КЭРОЛ

Я иногда подолгу не виделся с Мальчиком. Однажды в его отсутствие в нашем доме раздался телефонный звонок, он взволновал нашу семью и семью сторожей, которые всегда за нас очень переживали. Разговаривая с Мальчиком, Она произносила странные слова, которые почему-то казались мне знакомыми. Я вдруг вспомнил: иногда Мальчик шептал мне на ухо что-то похожее. Он говорил мне, что предки мои жили не во Франции, а в Ирландии. Заметив мое удивление, он объяснил, что Ирландия — это красивая страна, где много зеленой травы (я так ее люблю!) и много воды — ведь это остров. Солнца там, почти не бывает, и я его действительно не очень уважаю: в жаркие солнечные дни я всегда прячусь в прохладное укромное местечко под лестницей. Он рассказывал, а я начинал догадываться, откуда многие мои привычки и наклонности и отчего мой гордый вид производит на всех такое сильное впечатление. Все дело в том, что я родом издалека. Я всегда чувствовал себя не таким, как все. В довершение Мальчик сказал, что я должен понимать язык своих предков, и произнес несколько слов, которые, ей-богу, и впрямь показались мне знакомыми. Конечно, интонация и жесты очень мне помогли, но я все-таки горжусь тем, что, услышав «seat down» вместо «сидеть», прекрасно понял смысл приказа. В разговоре по телефону Она произносила слова, напоминавшие мне о задушевных беседах с Мальчиком. Звуки знакомой речи подсказали мне, что наш Мальчик в Ирландии. Потом речь зашла о Лондоне, и кто-то из присутствующих заметил, что это в Англии — совсем недалеко. Потом я заснул, утомленный размышлениями; я спал, и мне снились прекрасные зеленые луга и голубые озера Ирландии.

Однажды Мальчик вернулся. Он говорил только о самолетах и о каких-то ботинках. Потом он снова уехал. Мы с ним опять долго не виделись. Наблюдая за жизнью семьи, я за эти годы научился многое понимать. Из телефонного разговора я узнал, что Мальчик на этот раз находился еще дальше — в Америке. Там тоже разговаривают на языке моих предков. Еще я понял, что моя семья собирается его навестить.

В то время во Франции происходили какие-то важные события. Не могу сказать, что именно, но даже я чувствовал в атмосфере какие-то перемены. Повсюду царили волнение и надежда: по вечерам в каждом доме слушали радио и смотрели телевизор. Было много разговоров. Мои хозяева не приезжали несколько воскресений подряд. Наконец, они приехали. У них был очень озабоченный вид. Они много гуляли и смотрели на дом и на сад так, словно видели их в первый (или в последний) раз. Меня мучили нехорошие предчувствия, и я со страхом ждал дальнейших событий. Я ластился к ним, был даже излишне прилипчив, но меня не отталкивали. Следующий их визит не был таким тревожным. Они улыбались, словно, наконец, произошло долгожданное объяснение или было принято очень важное решение. Краем уха я услышал, что «пора покончить с беспорядком и заняться делом»… Я передаю все эти незнакомые слова, хотя уверен, что правильно понимаю их смысл. Сначала я решил, что у кого-то родился ребенок. Но когда одна из моих жен показывает мне новорожденного щенка, это не вызывает столько шума. Ну вот, теперь мне все понятно! Они собираются сажать клубнику. Таков результат всех этих шумных и непонятных разговоров. Решение правильное. Я люблю клубнику; это намного лучше, чем «кончать с беспорядком».

Все это надолго задержало «путешествие в Америку». После этого был новый телефонный звонок, и тогда я впервые услышал имя Кэрол. Потом оно часто упоминалось в разговорах. Таких имен у нас я не встречал: речь шла о подруге, с которой наш Мальчик познакомился в Америке.

Они уехали. Перед их поездкой было много суеты, во время нее — надежды и ожидания, а после — много рассказов. Судя по количеству привезенных ими кусочков мыла, они хорошо попутешествовали. Больше всего мне хотелось услышать все о Мальчике, имя которого часто упоминалось рядом с именем Кэрол.

Прошли теплые дни, пожелтели листья, солнце уходило раньше, и теперь уже садилось не за сараем, а за елками. Такие вот мелкие детали всегда помогают мне распознать время года и предвидеть изменение погоды. Не могу сказать, в какой именно стороне восходит солнце, потому что, как и люди, никогда не встаю рано. Но заходом этого светящегося шара я любуюсь почти каждый вечер. Иногда мне кажется, что я вижу его в последний раз. Для своих наблюдений я облюбовал склон, ведущий к пруду. Оттуда мне хорошо видно, как вместе с последними солнечными лучами, скользящими по воде, землю покидают свет и тепло.

Я говорил о том, что пожелтели листья. Я часто сидел под большой грушей и смотрел на солнце. Они перестали приезжать среди недели, но я знал, я чувствовал, что скоро наступит время охоты. Ружья были на даче. «Какой охотник без ружья? — думал я. — Приедут, куда им деться».

Однажды, поздно ночью, я услышал шум подъезжающей машины. На следующий день я увидел в доме Мальчика и Кэрол. У нее были длинные волосы и очень приятное лицо, но по этому еще рано было судить об остальном. О, чудо! Она меня не боялась и пыталась говорить со мной по-ирландски. Я сразу ее принял, хотя, когда она наклонялась, ее длинные волосы неприятно щекотали мне нос. Я видел, как они с Мальчиком гуляли, лазили по деревьям; иногда они брали меня с собой, и я был счастлив, потому что мы уходили далеко от изгородей и заборов. Они держались за руки. Наверное, он хотел ей показать все то, что любил сам. Только бы ей все это понравилось! А не то она увезет его с собой, и я уже никогда не смогу быть рядом с ними.

Прошла зима, и моя семья, к которой присоединилась Кэрол, стала приезжать намного чаще. Кэрол говорила, что ей очень нравится цвет моей шерсти и что ее семья тоже родом из Ирландии. Но ей не нравилось, что я бросаюсь на нее. Просто мне хотелось хоть раз лизнуть ее в лицо: у нее была такая чистая и белая кожа! Она все время говорила только на своем языке. Бывали воскресенья, когда они приезжали в хорошем настроении, а иногда были грустны. Я думал: «Пока Кэрол не говорит по-французски, нет уверенности, что она останется с нами навсегда и что все будут счастливы».