немного поостыть. Крупный каурый конь шел под ним скорым шагом, и Джефф по пути к лагерю не пропускал ни одной лощины, ни одного оврага, чтобы не бросить на них хозяйский взгляд. У него в привычку вошло во время поездок не забывать о деле, и, по любопытству ли, в интересах ли компании, он всегда зорко смотрел по сторонам, и ничто в пределах его кругозора не ускользало от его внимания.

Так и теперь, озираясь, по своему обыкновению, вокруг, он заметил вдали, по правую руку, тоненькую полоску пыли. Облачко двигалось медленно, — это не мог быть всадник. Хоть пыль поднималась высоко, Джефф с первого взгляда решил, что что-то тащится там по земле.

Он придержал своего коня, чтобы пристальней присмотреться, и скоро различил в облачке пыли лошадь: она волокла за собой что-то похожее на длинный сверток.

Джефф на своем веку видал немало недоразумений между лошадьми и людьми и взял за правило не оставлять невыясненным ничего подозрительного, — в таких случаях он имел обыкновение действовать, и действовать быстро. Он пустил лошадь широким галопом.

Вниз по склонам холмов, по оврагам, напрямик через ямы и рвы он несся все с той же скоростью, и скоро между ним и облаком пыли остался только невысокий бугор.

Он решил подняться на бугор потихоньку, если всадник, скажем, падая с лошади, запутался в стременах, а лошадь была дикой и необъезженной, подъехать к ней галопом значило только ухудшить дело. Лошадь могла понести. Джефф знал это лучше, чем кто-либо другой.

Он спешился, подошел поближе и, взглянув сквозь высокую траву, сразу понял, в чем дело.

Ярдах в пятидесяти, у подошвы холма, он увидел мышастую лошадь, судя по тому, как она была взнуздана, это был полуобъезженный дичок. Но поведение лошади не походило на поведение дичка. Да и не всякая объезженная старая лошадь способна была на то, что делала мышастая лошадь: она наполовину несла, наполовину тащила за собой человека.

Джефф узнал в этом человеке своего объездчика Клинта, бросился было к нему посмотреть, что с ним, помочь, но сдержался — лошадь могла испугаться и шарахнуться прочь, а вдруг руки Клинта привязаны к луке седла.

Джефф видел, что седок еще жив, но он не мог понять, почему, если Клинт в сознании, он висит на боку у полуобъезженного дичка, да к тому же не на том боку, с какого положено садиться или слезать.

Чем больше смотрел Джефф, тем больше он изумлялся. Прежде всего он заметил, что лошадь идет прямо к лагерю, к лагерю Клинта, затем — и это поразило его еще больше — мышастая лошадь не просто волокла человека, но как будто помогала ему продвигаться вперед: каждый свой шаг она делала бережно и осторожно. Лошадь следила за каждым движением человека, и когда он замедлял ход или ноги его повисали бессильно, она останавливалась и ждала, пока он подтянется повыше.

Джефф широко раскрыл рот от удивления, когда лошадь, поравнявшись с большим обломком скалы, остановилась, а Клинт поставил на камень непослушную ногу, чтобы взобраться в седло.

— Клянусь богом! — воскликнул Джефф. — Через мои руки прошли тысячи лошадей, но никогда я не думал, что в лошади может быть столько ума!

Добрых полчаса старый скотовод стоял и смотрел, как карабкается Клинт на лошадь. Наконец с помощью камня и лошади и последнего остатка своих сил Клинт взобрался в седло. Поводья висели свободно: ничто не мешало лошади брыкаться, прыгать, «свечить», она могла делать все, что ей вздумается. Но лошадь ступала осторожно и медленно, навострив уши, она несла человека к лагерю так же бережно, как нес бы человек.

Джефф сел на свою кобылу и, держась на порядочном расстоянии, последовал за ними.

«Что за оказия! — рассуждал сам с собою Джефф. — Как же это Клинт влез на нее не с того бока? Мой конь уж на что смирен, а этого не позволил бы. Разве что у лошадей котелок варит лучше, чем кажется, и этого только не видно, пока не придет пора».

Через два часа Джефф подъехал к лагерю. Он окинул взглядом загон, ища Клинта и мышастую лошадь. Так и есть, вон они оба: Клинт по-прежнему в седле — видимо, без чувств, а лошадь уткнулась в ворота и ожидает.

Джефф направился к ним, но ему скоро пришлось придержать своего коня, потому что по тревожному взгляду мышастой лошади он понял, что она его не подпустит. Ему оставалось одно — идти в обход. Круто повернув коня, он поехал назад и ехал, пока загон не скрылся из виду.

Описав огромную дугу, он подъехал к лагерю с противоположной стороны, теперь между ним и мышастой лошадью были корали и длинный сарай.

Здесь Джефф оставил свою кобылу и, прижимаясь к сараю, пробрался к тому месту, где стояла лошадь. Взгляд, брошенный через щелку в стене, убедил его, что лошадь все еще там и Клинт по-прежнему в седле. Перед Джеффом была трудная задача: он боялся испугать лошадь, чтобы она не кинулась прочь и не сбросила седока, и в то же время он не мог допустить, чтобы Клинт оставался в таком положении.

Джефф вышел из-за угла сарая и медленно и тихо показался дикому коню. Он заговорил спокойным ровным голосом, и это, видимо, помогло, потому что лошадь осталась на месте, и только огонек, блеснувший у нее в глазах, заставил Джеффа быть осторожней.

Поведение этой лошади сразу озадачило Джеффа, но когда он еще понаблюдал за ней, то уже не знал, что и думать. Он опасался, что при виде его лошадь ударится в бегство. Вместо этого лошадь приготовилась к бою, она не собиралась больше сделать ни шагу с раненым седоком и не хотела чужому доверить своего беспомощного друга.

Два с лишком месяца прошло с тех пор, как Клинт и Дымка встретились в пыли пустого кораля. За это время человек и лошадь не раз дрались — драки порой бывали жестоки, дичок убил бы человека, представься только случай, — но во всех этих схватках побеждал человек. Постепенно Дымка уверился в его силе, а потом привязался к нему. Он привык к его обществу, по вечерам, когда тот приходил, он издалека приветствовал его радостным ржанием и, насколько позволяла веревка, тянулся к нему навстречу. Ковбой обращался с лошадью хорошо, как бы она себя ни вела, и завоевал ее сердце. Теперь, казалось, на морде у ней играла улыбка всякий раз, когда Клинт приходил, седлал ее и выезжал на игру с веревкой и со скотом.

Потому-то Дымка и приготовился к битве, когда показался чужой человек. Во всю свою жизнь Дымка не видал других людей, кроме Клинта, он признал его, и только его, а к другим людям питал не больше любви, чем тогда, когда в первый раз был загнан в кораль из вольной прерии. Все другие по-прежнему для него были врагами, и теперь, когда Дымка чувствовал, что на нем лежит охрана беззащитного друга, он вдвойне готов был втоптать в землю непрошеного чужака. Это был его враг — значит, он был и врагом Клинта.

Джефф долго стоял на месте, раздумывая, как ему быть. Он собрался было набросить лошади на голову петлю и подтащить ее ближе к коралю, когда всадник начал показывать признаки жизни.

— Слезай скорей с лошади! — крикнул Джефф, заметив, что Клинт шевелится.

При звуке его голоса Клинт приподнял немного голову и сделал над собой усилие, чтобы понять, чего от него хотят. Страдание исказило его лицо, когда он попытался выпрямиться в седле, и Джефф, боясь, что он снова потеряет сознание, крикнул ему, чтобы он просто свалился на землю. Медленно, с жестокими мучениями Клинт перекинул ногу через седло и сполз с лошади. Дымка стоял смирно и неподвижно, как изваяние, его глаза по-прежнему были устремлены на Джеффа, в них горела угроза, которую Джефф хорошо понял.

— Держись за седло, — скомандовал Джефф, — и постарайся ввести лошадь в кораль, — я запру за вами ворота.

Это было сделано, когда ворота закрылись, руки Клинта обмякли, и он рухнул наземь.

К счастью, Джефф мог дотянуться до него сквозь брусья кораля, но и тут ему долго пришлось хитрить, прежде чем он выудил оттуда ковбоя.

Когда наконец он поднял Клинта на руки и понес его к дому, как крепок и высок ни был кораль, Джефф с тревогой посматривал через плечо — сдержат ли брусья разъяренного мышастого зверя.

Солнце село, и наступила темнота, прежде чем Клинт очнулся. Джефф уложил его поудобней, сварил вяленого мяса и налил кружку крепкого бульона, сейчас он держал бульон у Клинта под носом, чтобы тот понюхал его.

Ковбой почувствовал запах бульона, посмотрел по сторонам и спросил:

— Где Дымка?

— Если Дымкой ты называешь этого мышастого черта, — ответил Джефф, — то он находится в корале и бесится почем зря. Он думает, я тебя съем живьем.

Клинт не понял толком слов Джеффа и сказал:

— Будь добр, сними с него седло и привяжи его к приколу, где получше трава. Он послушный, и ты легко с ним сладишь.

— Легко с ним слажу?! — загрохотал Джефф. — Да я не подступлюсь к нему и за целый табун. В объездчики я не гожусь, а если бы и годился, этот черт только того и ждет, чтобы я сунул свой нос в кораль.

На другой день утром, когда солнце было уже высоко, Джефф помог Клинту встать на ноги и чуть не волоком притащил его в кораль, в котором Дымка провел ночь. От ворот Клинт заковылял один, и лошадь с ржанием бросилась к нему навстречу. Уши ее были навострены, глаза блестели, она, казалось, хотела обо всем расспросить. Потом лошадь заметила Джеффа, и вид ее сразу переменился: в глазах загорелся огонь, уши прижались к голове.

Клинт взглянул на старого скотовода и улыбнулся. Но Джефф и не думал смеяться, он решил, что лучше ему на время исчезнуть. Дымка был расседлан и пущен к траве и к воде. У Клинта ушло на это пропасть времени, но в конце концов дело было сделано, и Джефф помог ему добраться до дома.

По пути домой Клинт заговорил — заговорил о том, что давно уже вертелось у него в голове.

— Знаешь, Джефф, — сказал он, — чувствую я, пора мне бросить объездку. Да, мне нужно отдохнуть от дичков, особен но после этого случая.

— Что же с тобой случилось, наконец? — спросил его Джефф.

— Все из-за этой дурацкой коровы, — начал Клинт. — Она задала тягу, как только увидела, что я к ней еду, бегать она была здорова, и я решил припуститься за ней, чтобы Дымка поучился работе. Я бросил веревку, но петля легла плохо, как раз у нее под ногами, и она ступила ногами в петлю. Я с разгону дернул, да дернул слишком сильно. Корова кувыркнулась разом. Дымка летел за ней сломя голову и не успел остановиться. Мы с Дымкой грохнулись на нее. Корова поддела Дымку под передние ноги и встала, мы покатились кубарем, а больше я толком ничего не упомню. Я только почувствовал тяжесть у себя на спине, может быть, Дымка подмял меня, а только скорее — придушила копытом проклятая корова… Должно быть, через несколько дней стану на ноги, но я знаю, так легко мне не отделаться. Лет пять назад меня смял вороной жеребец, которого я объезжал для «Трех С.», и я не забыл этого посейчас. Мне неохота снова хворать. Лучше брошу возиться с дичками. У меня уже все кости просят пощады, если можешь, Джефф, переведи меня в обоз, а на мое место пошли кого-нибудь помоложе… — Клинт помолчал немного, а потом добавил: — Я, Джефф, прошу тебя еще об одном. Если в обозе для меня найдется местечко, пусть Дымка останется со мной, пока я буду на службе.

Клинт с волнением посмотрел в лицо скотоводу, ожидая его ответа, но Джеффу, видимо, не хотелось ответить сразу.

— Как давно у тебя эта лошадь, Клинт? — спросил он.

— Два месяца, может быть, немного больше.

— Разве с месяц назад не приезжали сюда наши ребята за всеми дичками, каких ты обломал?

— Приезжали.

— Ладно. Почему ж это ты не сдал им своего Дымку? Ведь он был к тому времени объезжен не хуже других.

Клинт уставился на потолок своего бревенчатого дома. Он усмехнулся слегка и наконец ответил:

— Сдается мне, Джефф, ты знаешь и сам почему.

Джефф знал почему, он знал это превосходно. То, как вели себя Дымка с ковбоем в это утро и в день катастрофы, ясней ясного объясняло, почему Клинт спрятал лошадь, когда ковбои приехали за «обломанными» дичками. Старый скотовод в свою очередь усмехнулся и положил руку Клинту на плечо.

— Покамест я буду работать в этой компании — а по всем приметам это будет не малый срок, — тебе всегда найдется место у меня в обозе. Я положу тебе хорошую плату, дам самых резвых лошадей, каких только найду. А что касается Дымки, уж очень нравится мне эта лошадка.

Сердце Клинта прыгнуло ему в глотку, и он чуть не задохся.

— Да, лошадка хороша, и я хотел бы иметь ее, — продолжал Джефф. — Но, поразмыслив над этим, я пришел к тому, что лошадь принадлежит скорее тебе, чем мне и компании. Она — однолюб, и ты, Клинт, тот человек, которого она любит. Даже если бы она привязалась ко мне — чего, конечно, не будет, — я никогда не отберу ее у тебя после всего, что я здесь видел.

Клинт изрядно просчитался, когда сказал, что встанет на ноги через несколько дней. Прошли недели, а спине было не легче, поясница казалась перебитой, у него не хватало силы выпрямиться, когда он нагибался, так что он даже не мог нацепить себе шпоры.

Но вот приехал новый объездчик и взялся за работу Клинта. С того времени Клинт шатался вокруг коралей, болтая и посматривая, как работает новый ездок. А когда Клинта не было у коралей, его можно было найти в тени раскидистых ив в пересохшем русле, где привязан был Дымка.

Пробежал еще месяц, обозы потянулись на осенние объезды в прерию, где коровы с телятами, которых пора было «отнимать», искали приюта. В обозе Джеффа Никса было двадцать два всадника, и среди них, посмеиваясь ковбойским шуткам, ехал Клинт верхом на Дымке.

После долгих дней отдыха ковбой снова мог сесть в седло — не на дичка, конечно. Когда наконец он почувствовал, что справится с работой на «дневках» и в «ночном», он стал готовиться к поездке на ранчо.

Месяц бездельничал Дымка, и когда Клинт в первый раз оседлал его, только поводья удержали его от буйства. В этот день он брыкался и когда Клинт наткнулся на слишком большое стадо коров, брыкался и в следующие дни при каждой седловке. Но едва ковбой выехал с ним на простор и направился к далекому ранчо, Дымка вскинул голову и без всяких фокусов пошел.

Через несколько дней они достигли ранчо, и Дымка впервые увидал главный лагерь скотоводческой компании. Ковбои были повсюду, их было не счесть, большие корали были полны лошадей, лошади стояли и под длинным навесом. Повозки и палатки — все пестрило в глазах. А когда обозный кашевар выскочил из бревенчатого дома и бросился на дорогу, чтобы поздороваться с Клинтом, Дымка шарахнулся в сторону как ошпаренный.

— Тьфу, пропасть! — воскликнул тот. — Я слышал, Клинт, будто ты распрощался с дичками, что же, по-твоему, такое у тебя под седлом?

— Лошадка, — ответил Клинт, улыбаясь.

Дымка почувствовал себя лучше только тогда, когда наконец был расседлан и пущен в толпу других верховых лошадей. Он хорошенько выкатался в пыли, встряхнулся и стал знакомиться с лошадьми. Очень немногие выражали желание подружиться с ним, но это нимало не смущало его, он бегал из кораля в кораль, нигде не останавливаясь надолго. В конце концов он наткнулся на темно-гнедого жеребчика, который показался ему знакомым, должно быть, и тот увидел что-то знакомое в Дымке, потому что оба с любопытством осмотрели друг друга.

Выгнув шеи, они коснулись друг друга ноздрями и, видимо, как-то между собой объяснились, потому что уже через несколько минут они почесывали друг дружке шею, точно родные братья. Это и в самом деле были родные братья. Темно-гнедой жеребчик оказался тем самым вороным сосунком, которого три года назад мать Дымки привела в табун.

У него на спине тоже были следы седла. Две недели назад ковбой загнал его в кораль и, захлестнув ему ноги петлей, заметил: «Из этого гнедого выйдет настоящий ковбойский конь».

Джефф согласился оставить его для ковбойской работы, так-то и случилось, что Дымка встретил его среди верховых лошадей.

Оба они дружно скребли друг другу загривки, когда Дымка увидел, что Клинт открыл наружные двери кораля и вошел внутрь. С ним рядом был Джефф Никс, который пришел, чтобы отобрать лошадей для десятка Клинта. Дымка насторожился, пристально посмотрел на них, и в особенности на Джеффа, потом как ни в чем не бывало принялся за прерванное занятие. Клинт теперь был здоров и сам мог позаботиться о себе.

Вечером Клинт пришел проведать его. Дымка заметил, что несколько ковбоев разглядывают его, стоя в соседнем корале. Он посмотрел на них через плечо Клинта и издал протяжный, с присвистом, храп.

— Слава богу, что Клинт всех других дичков обламывал не так, как этого зверя, — заметил один из ковбоев, увидев огонь в глазах Дымки.

— Да, — сказал другой, — сразу видать, что он сделал из него однолюба.

Вечером Дымку вместе с другими лошадьми выгнали на пастбища. Едва лошади вышли за ворота кораля, они с братом составили пару и паслись вместе, голова к голове, до рассвета, пока на горизонте но показался всадник, который снова загнал их в кораль.

В этот день рано закипела жизнь на ранчо. Солнце, поднявшись, застало уже всех ковбоев на лошадях, повозки с провизией, с постелями, с дровами были запряжены и готовы тронуться с места по мановению руки Джеффа. Джефф махнул рукой, и все двинулось через большие ворота вон из ранчо — одна за другой потянулись повозки, за ними табун из двухсот верховых лошадей, а по бокам всего обоза двадцать два всадника, кто на смирных, кто на злых лошадях.

Осенний перегон начался.