3. Первый неприятель Бима
3. Первый неприятель Бима
Прошло лето, веселое для Бима, радостное, заполненное дружбой с Иваном Ивановичем. Походы в луга и болота (без ружья), солнечные дни, купание, тихие вечера на берегу реки — что еще надо любой собаке? Ничего не надо — это точно.
При тренировке и натаске они встречались и с охотниками. С этими знакомство происходило незамедлительно, потому что с каждым человеком была собака. Еще до того, как сходились хозяева, обе собаки бежали друг к другу и коротко беседовали на собачьем языке жестов и взглядов:
«Ты кто: он или она?» — Спрашивал Бим, обнюхивая соответствующие места (конечно для проформы).
«Сам видишь, чего и спрашивать», — отвечала она.
«Как жизнь?» — Весело спрашивал Бим.
«Работаем!» — Взвизгнув, отвечала собеседница, кокетливо подпрыгнув на всех четырех лапах.
После этого они мчались к хозяевам и то одному, то другому докладывали о знакомстве. Когда же оба охотника усаживались для разговора в тени куста или дерева, собаки резвились до того, что язык не умещался во рту. Тогда они ложились около хозяев и слушали тихую задушевную беседу.
Другие люди, кроме охотников, для Бима были малоинтересны: люди, и все. Они хорошие. Но не охотники же!
А вот собаки, эти — разные.
Однажды в лугу встретился он с лохматенькой собачкой, вдвое меньше его, черненькая такая. Поздоровались сдержанно, без кокетства. Да и какое уж там кокетство, если новая знакомая на обычный для таких случаев перечень вопросов отвечала, лениво взмахивая хвостом:
«Я есть хочу».
У нее пахло изо рта мышонком. И Бим спросил удивленно, обнюхав ее губы:
«Ты съела мышь?»
«Съела мышь, — ответила та. — Я есть хочу». И принялась грызть белый узловатый корень камыша. Бим хотел попробовать камышовый корешок, но она, протестуя, сказала все то же:
«Я есть хочу».
Бим подождал сидя, пока она догрызла все, и пригласил ее с собой. Та пошла беспрекословно, притрухивая за ним, взлохмаченная, но чистая (видимо, любила купаться, как и большинство собак, отчего летом они и не бывают грязными, даже бездомные). Бим провел ее к хозяину, издали следившему за знакомством своего друга. Но Лохматка не поверила сразу в чужого человека, а села поодаль, несмотря на то, что Бим перебегал от хозяина к ней и обратно, зовя ее, убеждая. Иван Иваныч снял рюкзак, достал оттуда колбасу, отрезал маленький кусочек и бросил Лохматке:
— Ко мне, ко мне, Лохматка. Ко мне.
Кусочек упал метрах в трех от нее. Она, осторожно переступая, дотянулась, съела его и села тут же. Со следующим кусочком приблизилась еще. А потом ела уже у ног человека, даже позволила погладить себя, хотя и с опаской. Бим и Иван Иваныч отдали ей все колечко колбаски: хозяин бросал куски, а Бим не мешал Лохматке есть. Все обыкновенно: брось кусочек — подойдет ближе, брось второй — еще ближе, с третьим, четвертым — уже у ног окажется и будет служить верой и правдой. Так думал Иван Иваныч. Он ощупал Лохматку, потрепал по холке и сказал:
— Нос холодный — здоровая. Это хорошо. — И дал команду обоим: — Поди, поди!
Лохматка не понимала таких слов, но когда увидела, как Бим взвился челноком по траве, то сообразила: надо бегать. И конечно, они взыграли по собачьи так, что Бим забыл даже, зачем он тут находится. Иван Иваныч не возражал, а шел себе и шел, посвистывая.
До города Лохматка сопровождала без никаких, но на окраине неожиданно села сбоку дороги и — ни с места. Звали, приглашали — не идет. Так и осталась сидеть, провожая их взглядом. Ошибся Иван Иваныч — не каждую собаку можно купить на приманку.
Бим не знал и знать не мог, что у Лохматки тоже были хозяева, что жили они в своем маленьком домике, что улицу ту, где был домик, всю снесли, а хозяевам Лохматки дали квартиру на пятом этаже во всеми удобствами.
Одним словом, Лохматку бросили на произвол судьбы. Но она нашла таки и тот новый дом, и дверь хозяина, а там ее побили и прогнали. Вот она и живет одна. По городу ходит только ночью, как и большинство бездомных собак. Иван Иваныч обо всем догадался, но Биму-то рассказать невозможно. Бим просто не хотел ее оставлять: оглядывался назад. Бим приостанавливался и обращал взор к Ивану Иванычу. Но тот шел себе и шел.
Если бы он знал, как горькая судьба сведет Бима и Лохматку, если бы знал, когда и где они встретятся, не шел бы он теперь так спокойно. Но будущее неизвестно и человеку.
…Третье лето прошло. Хорошее для Бима лето, неплохое и для Ивана Иваныча. Однажды ночью хозяин закрыл окно и сказал:
— Морозец, Бимка, первый морозец.
Бим не понял. Он встал, ткнулся в темноте носом в колено Ивана Иваныча, чем и сказал: «Не понимаю».
Иван Иваныч знал собачий язык хорошо — язык глаз и движений. Он зажег свет и спросил:
— Не понимаешь, дурачок? — Затем разъяснил точно: — На вальдшнепов завтра. Вальдшнеп!
О, это слово Бим знал!
Бим завертелся, заюлил волчком, хватая, собственный хвост, взвизгнул, потом сел и впился глазами в лицо Ивана Иваныча, подрагивая очесами передних лап. Это обворожительное слово «охота» знакомо Биму, как сигнал к счастью.
Но хозяин приказал:
— А пока — спать. — Выключил свет и лег.
Остаток ночи Бим пролежал у кровати друга. Какой уж тут сон! Он и сам, Иван Иваныч, то дремал, то просыпался в ожидании рассвета.
Утром они вместе собрали рюкзаки, протерли от масла стволы ружья, легко позавтракали (на охоту идти — нельзя нажираться), проверили патронташ, перекладывая патроны из гнезда в гнездо. Работы было много за этот короткий час сборов: хозяин на кухню — Бим на кухню, хозяин в чулан,
— Бим туда же, хозяин вынимает консервную банку из рюкзака (неудобно легла) — Бим берет ее и сует обратно, хозяин проверяет патроны — Бим следит (не ошибся бы) и в чехол с ружьем надо ткнуться носом не раз (тут ли?) А к тому же в такие колготные минуты чешется за ухом от волнения — то и дело поднимай лапу и чеши, будь оно неладно, когда и без того хлопотно до последней степени.
Ну, собрались. Бим был в восторге. Как же! Хозяин, уже в охотничьей куртке, перекинул на плечо охотничью сумку, снял ружье.
— На охоту, Бим! На охотку, — повторил он.
«На охотку, на охотку!» — Говорил глазами и Бим в восхищении. Он даже чуть привизгивал от переполнившего чувства благодарности и любви к своему единственному в мире другу.
В тот момент и вошел человек. Бим его знал — встречал во дворе, — но считал малоинтересным и не заслуживающим какого-либо особого внимания с его стороны. Коротконогий, толстый, широколицый, он сказал чуть скрипучим баском:
— Привет, значит! — и сел на стул, вытирая лицо платком. — Та-ак… На охоту, значит?
— На охоту, — недовольно буркнул Иван Иваныч, — по вальдшнепам. Да вы проходите — гостем будете.
— Вот та-ак… На охоту… Придется повременить, значит.
Бим переводил взгляд с хозяина на гостя, удивленно и внимательно. Иван Иваныч сказал почти сердито:
— Не понимаю вас. Уточните.
И тут Бим, наш ласковый Бим, сначала слегка взрычал и вдруг гавкнул. Сроду такого не было, чтобы вот так — дома и на гостя. Гость не испугался, он, оказалось, был равнодушен.
— На место! — так же сердито приказал Иван Иваныч.
Бим повиновался: лег на лежак, положил голову на лапы, и смотря в сторону чужого.
— Ишь ты! Слушается, значит. Та-ак… Значит, он и жильцов в подъезде облаивает так же, как, допустим, лисиц?
— Никогда. Никогда и никого. Это впервые. Честное слово! — тревожился Иван Иваныч и сердился. — Кстати, к лисицам он никакого отношения не имеет.
— Та-ак… — снова протянул гость. — К делу давайте.
Иван Иваныч снял куртку и сумку.
— Я вас слушаю.
— У вас, значит, собака… — начал гость. — А у меня, — он вынул бумагу из кармана, — жалоба на нее. Вот. — И подал бумагу хозяину.
Читая, Иван Иваныч волновался. Бим, заметив это, самовольно сошел с места и сел в ногах друга, как бы защищая его, но на гостя уже не смотрел, хотя и был настороже.
— Глупости здесь, — сказал Иван Иваныч уже спокойнее. — Чепуха. Бим — собака ласковая, никого он не укусил и не укусит, никого не обидит. Собака интеллигентная.
— Хе-хе-хе! — потряс животом гость. И чихнул некстати. — У-у, быдло! — обратился он беззлобно к Биму.
Бим отвернулся в сторону еще больше, но понял, что разговор идет о нем. И вздохнул.
— Как же это вы так рассматриваете жалобы? — спросил Иван Иваныч, теперь уже совсем спокойно и улыбаясь — на кого жалоба, тому и даете ее читать. Я бы вам и так поверил, по пересказу.
Бим заметил в глазах гостя смешинку. А тот проговорил:
— Во-первых, так положено. Во-вторых, жалоба не на вас, а на собаку. А собаке мы не дадим читать. — И рассмеялся.
Хозяин тоже посмеялся малость. Бим даже и не улыбнулся: он знал, что речь о нем, а что к чему, не мог взять в толк — очень уж непонятный гость оказался. Тот ткнул пальцем в сторону Бима и сказал:
— Собаку надо увольнять. — И отмахнул рукой к двери.
Бим понял, что от него требуют точно: уходи. Но от хозяина он не отступил ни на сантиметр.
— А вы позовите жалобщицу — поговорим, уладим, может быть, — попросил Иван Иваныч.
Гость, сверху ожидания, вышел и вскоре же вернулся с женщиной.
— Вот, привел тебе тетку, значит.
Бим ее тоже знал: небольшого роста, визгливенькая и жирная, она, однако, днями сидела на скамейке во дворе с другими свободными женщинами. Однажды Бим даже лизнул ей руку (не от избытка чувств только к ней лично, а к человечеству вообще), отчего та взвизгнула и стала кричать что-то на весь двор, обращаясь к открытым окнам. Что уж она там кричала, Бим не понял, но испугался, бросился прочь и зацарапал в дверь домой. Больше вины за ним перед теткой не было. И вот она вошла. Что с ним сделалось! Он сначала прижался к ногам хозяина, а когда тот погладил его, то поджав хвост, ушел на лежак и смотрел на нее исподлобья. Он ничего не понимал из слов тетки, а она стрекотала сорокой и все время показывала свою руку. Но по этим жестам, по сердитым ее взглядам Бим понял: это за то, что лизнул не тому, кому надо. Молод, молод, был Бим, почему и не все еще соображал. Может быть, он думал и так: «Виноват, конечно, но что поделаешь теперь». По крайней мере, что-то подобное в его глазах было.
Только невдомек Биму, что обвиняли его ложно.
— Укусить хотел! Укуси-ить!!! Почти укуси-ил! Иван Иваныч, перебив стрекот тетки, обратился прямо к Биму:
— Бим! А принеси-ка мне тапки.
Бим исполнил охотно и лег перед хозяином. Тот снял охотничьи ботинки и сунул ноги в тапки.
— Теперь отнеси ботинки.
Бим и это проделал: поочередно отнес их под вешалку.
Тетка замолчала, вытаращив очи. Гость сказал похвально:
— Молоде-ец! Ты смотри, умеет, значит, — и как-то вроде бы недружелюбно посмотрел на тетку. — А еще он умеет чего нибудь?
— Вы садитесь, садитесь, — попросил Иван Иваныч и тетку.
Она села, спрятав руки под фартук. Хозяин поставил стул Биму и скомандовал:
— Бим! На стул!
Биму повторять не требуется. Теперь все сидели на стульях. Тетка прикусила губу. Гость, удовлетворенно покачивал ногой, приговаривал:
— Ладно получается, ладно, ладно.
Хозяин же хитренько прищурил глаза в сторону Бима:
— А ну дай лапу, — и протянул ладонь.
Поздоровались.
— Теперь, дурачок, поздоровайся с гостем, — и указал на того пальцем.
Гость протянул руку:
— Здравствуй, братка, здравствуй, значит.
Бим все сделал элегантно, как и полагается.
— А не укусит? — осторожно спросила тетка.
— Что вы! — изумился Иван Иваныч. — Протяните руку и скажите: «Лапку!»
Та действительно выволокла ладонь из под фартука и протянула Биму.
— Только не укуси, — предупредила она.
Ну, тут же описать невозможно. Что произошло. Бим шарахнулся на лежак, занял немедленно оборонительную позицию, прижавшись задом в угол, и в упор смотрел на хозяина. Иван Иваныч подошел к нему, погладил, взял за ошейник и подвел к жалобщице:
— Дай лапку, дай…
Нет, не подал лапу Бим. Отвернулся и смотрел в пол. Впервые ослушался. И угрюмо поплелся опять в угол, медленно, виновато и удрученно.
Ой, что тут сотворилось! Тетка задребезжала рассохшейся трещоткой.
— Ты ж меня оскорбил! — кричала она на Ивана Иваныча. — Какая-то паршивая собака меня, советскую женщину, ни во что не ставит! — и тыкала пальцем в сторону Бима. — Да я… Да я… Подожди-ка!
— Хватит! — неожиданно рявкнул на нее гость. — Брешешь ты, значит. Не укусила она тебя и не собиралась. Она ж тебя боится, как черт ладана.
— А ты не ори, — попробовала она отбиться.
Тогда гость сказал однозначно:
— Цыть! — и обратился к хозяину: — С такими иначе нельзя. — И снова к тетке: — Ишь ты! «Советская женщина», тоже мне… Иди отсюда! — рыкнул он.
— Еще намутишь раз, опозорю. Иди!
Жалобу он порвал у нее на глазах.
Последнюю речь гостя Бим понял отлично. А тетка шла молча, гордо вскинув голову и ни на кого не глядя, хотя Бим теперь не спускал с нее глаз и даже продолжал смотреть на дверь после того, как она ушла, а шаги ее затихли.
— Очень уж вы с ней… Грубовато, — сказал Иван Иваныч.
— Иначе нельзя, говорю вам: весь двор перемутит, знаю. Раз говорю, значит, знаю. Вот они где мне, эти сплетницы да смутьяны. — Он похлопал себя по загривку. — Делать-то ей нечего, вот она и норовит, кого бы ей укусить. Таких распусти — весь дом пойдет чертокопытом.
Бим все время следил за выражение лица, за жестами, интонацией и понял отлично: гость и хозяин — вовсе никакие не враги, а даже, по всей видимости, уважают друг друга. Наблюдал он еще долго, пока они о чем-то потом беседовали. Но раз уж он установил главное, то остальное его интересовало мало. Он подошел к гостю и улегся у его ног, как бы говоря этим: «извиняюсь».
Записки хозяина
Сегодня был председатель домкома, разбирал жалобу на собаку.
Победил Бим. Впрочем, гость мой судил как Соломон. Самородок!
Почему же Бим зарычал на него вначале? А, понял! Я ведь не подал руки, встретил вошедшего сурово (охоту же пришлось отложить), а Бим действовал согласно со своей собачьей натурой: недруг хозяина — мой недруг. И тут должно быть стыдно, мне, но не Биму. Удивительно, какое у него тончайшее восприятие интонации, выражения лица, жестов! Это обязательно надо всегда иметь в виду.
После у нас состоялся интересный разговор с преддомкома. Он окончательно перешел на «ты».
— Ты, — говорит, — только подумай: сто пятьдесят квартир в моем доме! А четыре, пять смутьянок бездельниц могут такое сотворить, что житья никому не будет. И все их знают, и все боятся, а потихоньку клянут. Ведь на дурного жильца даже унитаз урчит. Ей-бо!..
Самый мой страшный враг кто? Да тот, кто не работает. у нас, брат, можно и не работать, а есть от пуза. Тут что-то не так, скажу я тебе по душам. Не так, значит… Можно, можно не работать. Ишь ты! Вот ты, например, чего делаешь?
— Пишу, — отвечаю, хотя я и не понял, шутит он или говорит серьезно (люди с юмором частенько выдают такое).
— Да разве ж это работа! Сидишь — ничего не делаешь, а деньги небось платят?
— Платят, — отвечаю. — Но ведь я мало получаю. — Староват стал, на пенсию живу.
— А до пенсии — кем?
— Журналист я. В газетах работал. А теперь вот помаленьку пишу кое-что дома.
— Пишешь? — снисходительно переспросил он.
— Пишу.
— Ну, валяй, раз уж такое дело… Конечно, ты человек, видать, неплохой, а вот видишь. То-то и оно. Я тоже пенсию получаю, сто рублей, а работаю же преддомкома, бесплатно работаю, учти. Я привык работать, всю жизнь на руководящей, и из номенклатуры не вышибали, и по второму кругу не ходил. Под конец уж затерли: ниже, ниже и ниже. Последнее место — маленький заводик. Там и пенсию назначили. А персональную не дали — закавыка маленькая есть… Работать обязан каждый. Так я думаю.
— Но ведь у меня работа тоже трудная, — пытался я оправдаться.
— Писать-то? Глупости. Был бы ты молодой — взялся бы я и за тебя. Ну, раз пенсия… А так, если молодые, да не работают, выживаю из дома: иль трудись, иль катись куда подальше.
Он и правда гроза бездельников в доме. Кажется, главная цель его жизни теперь — пилить лодырей, сплетников и тунеядцев, но зато воспитывать — всех без исключения, что он и делает охотно. Доказать же ему, что писать — тоже работа, оказалось невозможным: тут он либо хитрил с подводным юморком, либо был просто снисходителен (пусть, дескать, пока пишут — есть бездельники и похлестче).
Уходил он добрый, отбросив хитринку, погладил Бима и сказал:
— А ты живи, значит. Но с теткой не связывайся. — И ко мне: — Ну бывай. Пиши, видно, куда ж денешься, раз оно такое дело.
Мы пожали друг другу руки. Бим проводил его до дверей, виляя хвостом и заглядывая в лицо. У Бима появился новый знакомый: Павел Титыч Рыдаев, в обыденности — Палтитыч.
Зато у Бима завелся и неприятель: тетка, единственный человек из всех людей, которому он не верит. Собака опознала клеветника.
Но охота сегодня пропала. Так бывает: ждет человек доброго дня, а выходят одни неприятности. Бывает.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКДанный текст является ознакомительным фрагментом.
Читайте также
9. Маленький друг, ложные слухи, тайный донос на Бима
9. Маленький друг, ложные слухи, тайный донос на Бима ОТСТУПЛЕНИЕ АВТОРАВ школе, делясь новостями, ребятишки на первой же перемене распространили слух: есть в их дворе собака — ходила на четырех ногах, а теперь на трех, и худущая прехудущая, а была не худущая, и она была
16. Встречи в поиске. Следы Бима на земле. Четыре выстрела
16. Встречи в поиске. Следы Бима на земле. Четыре выстрела В воскресный день в городе оказывается гораздо больше людей, чем в обычные дни: идут, едут, бегут, покупают, продают, набиваются в поезда, автобусы, троллейбусы, трамваи, как сельди в бочку, спешат из города как
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаНачните занятие первого дня, прикрепив 2-метровый поводок к ошейнику вашей собаки и правильно надев рывковую цепочку на шею собаки: сделайте из цепи букву Р и наденьте ее через голову, стоя прямо перед собакой. Теперь собака готова к
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаЭтот урок тоже будет состоять из двух 15-минутных занятий с обычным 5-минутными перерывами. Место для дрессировки остается тем же. Вам по-прежнему нужно использовать 6-метровую веревку для перерывов. Ее нужно иметь под рукой, чтобы быстро
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаБезо всяких отвлекающих объектов на площадке начинайте отрабатывать со своей собакой все приемы, включая повороты направо, налево и кругом. До сих пор вы хвалили свою собаку просто за остановку и за то, что она стояла рядом, когда вы
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаВ этот первый день обучения команде «сидеть-место» не нужно использовать отвлекающие объекты. Выйдите на площадку с собакой на поводке и начните, как обычно, с отработки команды «рядом». Работайте с вашей собакой с обычными остановками,
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаПридите на площадку вместе с собакой. Убедитесь, что там ничто не отвлечет ее внимания. Начните с отработки всех команд, («сидеть-место»6 «рядом» и т. п.). После разминки остановитесь.Как только собака автоматически выполнит команду
Первый день
Первый день Обычная средняя собакаПридя с собакой на площадку, держите ее на поводке и начинайте с ней работать по всей программе, отвлекающие объекты должны отсутствовать. Программа будет состоять из отработки команд «рядом», поворотов и остановок, «сидеть-место» и
Кусочек первый
Кусочек первый Кажется, дело у меня пошло. Первый кусок уже есть. Не знаю, насколько он съедобный. Хотела дать попробовать Палычу, но передумала. Вряд ли он похвалит. Старик стал в последнее время слишком ворчливым. Наверное, из-за бессонницы. Днем он спит прекрасно, а ночью
Ваш первый бультерьер
Ваш первый бультерьер Вероятнее всего, что к тому времени, когда прочтете эту книгу, вы уже будете привязаны по крайней мере к одному бультерьеру, но если даже и нет, то вам будет полезно прочитать о достоинствах и недостатках той собаки, которую предполагаете приобрести.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ Я долго буду помнить свой первый выход на улицу; до тех пор я бегал только по траве. После путешествия в ящике, куда меня упаковали словно вещь, я видел лишь машину моей хозяйки и Ее руки. Что ж, к такому способу передвижения привыкнуть совсем не трудно… Ковры в
ПЕРВЫЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС
ПЕРВЫЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС Незаметно пришла пора приступать к занятиям. Нам повезло: площадка, где проходили занятия, находилась недалеко, за тем самым пустырем, где мы гуляли. Надо сказать, что до начала занятий на площадке мы не учили Айка командам «лежать», «стоять»,
Первый пациент
Первый пациент – Никогда больше! Я скорее умру! Через мой труп! – эмоции в голосе Натальи буквально били через край. Обычно ее очень сдержанная манера говорить настолько разительно отличалась от сегодняшнего разговора, что объяснение подходило только одно – крайнее
Вариант первый.
Вариант первый. Для себя, для души. Отлично. Не будем повторяться о затратах на достойное питание и витамины, на ветеринарное обслуживание и игрушки. Перенесемся мысленно на 10-месячный – годовалый возраст вашего будущего подростка. Он (она) захочет «пожениться» («выйти