Глава 12 Рождество

Глава 12

Рождество

Рождество — это праздник, который в городе Спенсере празднуют все вместе. Для фермеров и производителей это время отдыха, когда можно расслабиться и тратить накопленные деньги. И начинается все с прогулочного тура по Гранд-авеню в первый уик-энд декабря. На протяжении всей этой улицы стоят яркие фонари, которые продуманно подчеркивают великолепные очертания наших строений. Звучит рождественская музыка; Санта-Клаусы принимают у ребят записки с пожеланиями. Эльфы, составляющие свиту Санта-Клаусов, звонят в колокольчики у перекрестков и собирают деньги на благотворительность. Весь город гуляет, смеется, разговаривает, все тепло обнимаются. Магазины стоят открытыми допоздна, демонстрируя свои рождественские наборы и предлагая горячий кофе и выпечку, чтобы справиться с колючим холодом.

Украшены все витрины. Мы называем их живыми окнами, потому что в каждом местные обитатели разыгрывают рождественские сценки. Музей Паркера с коллекцией предметов, рассказывающих об округе Клей, включая и пожарную машину, которая боролась с огнем в 1931 году, всегда создавал очередную картинку того, как праздновали Рождество первопоселенцы. Другие витрины предлагали полюбоваться, как праздновали Рождество в недалеком прошлом, когда существовали «Радио Флайерс» и фарфоровые куклы. Еще витрины — в них стоят игрушечные трактора и машинки, говорящие о том, как дети представляют себе утро Рождества. Вы не могли рассматривать веселые или трогательные витрины, не думая о ста пятидесяти картинках, которые остались за спиной, и еще о ста пятидесяти, которые ждали вас впереди.

Фестиваль деревьев, соревнование по лучшему украшению рождественской елки, проходил на углу Первой авеню и Пятой улицы, где раньше был Центр конгрессов Спенсера, а теперь располагался клуб «Игл», военизированный общественный клуб, который устраивал обеды и танцевальные вечера для сбора денег на благотворительность. Поскольку в 1988 году мы праздновали первое Рождество Дьюи, библиотека поставила елку, украшенную изображениями Дьюи, чем же еще? Кроме того, на ней были пушистые игрушечные котята и гирлянды из красных лент. Подарками под елкой были соответствующие книги «Кот на дереве» и «Кот в шляпе» с аккуратными красными бантиками. Гости проходили между деревьев, чтобы оставить скромную сумму на благотворительность. Никаких официальных конкурсов объявлено не было, но думаю, что наша версия украшения елки без большой натяжки могла быть признана лучшей.

Рождественские праздники в библиотеке, так же как и рождественские торжества на Гранд-авеню, были временем, когда можно отбросить все другие заботы, оставив только «здесь и сейчас». После напряженной осени я была счастлива хоть на время выкинуть из головы мысли об учебе и перестройке библиотеки и заняться только украшением елки.

В понедельник после большой прогулки мы стали снимать ящики с верхних полок складской комнаты, чтобы приготовиться к празднику. В центре внимания была наша большая искусственная рождественская елка рядом с круглым столом. В первый понедельник декабря мы с Синтией Берендс всегда приходим пораньше, чтобы поставить и украсить дерево. Синтия — самая старательная из всех нас и охотно берется за каждое дело. Но она не могла представить, что ее ждет на этот раз, потому что, когда мы стащили три длинные коробки с елкой с верхних полок, нас уже ждал неизменный спутник.

— Этим утром Дьюи полон восторга. Должно быть, ему понравится содержимое этих коробок.

— Или запах всего этого пластика.

Я видела, что нос котенка дергается девяносто раз в минуту и он напряженно размышляет: «Может ли это быть? Неужели все это время мама прятала самое большое в мире, самое красивое и самое вкусное резиновое колечко?»

Когда мы вытащили из ящика рождественское дерево, я увидела, как у Дьюи отвалилась челюсть.

«Это же не резиновое колечко! Это… это… куда лучше!»

Когда мы вытаскивали ветку за веткой, Дьюи буквально кидался на них. Он хотел обнюхать и пожевать каждый зеленый кусок пластика, подергать каждую зеленую веточку. Он стащил с дерева несколько пластиковых иголок и стал катать их во рту.

— Отдай мне их сейчас же, Дьюи! — пришлось потребовать у шалуна.

Кашлянув, он выплюнул на пол несколько кусков пластика. Затем прыгнул вперед и засунул голову в ящик, как раз в тот момент, когда Синтия вытаскивала очередную ветку.

— Сдай назад, Дьюи. — Синтия оттащила его, но через секунду Дьюи вернулся с зеленой иголкой, свисающей с его влажного носа. На этот раз вся голова с ушами исчезла в ящике. — Так не пойдет, Дьюи. Так ты хочешь или нет, чтобы я вытащила все остальное дерево?

По всей видимости, ответ был отрицательным, потому что Дьюи не шевельнулся.

— Дьюи, ты должен убраться. Я не хочу, чтобы ты потерял глаз. — Синтия не ругала его, она покатывалась со смеху.

Дьюи понял ее и отскочил назад, но только для того, чтобы зарыться в груду веток на полу.

— Это будет продолжаться весь день, — вздохнула Синтия.

— Надеюсь, что нет.

Как только Синтия вытащила последние ветки, я принялась собирать елку. Дьюи, улыбаясь, прыгал вокруг, наблюдая за каждым моим движением. Он нюхал ветки и пробовал их на вкус, а затем отпрыгивал на несколько футов, чтобы оценить их в перспективе. У бедного кота был такой вид, словно он готов взорваться от восторга.

«Скорее, скорее! Я жду своей очереди!»

Таким счастливым прежде я его не видела.

— Ох нет, Дьюи, не начинай все сначала.

Я успела увидеть, как Дьюи нырнул в коробку от рождественской елки — без сомнения, чтобы нюхать и выцарапывать запахи, которыми благоухал картон. Он с головой скрылся в ней, а через несколько секунд коробка стала носиться по полу взад и вперед. Остановившись, он высунул голову и огляделся. Заметив наполовину собранную елку, выскочил, чтобы пожевать нижние ветки.

— По-моему, он нашел себе новую игрушку.

— А по-моему, он нашел новую любовь, — сказала я, прикрепляя на место верхние ветви, после чего наше дерево было почти готово.

Это было верно. Дьюи искренне полюбил рождественскую елку. Ему нравился ее запах. Чувства, которые она в нем вызывала. Ее вкус. После того как я окончательно собрала ее и поставила на стол, он поселился под ней.

«Теперь она моя, — как бы говорил он, раз за разом обходя ее основание. — Можете оставить нас в покое, благодарю вас».

— Прости, Дьюи, надо еще поработать. Мы еще не украсили елку.

В ход пошли гирлянды, блестки, картинки и украшения на темы, связанные с наступающим годом. Ангелы на пружинках, Санта-Клаусы. Блестящие шары с позолотой. Дьюи влезал, совал нос в каждую коробку, но не испытывал большого интереса к тканям и металлу, шарам и лампочкам. Он было отвлекся на те украшения, что я сделала из старых кусков прошлогодней елки, но старый пластик не мог сравниться с новым и блестящим материалом. Он вернулся на свое место под елкой.

Мы стали развешивать украшения. В ту же минуту Дьюи оказался около коробок, наблюдая, что появится следующим, но через минуту он уже крутился у нас под ногами, играя шнурками. Затем снова растянулся под елкой, чтобы насладиться запахами пластика. А через несколько секунд исчез.

— Что это за странные шуршащие звуки?

Внезапно Дьюи налетел на нас. Голова его была в одном из пластиковых мешков, которые мы использовали для хранения игрушек. Он умчался в дальний конец библиотеки и пулей вернулся к нам.

— Лови его!

Дьюи подпрыгнул и снова кинулся бежать. Синтия перекрыла участок у входных дверей. Я встала у стола. Дьюи промчался как раз между нами. Я поняла, что он безумно перепуган. Он не имел представления, как стянуть с шеи пластиковый мешок. Единственной его мыслью было: «Бежать и бежать! Может, так я избавлюсь от этого чудовища».

Вскоре мы стали ловить его вчетвером или впятером, но он продолжал уворачиваться и носиться. Мы все хохотали над ним.

— Прости, Дьюи, но ты должен признать, что это просто смешно.

Наконец я загнала его в угол и, несмотря на отчаянное сопротивление, смогла освободить его от пакета. Дьюи немедленно отправился к своему новому другу, к рождественской елке, и залез под ветки, где стал старательно и с удовольствием вылизывать себя. Завершил он туалет, как обычно, запустив лапу в ухо. С тех пор Дьюи относился к пластиковым пакетам с неприкрытой ненавистью.

Тот первый день, когда в библиотеке появилась елка, был для нас одним из самых лучших. Сотрудники, как и Дьюи, — конечно, пластиковый пакет не в счет, — провели весь день в веселье, дарили друг другу сентиментальные романтические поздравления. Любовь Дьюи к елке сохранилась навсегда. Каждый год, когда со шкафа снимали коробки, он прыгал от радости.

Сотрудники библиотеки обычно получали несколько подарков от благодарных посетителей, но в этом году наш скромный набор шоколадок и печений просто скрылся под огромной горой подношений для Дьюи — мячиков, лакомства и игрушечных мышек. Казалось, что все в городе хотели дать знать Дьюи — да и нам тоже, — как много он для них значит. В этой груде было немало удивительных вещей, даже несколько соблазнительных домашних печений, но любимым предметом Дьюи в этот праздник стал моток красного шнура, который он нашел в одной из коробок. Моток стал его постоянным спутником, и не только во времена праздников, но и все остальные годы. Он катал его по всей библиотеке, пока несколько футов шнура не запутывались где-нибудь, и он, подпрыгивая, дергал его, боролся с ним, и очень скоро шнур обматывал его. Не раз я чуть не подскакивала на стуле, когда по рабочей комнате проносился рыжий кот с красным шнуром во рту, волоча за собой моток. Час спустя он уже лежал под рождественской елкой, всеми четырьмя лапами обнимая своего красного приятеля.

На несколько рождественских дней библиотека закрывалась, так что Дьюи отправлялся ко мне домой. Впрочем, большую часть времени он оставался один, потому что проводить Рождество в Хартли было семейной традицией Джипсонов. Все съезжались домой к папе и маме, любого из нас сурово осудили бы, не сделай мы этого. Никому не позволялось уклониться от течения праздника, а он был очень многообразен: необыкновенные блюда, яркие вечеринки, игры для детей, рождественские песнопения, десерты и сладости, игры для взрослых; родственники съезжались с блюдами своего изготовления, рассказывали и пересказывали истории, приключившиеся за год. Всегда было о чем рассказать в кругу близких. Подарки не отличались необычностью, но каждому из Джипсон доводилось провести неделю в кругу большой семьи, и это было лучшим подарком.

Наконец кто-нибудь говорил: «Давайте сыграем «Джонни должен идти».

Мама с папой собирали антикварные вещи, и несколько лет назад мы пустили их в ход, чтобы собрать оркестр семьи Джипсон. Я играла на виолончели, которая представляла собой рукомойник с ручкой от метлы и натянутыми на ней струнами. Моя сестра — на гладильной доске. Папа и Джоди отбивали ритм ложками. Майк дудел на гребенке с бумагой. Дуг гудел в кувшин из-под самогона. Кувшин тоже, конечно, был старинным, в котором никогда не бывало алкоголя. Мама предпочитала старую маслобойку времен пионеров и, перевернув ее, использовала как барабан. Называлась наша песня «Джонни был хорошим». Но когда Джоди была маленькой, она всегда говорила: «Сыграем «Джонни должен идти». Название осталось. Каждый год мы играли «Джонни должен идти» и старые песни времен рок-н-ролла, и в ночи звучали наши самодельные инструменты, отдавая дань уважения стародавней традиции, которая, наверное, никогда не существовала в этой части Айовы, — и мы все время подсмеивались друг над другом.

После полуночной мессы в канун Рождества мы с Джоди отправлялись домой к Дьюи, который маялся от желания увидеть нас. Рождественское утро проводили в Спенсере, только мы втроем. Подарок Дьюи я так и не преподнесла. Почему? У него и так было добра куда больше, чем необходимо. И после совместно прожитого года наши отношения уже не нуждались в подарках и показном внимании. Нам ничего не нужно было доказывать друг другу. Единственное, чего Дьюи хотел от меня и чего ждал, — это несколько ежедневных часов моего времени. Я тоже этого хотела. И, оставив Джоди в родительском доме, удирала к себе, чтобы провести время с Дьюи на диване, ничего не делая, ни о чем не разговаривая — просто два приятеля валяются бок о бок.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.