Расквитался

Близ озера Ханка рис с полей уже убрали, а воду слили. Утки носились в воздухе, искали привычные заводи, но не находили их. Когда-то давно, лет десять — пятнадцать назад, здесь были сплошные болота и озера, самое благодатное место для гнездования уток и гусей. Они веками прилетали сюда с юга и выводили птенцов.

Время шло, люди освоили землю, понаделали высоких дамб, загнали воду в каналы и осушили болота. Посеяли рис. А пернатые по-прежнему появлялись на своих родных местах. И только к осени, когда воду спускали, потревоженные птицы метались между большой водой озера Ханка и рисовыми полями.

Как только была разрешена охота, я, Лида, Александр Иванович и Чинька отправились к озеру. Ехали вдоль канала на автомашине. У крутого поворота сделали остановку, и я вылез, чтобы убрать бревно, валявшееся поперек дороги. Чиньке, который было ринулся за мной, я приказал сидеть. Он обиженно отвернулся и скосил недовольные глаза на Лиду. Та тоже подтвердила, что ему лучше остаться, а то вывозит лапы и запачкает сиденья.

Чинька все понял, однако не утерпел и сиганул на дорогу через открытое окно. Я возмутился:

— Ну это уже полное безобразие! В наказание ты побежишь за машиной.

Я захлопнул дверцу перед носом Чиньки и поехал достаточно быстро. Он бежал с километр следом, высунув ленточку красного языка.

Вдруг на воде канала я увидел спокойно сидящую утку-чирка.

— Раз есть дичь, должен быть и охотник! — Я притормозил и вылез.

Представьте себе: на охоте подбираешься к дичи ползком по раскисшей илистой пашне. Торчит лишь ствол ружья. Но этого, к сожалению, никто не видит, и дома никого не заинтересуют эти скучные подробности, более того, прервут ваш рассказ одним простым вопросом: «Сколько уток добыли? Одну?»

А случаем представлялась возможность проявить свое умение на публике и без всяких там тягот. Хотелось бы мне знать, кого такая перспектива не вдохновила бы?

Осторожно подкравшись, я поднял птицу на крыло, вскричав: «Кыш!» — и выстрелил. Утка упала в воду. Я гордо оглянулся. Остальное — работа Чиньки… Он как раз в хорошем собачьем темпе прибыл к месту. Не дожидаясь команды и даже не взглянув на меня, плюхнулся в воду и поплыл к утке. Небрежно взяв ее за перья, потянул к берегу. Только к противоположному…

— Чинька, ко мне! — крикнул я, удивившись.

Но он и ухом не повел. Я заволновался. Я так красиво снял утку, и теперь Чинька портил мне весь спектакль!

— Чинька, неси ко мне! — закричал я грозно. Чинька как ни в чем не бывало вылез на дальнем берегу, положил утку в траву и отряхнулся. Виляя хвостом, он смотрел в мою сторону.

— Чинька, неси ко мне! — приказал я я хлопнул себя по коленке, все еще не переставая надеяться на его благоразумие. Он с великой охотой поплыл, но только без добычи. Утка осталась там, где ее положил Чинька. Если это подранок, тогда ищи-свищи его в камышах. Я, позабыв о всех командах и правилах дрессировки, закричал псу:

— Вернись и принеси утку, паршивец! Она убежит в камыши…

Чинька вылез рядом со мной и, не обращая никакого внимания на меня, отряхнулся.

— Иди возьми утку… Взять! — надрывался я, но он, опустив голову, будто вынюхивая след невидимого зверя, побежал к машине.

Лида и Александр Иванович покатывались со смеху. Чинька сел рядом с ними и уставился на меня. Пасть его была полуоткрыта, красный дразнящий язык лежал меж белых зубов, и мне издали казалось, что он издевательски ухмыляется.

Я прикинул, где может кончаться канал, нашел переход, перебрался на другой берег, подобрал утку и снова вернулся.