VII

VII

Как оказалось, за городом у Бориса жили родители. Он честно рассказал им о случившемся. Мама, пожилая, полная женщина, всплеснув руками, смешно выразилась:

– Тю! Сказывся он там совсем? За шо ж бедную псину вбывать?

– Мама, мне нужно срочно отправить ему фотографию, иначе меня сегодня же уволят.

– Да не волнуйся ты так, сынка, щас все зробым. Идите с отцом яму ройте.

– Зачем? – вздернул брови Борис.

– Ну, шоб все правдиво выглядело! Ой, Борька, говорила тебе, шо твои олигархи до добра не доведуть! Идите уже копайте.

– Ма, па, а вдруг он все-таки узнает? – жалобно спросил Борис.

– Сын, да хоть и так, – наконец-то заговорил отец. – Ты пропадешь без его работы?

– Нет! – пожал плечами сын. – Просто, понимаешь…

– Прекрати, – нахмурился отец. – А то ляпнешь сейчас глупость. Не просто это все. Уволит – найдешь другую работу. С голоду не помрешь. А убьешь собаку… Я понимаю, когда это люди делают из-за необходимости, ну там, взбесилось животное или безнадежно заболело, но, извини, по приказу какого-то самодура убить здорового, породистого пса… Как потом с этим жить? Сегодня ты убьешь пса, а завтра и на человека руку поднимешь?

– Ну, ты чего, батя? – развел руками Борис.

– А с этого все и начинается, сынок!

– Отец, я все понял, – Борис подошел к отцу и крепко обнял его. – Спасибо, бать! Спасибо вам, мои родные.

Хорошие родители у охранника Бориса. И снова театр. Пьеса называется «Казнь и похороны поводыря». И смех, и грех, как говорил мой Иван Савельевич. Интересно, когда-нибудь моя актерская деятельность закончится или нет? Впрочем, лучше быть собакой-актером, чем… Бр-р-р! Аж страшно. В непростую историю я попал. Видимо, теперь у этих добрых людей и придется мне свой век доживать. Кто теперь повезет меня в мою школу? По-моему, Борька ничего и не понял – кто я, что я.

Хозяйка дома Татьяна Алексеевна чистила меня мокрой тряпкой и приговаривала:

– Ты, дывысь, як они размулювалы тебя. Ну, ничего, Гришаня, не переживай, мы тебя в обиду не дадим. Гарна собачка, очень гарна.

«Понял! Так Гришей я теперь и остался. Где ты теперь, мой соплеменник Грин? Ты умер, а я тут вместо тебя служу человекам!»

В общем, новый спектакль состоял в том, что, пока мужчины рыли яму в саду, Татьяна Алексеевна отварила свеклы. Вон оно в чем дело! Меня уложили в яму, я закрыл глаза, раскрыл пасть, люди налили мне за ухо свекольного отвара и устроили на телефон целую фотосессию. Выбрали всей семьей подходящее фото и отправили его Александру Михайловичу. Через несколько минут получили ответ: «Молодец! Премирую!»

Спаситель мой уехал на службу, а я стал жить-поживать да жирка наживать. Кормили меня тут на убой. Борис в нашем доме появлялся редко. Я его встречал с радостью. А он мне всегда привозил всякие гостинцы – то косточки, то ушки, и даже резиновые игрушки-пищалки. Я, как щенок, носился с ними по двору и пугал воробьев!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.