18

18

Лето! Лето! Все радуются лету, кроме Тамары.

— Ой, похудела, день и ночь на мотоцикле, — сокрушалась мать.

А дочь рассмеялась и скорей снова в поле поехала. Однажды и Любушку взяла. Хозяюшка хотела и меня посадить в коляску.

— Тут близко, добежит, — сказала Тамара. — Балуешь ты ее.

Я бегала недавно по этой дороге. Пшеница была совсем низкой, а сейчас подросла, стеной стоит! Мы зашли в поле.

— Видишь, Люба, земля потрескалась… Если скоро не будет дождя, пшеница выбросит пустой колос.

— Почему нет дождя? — спросила Любушка.

— Почему-то дождь нужен всем. Только и говорят: дождь, дождь… А когда много-много идет, говорят: совсем залил, все погниет… Сами просят, а потом ругают.

— Здорово рассуждаешь, — Тамара рассмеялась. — Люди хотят, чтобы дождь был вовремя, когда нужно земле.

Летом гуси и утки день и ночь на воде — гогочут, крякают довольно…

И люди тоже любят купаться. Помнишь, Любушка, давно-давно Дима учил меня плавать. Он не бросал меня в речку, а ласково звал. Я бегала вдоль берега и все никак не решалась, но так хотелось угодить Диме и вместе поплавать! Он брал меня на руки и лез в воду.

— Ну-ну, Дамка, смелей. Будешь чемпионкой среди наших собак.

Хотелось привыкнуть купаться, радоваться и звонко лаять в воде, но неприятно было, дух захватывало. От страха даже визжать не могла.

Уехал Дима, так и не научил как следует плавать. А вчера Виталька учил! Тебя не было, ты бы пожалела меня, ну ничего, я терпела. Разве научишь даже самую умную собаку, если бросать ее в воду? Плыла ради Андрюши, пусть погордится мной! Но обидно, что Виталька бросил меня неожиданно в воду, — рот от испуга открылся и язык высунулся — нахлебалась воды. Но скорей пасть сомкнула, даже чуть-чуть не визгнула. Глаза сделала веселые, ведь все смотрели на меня. Плыла медленно к берегу, пусть думают, что мне тоже приятно в воде. Смотри, Андрей, как плыву к тебе! Подбежала к Андрюшке, но тут появился Виталька.

— Отряхнись, мокрая курица, — сказал он. — Почаще купайся, тогда не будешь дрожать.

Тот страшный день начался шумным ливнем с градом. Помнишь, Любушка, как ты носилась по двору, собирая градинки?

— Намокла, негодница! — мать затащила тебя под навес кухни.

— Знаешь, как больно! Не было бы платка, много шишек настукали бы! А одна ка-ак стукнет, думала, камешек!.. Ой большие, как бусы! Помнишь, ты на день рождения бусы подарила. А что я подарю тебе?

— Воспаление легких подаришь… А ну попей горячего молочка.

— Не хочу. Ладно, лучше чаю.

Я забилась в будку, выглядывая одним глазом. Музлан с Бобиком ждали Марту у дверей коровника. Она тоже высунула голову и ждала, когда перестанет дождь. Но вот он кончился.

— Мама, хватит дождя, а то все раскиснет, да? — спросила Люба.

— Маловато, только пыль прибил. Земле-то много надо, накалилась без дождей, да жара какая была, на редкость… Денек бы целый лил — радехонька бы была земля, ожила… А тут еще град.

— Все равно дождь. Град растает — влага будет, — говорит Тамара.

— Влага влаге рознь. Град может побить завязь помидоров, колок и зерновые может положить, так исхлестать…

— Значит, на тройку!

— Чего, чего? — не поняла мать.

— Это я отметку поставила дождю. Троечку хватит ему?

— За глаза, — мать рассмеялась. — Жадный, большего не стоит.

Дождь кончился. Выглянуло солнышко. Ребята побежали на речку. Там они будут плести из прутиков корзины. И ты, Любушка, решила идти с ними.

Мне что-то не хотелось вылезать из будки, словно чувствовала несчастье. Ты уговаривала Музлана — тоже почему-то не желал идти. А Бобик готов бежать за тобой, моя хозяюшка, хоть куда. Все же я пошла: не могу пустить тебя одну! Ребята ведь не будут обращать на тебя внимания.

— Музлан, не ленись! Мама, скажи ему!

— Погуляй, пастух, — сказала мать. — Если развидняется погодка, попозже погоните стадо.

Но Музлан словно не слышал, тихо полаял, зовя Марту, грустно выглядывающую из проема сарая.

— Иди, Музлан, иди — приказывала тетя Катя. Он недовольно посмотрел на Марту и пошел с нами. Ребята шли впереди нас.

— Немного поговорим, ладно? — сказала Любушка. — Мы сейчас посмотрим, как ребята плетут и потихонечку уйдем… Не то, что я боюсь одна поплыть, но с вами веселей. Маму я, конечно, завтра рано-рано поздравлю, поцелую, но ведь все подарки дарят, а я что? Нарву больших лилий. Конечно, они быстро вянут, но в вазе с водой все равно немного постоят. И еще сделаю из лилий гирлянды, Нина поможет.

Любушка перестала говорить, и я понеслась вперед к ребятам. Я люблю с ними ходить в лес, на речку. Только они медленно ходят.

Вот и речка. Ребята вытащили из шалаша прутики, недоделанные корзины и принялись за работу. Мы с Любушкой немного посмотрели и потихоньку пошли. Бобик и Музлан с нами. Мы шли, шли вдоль берега. Тут густо росла ольха, а в воде белели кувшинки.

— Видите, как много… Я не боюсь. Если бы Нина была, мы вдвоем поплыли бы… А ребят хоть проси, хоть нет, скажут, лилии не дарят, мол, сразу завянут… Но ничего, бояться не нужно. Сяду на плот, подплыву и быстро нарву. — Она прыгнула на плот. — Все не уместимся, поглядите, как рвать буду. Хотите, лайте. Только камыши мешают плыть, но плот они не задерживают. Шестом буду грести изо всех сил. Не очень глубоко, ребята здесь рыбу всегда ловят.

Бобик не согласился сидеть на берегу, забежал на плот. А я побоялась, Музлан тревожно залаял, уцепился лапами за плот, не пускал, а ты все равно оттолкнулась шестом.

— Возьми меня! — крикнул Музлан.

Ах, мне тоже надо было заскочить на плот, будь что будет!

Бобик визжал от радости.

Раздвигая камыши, плот приблизился к тому месту, где белело много лилий. Встав на колени, нагнувшись, Любушка тянулась к цветам, рвала их с длинными стеблями и клала рядом.

Хватит, уже много! Вот ты потянулась и… бултых, нет тебя! Бобик бросился за тобой! Он визжал, захлебываясь, вот уже и его нет! Музлан прыгнул и поплыл. Я совсем растерялась, лаяла на берегу. Музлан вынырнул — в зубах держал за плащ тебя, Любушка. Скорей, скорей, Музлан! Он вытащил тебя на берег. Мы лизали тебе лицо и лаяли, зовя людей на помощь. И вдруг ты открыла глаза, заплакала, обхватив Музлана. Потом огляделась:

— А где Бобик? — испугалась ты. — Спасите Бобика! — И толкнула Музлана. — Музлан, плыви!

И Музлан поплыл… Тут появились ребята.

— Спасите Бобика! — заплакала ты. — Мы за лилиями плыли!

— Спасите Бобика, — скулила я, а Виталька спокойно сказал:

— Собака не утонет. Выплыл где-нибудь.

— Нет, нет! Я держала его за ноги… Вот так держала, — ты, Любушка, сжимала и разжимала пальцы. — Я схватилась за него, он хотел меня вытащить, а сам утонул.

— Никуда он не денется, найдется, вот увидишь. Идем домой, — тянул тебя Андрюшка. — Зачем купалась без меня? Мать тебе задаст жару.

Но ты, закрыв ладонями лицо, уткнулась в землю:

— И не пойду, и не пойду! Спасите Бобика!

— Ладно, посмотрю. Я там сеть поставил, — Виталька разделся и поплыл. Концы сети были привязаны к кустам ольхи. Виталька постепенно выбирал сеть. И вдруг вытащил запутавшегося в сетях Бобика… Я кинулась к нему, вставай, вставай! Попрыгай, попрыгай. Ребята трясли Бобика… Ты взяла его за голову.

— Бобик, ну милый, ну открой глаза!

— Как еще Любушка в сеть не попала, — сердито сказали ребята.

— Кто разрешил? — закричала Любушка на Витальку. — Я знаю, запрещают это. Только удочкой можно ловить, а ты сеть всегда ставишь.

— Только один раз поставил.

— Не ври, не ври, все равно всем расскажу.

Свернутая сеть лежала у ног Витальки. Любушка схватила ее и бросила в воду. Виталька молча полез за сетью, Любушка не пускала его, держа за руку. Я рычала на Витальку. Музлан подошел к нему и тоже залаял громовым басом.

— С ума сошли, — испугался Виталька.

— Не шуми, раз виноват, — сказал Андрюша. — И Любушка могла бы утонуть из-за твоей сети.

— Кто же знал, — бормотал Виталька.

Не услышу больше его звонкого лая!

Не попрыгает он утром по двору, не пойдет больше со стадом!

Я спряталась в будке и выла. Прохожий сказал: «Дамка с ума сходит». Замолчала, зажав лапами морду… Музлан то ходит по двору, то ляжет возле меня, сочувственно заглядывая в глаза.

Утром хозяйка выводит Марту, Музлан, как обычно, идет за ней, но у калитки сядет. Гавкнет. Подбежит к будке, заглянет, хрипло залает, забегает по двору, словно ищет Бобика. Да, остался он без друга!

— Ты чего? — хозяйка дает хлеба, но Музлан отворачивается. Стоит перед ней понуро, что-то ожидая. — Заболел? Не хочешь идти? Ну посиди дома.

Музлан жалобно глядит на хозяйку и кружится вокруг нее.

Что с тобой? Никогда не был таким?

— Бобика-то нет, — хочу напомнить. — Забыли, да?

— Тоже не ешь, Дамка? Что это с вами? Ах, да. Ну что ж, милые, делать, жалко Бобика, но не вернешь. Иди, Музлан.

Вечером я побежала встречать стадо. Скорей увидеть Музлана!

Мы вместе привели Марту.

— Смотри, Дамка помогает, — удивилась хозяйка.

Я лежала смирно. Почему все время молчишь, Музлан? Расскажи, как жил там, далеко-далеко.

Он задумчиво положил голову на лапы. Поглядел с тоской.

— Там горы… Здесь хорошо, Дамка. Но нет ничего милее гор… Пасли мы тысячи овец. Буря зимой обрушится на отары, разбредутся овцы. Мы все собаки, быстрые и чуткие, — найдем, соберем… — Музлан улыбнулся. — Мне кажется по горам легче ходить, чем здесь по равнине. Привык по склонам бегать, по камням прыгать…

— Пастухам с вами легко, наверно?

— Всякое бывает. Но человека в обиду не даем. Если заблудится — выведем, если волки нападут — отобьем. Любят чабаны собак, всегда последним куском делятся.