Как Щен познакомился с редакцией

— Ну, что мне с тобой делать? — спросил наутро Рыжик.

Обычно он спал до последней минуты, отчего нередко являлся в редакцию взлохмаченным и небритым. Но на этот раз он вскочил рано, вывел Щена погулять и купил в соседнем магазине молоко, хлеб и котлеты. Котлеты он поджарил и по-братски разделил со Щеном, затем подмел пол и вытер пыль, потому что надо же подавать своему воспитаннику хороший пример. К половине девятого все дела уже были переделаны, но бросать щенка одного в пустой квартире было жалко.

— А ты возьми меня с собой, — словно отвечая на его мысли, сказал Щен. — Я маленький, буду сидеть тихо и никому не помешаю. Ты даже можешь спрятать меня в портфель, а потом выпустить.

Рыжик так и сделал. Он посадил Щена в спортивную сумку, а тот всю дорогу вертелся. Прохожие оглядывались на высокого рыжеволосого парня, у которого из сумки выглядывали два любопытных глаза и черный нос…

Редакция «Зеленей» помещалась на пятом этаже огромного здания из стекла и бетона. Здесь все было на самом высоком современном уровне потолки низкие, окна широкие, а слышимость такая, что, когда на шестом этаже шла редколлегия солидного журнала «Урожай», в «Зеленях» сотрудники говорили шепотом — так интересно было слушать…

Отдел, в котором работал Рыжик, размещался в просторном зале, несколько напоминавшем ботанический сад, так как в стены его были вмонтированы бра в виде лилий и тюльпанов. Стеклянная стена разделяла зал на две неравные части. В меньшей сидел Редактор Отдела со своей секретаршей Ниночкой, которую почему-то называл референтом, а в большей — пятеро сотрудников.

Ходили слухи, что раньше здесь планировали устроить музыкальный салон и поставить орган, а потому акустика была такая, что слово, сказанное в одном углу, гулко отдавалось в противоположном и возвращалось нетронутым к своему хозяину. Это создавало некоторое напряжение в отделе, зато исключало всякие недомолвки и секреты. Редактор постоянно отмечал на летучках прямоту и правдивость своих сотрудников и призывал остальных следовать их примеру…

Обычно Редактор Отдела сидел в своем кабинете, как в командном пункте, и наблюдал, достаточно ли ревностно трудятся его сотрудники. Но когда он бывал занят или сердит, то задергивал огромную, как театральный занавес, штору и отгораживался от мира. Ниночка тоже оставалась по ту сторону занавеса и, выскочив покурить, шепотом сообщала прогноз настроения Редактора и все новости, какие ей удавалось выудить из телефонных разговоров…

Надо сказать, что в «Зеленях» существовали еще Ответственный Секретарь и два Заместителя, не говоря уже о Главном Редакторе, но литсотрудники вроде Рыжика общались с ними крайне редко — под праздники, когда объявляли благодарности и награждали премиями (с Рыжиком этого еще не случалось), или в черные дни «ляпов», когда всех собирали для очередной «прочистки мозгов»…

В комнате, куда Рыжик принес Щена, было до того накурено, что у Щена заслезились глаза, и он стал чихать.

Его встретили такими дружными воплями восторга, что он испугался и прижался к Рыжику. Каждому хотелось погладить Щена по шелковой шерстке и дать что-нибудь вкусное. Против угощения Щен не возражал, но в карманах у журналистов были в основном авторучки да табачные крошки. К тому же Рыжик строго сказал: «Настоящий породистый щенок берет пищу только из рук хозяина», — а Щену очень хотелось быть породистым.

Вскоре все успокоились, занялись своими делами, и Щен смог, наконец, оглядеться.

Кроме поразившей его стеклянной стены, здесь стояло много столов: за ними сидели люди, писали, читали, стучали по каким-то ящикам (Рыжик объяснил, что они называются пишущие машинки), разговаривали по телефону… Каждую минуту распахивалась дверь, кто-нибудь врывался с криком: «Послушайте!», или: «Вот я вам сейчас расскажу!», или: «Ребята, слышали?!» — и начинал излагать новости, стараясь перекричать всех остальных.

Рыжик взял лист бумаги и начал быстро писать, а Щена спустил на пол. Тот уселся у ножки стула и стал охранять хозяина.

Люди по-прежнему входили и выходили, но Рыжика никто не обижал, и Щену стало скучновато. Он лизнул было стеклянную дверь, но она вдруг качнулась, и Щен отпрянул — навстречу важно двигались толстые, тупоносые коричневые башмаки.

— Товарищ Солдатов! — услышал Щен. Рыжик поднял голову, и Щен догадался, что так зовут его на работе. — Игорь Николаевич!

Это и был Редактор Отдела. Держался он очень прямо, но голос у него был несколько сдавленный, и слова он произносил так, словно никак не мог их прожевать.

— Здравствуйте, — сказал Рыжик, не ожидая ничего хорошего, поскольку Редактор называл сотрудников по имени-отчеству только тогда, когда бывал ими недоволен.

— Разве я с вами сегодня не виделся? — удивился Редактор. — Откровенно говоря, мне кажется, что мы с вами не расстаемся, столько у меня из-за вас забот… забот… забот…

— А в чем дело? — спросил Рыжик.

— Дело в том, что мы по-прежнему не видим от вас «гвоздей»… «гвоздей»… «гвоздей»… Вам следует понять…

Но тут Редактор заметил Щена и от изумления поперхнулся. А потом вдруг закричал таким тонким пронзительным голосом, что сотрудники вытаращили глаза, а у Щена вздыбилась шерсть:

— Безобразие! Распустились окончательно! Собак водят в редакцию!

— Во-первых, не собак, а щенка, — сказал Рыжик, поднимаясь из-за стола. — Конечно, это непорядок, но он еще совсем маленький, и мне было жаль запереть его одного.

— Да вы что?! — наливаясь сизой краской, загремел Редактор и вдруг услышал внутри себя тоненький голосок:

— Ну что ты рычишь? Тебя же никто не трогал! Я сейчас уйду!

И Щен с достоинством направился к двери.

Редактор попятился. Он хотел что-то сказать, но в горле у него лишь слабо пискнуло. Он откашлялся, круто повернулся и исчез за стеклянной дверью. Через секунду там с треском задернулся занавес.

Сотрудники недоуменно переглядывались. Только Рыжик, слышавший Внутренний Голос Щена, давился от смеха.

— Что это с шефом? — спросил Борис Этенко. Он был завотделом писем и самым вежливым человеком в редакции, потому что на письма трудящихся надо отвечать тепло и деликатно. Борис увлекался народной медициной и очень любил врачевать своих знакомых. — Старик что-то стал сдавать. Надо посоветовать ему иглоукалывание.

— Да нет, — сказал Рыжик. — В общем-то он прав, конечно. Ладно, буду оставлять Щена дома.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела референт Ниночка. Ниночка была симпатичная, беленькая, с длинными ресницами, которыми она хлопала по всякому поводу. За ней ухаживали все сотрудники журнала, но предпочтение она отдавала Рыжику, который, впрочем, не подозревал об этом.

— Кто опять взял мой телефонный справочник? — грозно спросила она и, когда Рыжик протянул ей затрепанную книгу, тихонько добавила: — Конец света! Шеф вернулся от вас, выпил корвалол, велел записать его к невропатологу и отдал мне два билета на премьеру в Дом кино. Обалденный боевик «Любовь на дирижабле»! Совершенно не могу понять, что с ним?

— С дирижаблем? — осведомился несколько оглушенный Рыжик.

— Да нет, с шефом! Так как же? Пойдем?

— Спасибо, — ответил Рыжик. Ниночка ему не нравилась, и потому он был с ней всегда очень вежлив. — К сожалению, не могу. Надо вывести щенка.

— Подумаешь, — фыркнула Ниночка. — Тоже мне собаковод! Нашел дворняжку — смех один!

И вдруг, взвизгнув, она медленно осела на стул. Рыжик услышал Голос:

— Как ты смеешь называть меня дворняжкой? Я Звездный пришелец, из созвездия Гончих Псов!

— Ой, что это? — прошептала Ниночка, неотрывно глядя на Щена.

Рыжик налил из графина воды и предупредительно подал ей.

— Бывает, — успокоил он. — Переработала, наверно? Глотни водички, пройдет.

И незаметно погрозил Щену пальцем. А тот как ни в чем не бывало подошел к хозяину и потерся об его ногу.

— Так я пойду, — слабым голосом сказала Ниночка.

— Счастливо, — ответил Рыжик.