ГЛАВА VIII В ЛЕСУ, НА ОБЛАВЕ, НА БОЛОТЕ

ГЛАВА VIII

В ЛЕСУ, НА ОБЛАВЕ, НА БОЛОТЕ

На старых английских гравюрах, представляющих охоты в лесу, мы видим всех спортсменов, стреляющих козлов, зайцев или бекасов, перед маленькими спаниэлями, галопирующими вокруг них.

Эти собаки стали известными и пошли в употребление во Франции лишь недавно, но их здесь так оценили, что многие любители покупают этих прелестных животных, оказывающих большие услуги и в болоте.

Мы не хотим выходить из наших рамок и говорить о коккерах, клумберах и суссекс-спаниэлях; писатели, более нас авторитетные, уже прекрасно это выполнили.

Мы сделали это отступление, чтобы сказать, что мы присоединяемся к мнению тех, кто в лесу предпочитает маленьких спаниэлей английским подружейным собакам с их от природы широким поиском.

Эту главу было бы, быть может, правильнее озаглавить «Искусство пользоваться своею подружейною собакою в лесу».

Двадцать восьмой урок

Если мы хотим обеспечить себе по возможности успех — мы не поведем Фрама в лес прежде, чем у него будет окончательно выработана твердая стойка и спокойствие при взлете дичи. Мы можем пустить его в поиск, когда нам нечего будет бояться, что щенок сделает какой-нибудь проступок, ибо в лесу он в большинстве случаев ускользает от нашего верховного руководства, а если несколько грешков останутся незамеченными и не будут подавлены, общая дисциплина пострадает. Один проступок повлечет за собою целый ряд других; за правильной стойкой последует недопустимая гоньба, во время которой щенок, влетев в средину поднимающегося вокруг него выводка, вволю им натешится; быть может, даже схватит кролика в норе, на котором и попробует свои зубы, затем войдет во вкус и ему покажется более веселым и более выгодным гоняться за кроликами, чем подчиняться требованиям хозяина.

Если Фрам не будет оставаться неподвижным при подъеме дичи, наш горячий приятель, о котором мы уже говорили, может послать ему нечаянно заряд, который в редком случае будет иметь для него те же последствия, что имел некогда для Бокса. В поле стреляют на сорок метров, а в лесу обычно на пятнадцать шагов — не больше. Итак, мы решительно не советуем вести в лес собаку, недостаточно выдрессированную, особенно если она по природе смела.

Для собаки, хорошо поставленной в поле, дрессировка в лесу будет состоять, собственно, в сокращении поиска, который все же должен оставаться энергичным и правильным челноком.

Чем больше дичи в нашем лесу, тем скорее мы достигнем результатов. В ружье нет никакой надобности.

Привяжем к ошейнику Фрама чоккорду и пойдем в ту часть леса, где больше имеем шансов найти дичь; пойдем, как всегда, против ветра и заставим нашего младенца искать в ограниченном районе, не пренебрегая средствами для сокращения широты его поиска: свистком, приказанием «вперед» и чоккордою, на которую мы по временам наступаем.

Не будем удивляться, если наша собака несколько обескуражена и не ведет себя в первый раз вполне безукоризненно: дичь для нее новая, позволяет делать над ней стойку совсем вплотную, вылетает из-под самых ног, ветер больше не доносит, как в поле, отдаленных эманаций. Нет недостатка в обстоятельствах, нарушающих душевное равновесие нашего компаньона; будем же тем более хладнокровны и порадуемся, что оставили ружье дома, ибо, быть может, мы не устояли бы перед соблазном выпустить заряд в случае, если бы даже Фрам был не совсем корректен.

Если нам представится возможность раза два или три свести нашего щенка на облаву и продержать его там лежащим на номере наиболее снисходительного стрелка, он быстро приобретет привычку видеть дичь и слышать стрельбу, не обнаруживая волнения, но не будем допускать ни одного движения.

Когда мы достигнем достаточного благоразумия у нашего ученика, мы возьмем ружье, но будем действовать столь же осмотрительно, как и в поле, строго придерживаясь принципов, применявшихся при стойке и при подаче в кустах.

Будем больше придерживаться границ и тропинок и заставим собаку искать направо и налево от нас; здесь мы можем найти бекасов. Если эта дичь, единственный объект наших поисков, строга, допустим более широкий поиск, но не будем позволять, чтобы собака сделала стойку в таком месте, где бы мы не могли ее найти.

Когда Фраму будет два с половиною года, мы сможем пользоваться им, как ретривером, по окончании загона на облаве, в продолжение же загонов он будет оставаться сзади нас неподвижным.

Если в болоте мы имеем дело только с бекасами, мы можем с успехом заставить там работать нашу собаку, но если мы должны иметь дело с коростелями или другою болотною дичью, то будем избегать водить туда еще неопытного ученика. Собака, совершенно поставленная, и та в этом случае теряет несколько в своих качествах. Пусть возраст два с половиною года будет еще в этом случае самым ранним для начала. После охоты в лесу, как и после болотной охоты, хорошо заставлять собаку работать по куропаткам — действительно: по одной птице она может спокойно делать стойку накоротке, по другой — должна становиться с большей осторожностью. Строгих куропаток собаке необходимо причуивать издали и благоразумно держаться от них на благородной дистанции.

До сих пор при команде «лечь» мы требовали от собаки полной распростертости, ибо надо требовать самого большего, чтобы достичь меньшего; теперь мало-помалу мы будем ослаблять нашу требовательность, позволяя лежащей собаке поднимать голову, чтобы легче замечать наши жесты.

На настоящей охоте надо иметь возможность заставлять ее подниматься, не будучи вынужденным приближаться к ней, когда она удалится настолько, что голос не будет ей слышен.

Вопрос об уместности подружейной собаки на облаве является пока еще спорным, однако, в той стадии, в которой он сейчас находится, на него легко ответить так: «На облаве умная собака — радость для ее владельца, собака умная наполовину — горе для всех.

Мы часто видим одного эпаниэля, Милорда, работа которого достигает, в своем роде, совершенства. В поле Милорд ведет себя как безукоризненная собака; в лесу он сует свой нос в каждый клочок травы, в каждую кучу хвороста и доставляет возможность много стрелять на малом пространстве. На охоте на кроликов, или на облаве, он лежит около своего хозяина и никогда не сдвинется с места, не получив на то приказания; часто содроганием и поворотом головы указывая приближение дичи и направление, принятое ею. Собака, как Милорд, удесятеряет удовольствие охоты.