10

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

10

Всякий добросовестный ветеринар испытывает ужас при мысли, что он может убить своего пациента. Я говорю не об усыплении, кладущем конец страданиям, которые все равно завершились бы смертью, но о тех случаях, когда изо всех сил стараешься вылечить и ненароком убиваешь.

Вероятно, так случалось со многими из нас, и, по-моему, выпало это и на мою долю. Уверенности у меня нет, однако тот случай нейдет у меня из памяти.

Все началось с того, что к нам приехал молодой представитель фармацевтической фирмы и принялся восхвалять замечательное новое лечение копытной гнили.

В те дни это была поганая штука. Название явно восходило к седой старине, хотя теперь мы знали, что причина — внедрение в межкопытную щель анаэробного микроба Fusiformis necrophorus (обычно через ранку или ссадину).

В пораженном месте происходило отмирание ткани, нижний сустав опухал, животное сильно хромало. Из-за одной лишь боли упитанная корова стремительно превращалась в скелет. Омертвевшая ткань отвратительно пахла, что и нашло отражение в средневековом названии.

Способы лечения варьировались от утомительных до героических. Задняя нога коровы не приспособлена для того, чтобы ее задирать, и мне всегда становилось легче на душе, когда речь шла о передней ноге. Ведь даже обработать антисептическим средством заднюю ногу было сложной задачей. Если это не помогало, накладывалась повязка из ваты, пропитанной чем-нибудь едким, например медным купоросом. Фермеры же всему предпочитали смесь дегтя с солью. Но в любом случае возни бывало много, не говоря уж о неприятной возможности получить копытом в лоб.

Вот почему я просто не поверил своим ушам, когда молодой коммивояжер заверил меня, что внутривенное введение препарата МБ-693 мигом прекратит процесс.

Я даже не удержался от смешка.

— Разумеется, вы должны зарабатывать себе на жизнь, но даже для рекламы это уже чересчур.

— Да нет же, все именно так и есть, — объявил он. — Проверка проведена полная, и даю вам слово, я ничего не преувеличил.

— И к ноге даже прикасаться не надо?

— Только чтобы поставить диагноз.

— А скоро ли наступает излечение?

— Через пару-другую дней. Иногда же корове становится заметно лучше еще до истечения суток, можете мне поверить.

Сбывшаяся мечта!

— Хорошо, — сказал я. — Пришлите на пробу. Испытаем его в деле.

Он сделал пометку в своем блокноте, а потом снова поглядел на меня.

— Должен вас предупредить, что вводить препарат необходимо строго в вену. Если он попадет под кожу, может возникнуть абсцесс.

Он попрощался, а я, глядя ему вслед, спрашивал себя, неужели и правда можно будет навсегда забыть об одной из самых мучительных процедур в нашей практике? Мне не раз уже доводилось благословлять спасительные таблетки МБ, творя с их помощью маленькие чудеса. И все-таки с трудом верилось, что внутривенная инъекция может прекратить некроз в ноге.

Препарат я получил, но убедить фермеров оказалось не легче, чем меня самого.

— Чего вы ей в шею-то колете? В ногу надо, в ногу!

Или:

— И вы что, уже кончили? А ногу мне ей чем мазать, а?

Это говорили буквально все, и я отвечал не без запинки, потому что в глубине души разделял их сомнения.

Но, ах, как магически мы все переменили точку зрения, едва выяснилось, что молодой человек ни в чем не уклонился от истины. Очень часто корова уже к вечеру свободно наступала на пораженную ногу, опухоль спадала, боль исчезала. Колдовство, да и только!

Это был колоссальный шаг вперед, и я все еще пребывал в радостном опьянении, когда приехал посмотреть корову Роберта Максвелла. Воспаленный опухший сустав, мучительные скачки на трех ногах, зловонные выделения — ну, словом, классическая картина.

Вид был скверный, что привело меня в особый восторг: как я успел убедиться, именно в худших случаях при тяжелой хромоте и поражении всей межкопытной ткани выздоровление наступало наиболее быстро.

— Уж придется повозиться! — буркнул ее хозяин, невысокий человек лет сорока с большим хвостиком. Он отличался кипучей энергией и принадлежал к наиболее любознательным фермерам в наших краях. Обязательно выступал на собраниях дискуссионного клуба, всегда готов был набраться нового и поделиться собственным опытом.

— А вот и нет, мистер Максвелл, — ответил я небрежно. — Теперь мы ограничиваемся инъекцией, ногу же не трогаем. Даже без повязки обходимся. С этим навсегда покончено.

— Что же, хорошее дело. Задирать коровам ноги радость невелика.

Он нагнулся к больной ноге.

— А куда вы эту инъекцию делаете?

— В шею.

— Как в шею?

Я ухмыльнулся, в который раз смакуя это безыскусное удивление.

— Совершенно верно. В яремную вену.

— Ну, что же, каждый день жди чего-нибудь новенького! — улыбнулся Роберт Максвелл и пожал плечами. Но возражать не стал. Просвещенные фермеры вроде него в споры никогда не вступали. Только тупоголовые упрямцы все сами знали — и получше некоторых прочих.

— Просто подержите ее за морду, сказал я. — Вот-вот, а голову ей чуть поверните. Отлично! — Я прижал яремную вену пальцем, она вздулась, как садовый шланг, и я ввел в нее иглу. Раствор МБ поступал в кровь около двух минут. Затем я извлек иглу.

— Вот и все, — сказал я не без самодовольства.

— И больше ничего?

— Абсолютно ничего. Выкиньте из головы. Через два-три дня корова хоть танцевать сможет.

— Прямо уж и не знаю! — Роберт Максвелл взглянул на меня с легкой усмешкой. — Вы, молодые ребята, все время мне что-нибудь новенькое преподносите. Я вот фермером родился, но вы такие штуки отчебучиваете, что мне и не снилось.

Неделю спустя мы с ним встретились на собрании дискуссионного клуба.

— Ну, как корова? — спросил я.

— Как вы и сказали. Здоровехонька. Да, это ваше снадобье гниль сразу убирает. Что верно, то верно. Ну просто волшебство.

Я весь надулся гордостью, но тут его лицо посерьезнело.

— Только у нее на шее такой желвак вздулся!

— Там, где я сделал укол?

— Ну, да.

От моего счастливого настроения не осталось и следа. Что-то было не так. Может быть, раствор попал под кожу? Да нет, когда я извлек иглу, из нее так и била кровь.

— Странно, — сказал я вслух. — Откуда бы ему взяться?

Роберт Максвелл кивнул.

— Вот и я голову ломаю. Как вы уехали, я эту корову обрызгал раствором от мух. Он в ранку от иглы попасть не мог?

— Не-ет… Думаю, что нет. Я ни о чем подобном не слышал. Надо на нее посмотреть.

Отправился я к Роберту Максвеллу прямо с утра. Он ничего не преувеличил. Однако заметная припухлость на шее не ограничивалась местом инъекции. Она тянулась над яремной веной, которая была напряжена и на ощупь казалась совсем твердой. Вокруг припухлости нарастал отек.

— У нее флебит, — сказал я. — Моя инъекция каким-то образом занесла в вену инфекцию.

— Как это?

— Сам не знаю. Что раствор под кожу не попал, я уверен, а игла была стерильной.

Фермер внимательно оглядел шею.

— Но на абсцесс ведь не похоже?

— Нет, — ответил я. — Это не абсцесс.

— А твердый валик, который к челюсти идет, это что?

— Тромб.

— Что-о?

— Тромб. Большой сгусток в вене. — Мне эта маленькая лекция ни малейшего удовольствия не доставляла: ведь причиной всему был я!

Роберт Максвелл посмотрел на меня вопросительно.

— Ну и что будет? Что надо делать?

— Обычно через неделю-другую создается дополнительный кровоток. То есть другие вены берут эту работу на себя. А пока я проведу курс смешанных сульфаниламидных порошков.

— Ну, что же, — сказал фермер. Она вроде бы и не замечает ничего.

Это был единственный проблеск надежды. Корова, пока мы переговаривались, спокойно на нас поглядывала, а теперь вытянула из кормушки клок сена.

— Пожалуй, это ее действительно не беспокоит. Мне очень жаль, что так получилось, но дайте ей время и все пройдет.

Он почесал корову у основания хвоста.

— А если горячей водой обмывать, не поможет?

Я замотал головой.

— Ради бога, не касайтесь ее шеи! Если тромб разбить, это может плохо обернуться.

Я оставил порошки и уехал, но меня угнетало знакомое чувство, появлявшееся всегда, стоило мне свалять дурака. Я крепче сжал баранку и выругался себе под нос. Что я мог натворить? Шприцы одноразового пользования тогда еще не появились, но мы с Зигфридом всегда тщательно кипятили свои шприцы с иглами, хранили их в медицинском спирте и с собой брали тоже в коробочках со спиртом. Остальное от нас не зависело. Может быть, все-таки раствор от мух? Вряд ли, вряд ли…

Я попробовал утешиться мыслью, что корова выглядит совершенно здоровой. Со временем все пройдет бесследно. Но факт-то оставался фактом: у коровы была самая обычная копытная гниль, пока не вмешался Джеймс Хэрриот, дипломированный ветеринар. И теперь у нее флебит яремной вены.

Утром Хелен только-только посадила меня завтракать, как затрезвонил телефон. Звонил Роберт Максвелл.

— Корова-то сдохла, — сказал он.

Я тупо уставился в стену перед собой и только через несколько секунд сумел выдавить хриплое:

— Сдохла?

— Угу. Утром вхожу в стойло, а она лежит. Словно ее громом пришибло.

— Мистер Максвелл… я… э… — Мне пришлось откашляться. — Я очень сожалею. Ничего подобного я не ожидал.

— Ну, а причина в чем? — Голос фермера был спокойно деловитым.

— Объяснение есть только одно, — ответил я. — Эмболия.

— А это что?

— Значит, от тромба отделился кусок, и кровь его унесла. Когда такой комочек попадает в сердце, обычно наступает смерть.

— А-а! Вроде бы похоже.

Я сглотнул.

— Мистер Максвелл, мне хотелось бы еще раз сказать, что я очень сожалею…

— Да что там… — Небольшая пауза. — В хозяйстве и не такое случается. Я же просто хотел вас предупредить. Доброго вам утра.

Я повесил трубку. В горле у меня поднялся комок, и, вернувшись к столу, я молча уставился в тарелку.

— Джим, что же ты не ешь? — спросила Хелен.

Я грустно поглядел на ломоть домашней ветчины.

— Прости Хелен. Не могу. У меня кусок в горло нейдет.

— Это что-то новое! — Моя жена улыбнулась и придвинула тарелку поближе ко мне. — Я знаю, как близко к сердцу ты принимаешь свою работу. Но прежде аппетита она тебе не портила.

Я тоскливо пожал плечами.

— Но я же никогда раньше коровы не убивал.

Правда, полной уверенности у меня не было — и сейчас нет, — но мысль эта терзала меня еще очень долго. В принципе я стараюсь следовать наполеоновской рекомендации — "сбрасывайте с себя тревоги вместе с одеждой", и с бессонницей не знаком, однако еще много ночей меня преследовали набухшие яремные вены с плывущими в крови тромбами, и я просыпался в холодном поту.

И еще меня продолжал ставить в тупик мой последний телефонный разговор с Робертом Максвеллом. Почти любого человека такая потеря привела бы в ярость, и Роберт Максвелл имел вполне законное право отделать меня на все корки. Но он не только не был со мной груб, но даже ни в чем меня не упрекнул.

Разумеется, оставалась возможность, что он намерен предъявить мне иск. Он был приятным человеком, но все-таки понес большие убытки, и даже заурядный адвокат сумел бы убедительно доказать, что я обязан нести финансовую ответственность.

Однако письма со штемпелем юридической конторы я так и не получил. Почти на месяц Максвелл вообще исчез с моего горизонта, и я, привыкнув регулярно посещать его ферму, пришел к выводу, что он сменил ветеринара. Значит, по моей вине мы лишились хорошего клиента. Мысль тоже малоутешительная.

Затем в один прекрасный день зазвонил телефон, и Роберт Максвелл сказал все тем же спокойным тоном:

— Приехали бы вы, мистер Хэрриот, посмотреть одну мою корову. Что-то с ней неладно.

У меня от облегчения даже ноги подкосились. Ни слова о прошлом, а обращение за помощью, словно ничего не произошло. В йоркширских холмах немало найдется фермеров с чутким сердцем. Максвелл был одним из них. Во мне вспыхнуло горячее желание выразить ему свою признательность делом.

Вот если бы я сумел вылечить серьезно заболевшее животное быстро, а главное эффектно? На этой ферме мне предстояло наверстывать и наверстывать.

Роберт Максвелл встретил меня с обычной мягкой вежливостью.

— Хороший дождичек вчера выпал, мистер Хэрриот, а то трава совсем уж жухнуть стала.

Словно и не было моего последнего трагического визита.

Корова оказалась крупной, фризской породы, и при первом же взгляде на нее все мои надежды на эффектное исцеление в миг улетучились. Отощалая, с выгнутой спиной, она тупо смотрела на перегородку. До чего же мне бывает страшно, когда корова вперяется глазами в перегородку! Она словно не заметила нашего приближения, и я тут же поставил предварительный диагноз: травматический ретикулит. Проглотила проволоку. Придется ее оперировать, а после моего недавнего подвига в этом коровнике такая возможность меня отнюдь не вдохновляла.

Однако, когда я начал осмотр, привычная картина никак не складывалась. Рубец работал нормально — в моем стетоскопе слышались чавкающие звуки и бульканье, когда же я ущипнул ее за холку, она не закряхтела, а только слегка покосилась на меня, и снова уставилась на перегородку.

— Худая она что-то, — сказал я.

— Оно так, — Роберт Максвелл хмуро смотрел на корову, засунув руки в глубь карманов. — А почему, ума не приложу. Корм получает самый отборный, а тут вдруг за последние дни начала худеть.

Пульс, дыхание, температура нормальные. Да, есть над чем поломать голову.

— Сперва я подумал, что у нее колика, продолжал фермер. — Все норовила брыкнуть себя в живот.

— Брыкнуть в живот? — Что-то зашевелилось в глубине моей памяти. Это же один из симптомов нефрита! И, словно в подтверждение моей догадки, корова задрала хвост и выпустила в сток струю кровавой мочи. Я поглядел на лужу позади нее. В крови плавали хлопья гноя, и, хотя мне стало ясно, что с ней, меня это не утешило.

Я повернулся к фермеру.

— У нее с почками непорядок, мистер Максвелл.

— С почками? А в чем дело?

— Они воспалены. В них проникла какая-то инфекция. Называется эта болезнь пиелонефрит. Возможно, задет и мочевой пузырь.

Фермер пожевал губами.

— А это серьезно?

Ах, как мне хотелось ответить ему весело — именно ему! Но вероятность смертельного исхода была более чем велика. Просто рок какой-то!

— Боюсь, — сказал я, — что очень серьезно.

— Я прямо так и чувствовал. А помочь ей вы можете?

— Да, ответил я. — Попробуем смесь сульфаниламидных порошков.

Он бросил на меня быстрый взгляд. Порошки, которые я прописал в тот раз!

— Ничего лучше нет, — торопливо продолжал я. — Прежде такие коровы считались безнадежными, но с появлением сульфаниламидов все переменилось.

Опять этот долгий спокойный взгляд.

— Так, ладно. Чего ж тянуть?

— Я за ней послежу — сказал я, отдавая ему порошки.

И я за ней следил! Коровник Максвелла видел меня каждый день. Как мне хотелось вылечить эту корову! Но через четыре дня ей не стало лучше, наоборот, она медленно таяла.

Я стоял рядом с фермером, смотрел на ее выпирающие ребра и тазовые кости и все больше погружался в уныние. Она исхудала еще сильнее, а в моче по-прежнему была кровь.

Мысль, что за той трагедией вот-вот последует новая, была мне невыносима, но я знал, что смерти можно ожидать с часу на час.

— Сульфаниламиды кое-как ее поддерживают, — сказал я, — но тут нужно что-нибудь посильнее.

— А есть такое?

— Да. Пенициллин.

Пенициллин. Чудодейственный новый препарат, первый из антибиотиков. Но для инъекций животным его тогда еще не выпускали. В распоряжении ветеринаров были только крохотные по 300 миллиграммов тюбики для лечения мастита. Наконечник тюбика вставлялся в сосковый канал и содержимое выдавливалось внутрь вымени. Все прежние способы лечения мастита этому и в подметки не годились, но ни одной инъекции пенициллина своим пациентам я еще не сделал.

Изобретательность мне свойственна мало, но тут меня осенило.

Я пошел к машине, отыскал коробку с двенадцатью тюбиками, предназначенными для лечения мастита, и примерил большую иглу к одному из них. Она плотно наделась на наконечник.

Я меньше всего ученый-теоретик, а потому представления не имел, правильно поступаю или нет. Но я вогнал иглу в хвостовую мышцу и принялся выдавливать тюбик за тюбиком, пока коробка не опустела. Всосется ли пенициллин в этой форме? Откуда мне было знать. Но так или иначе я ввел его корове, и на душе у меня стало чуть легче. Все-таки лучик надежды.

Я повторял эту процедуру три дня и наконец заметил, что какая-то польза от нее есть.

— Поглядите! — сказал я Роберту Максвеллу. — Она больше не выгибает спину. И словно расслабилась.

Он кивнул.

— Верно! Уже в дугу не гнется.

Я смотрел, как корова спокойно поглядывает по сторонам, время от времени вытаскивая клок сена из кормушки, и словно слышал невидимые фанфары. Боль в почках явно утихла, а фермер сказал, что моча идет уже не такая темная.

Тут меня словно поразило безумие. Чуя запах победы, я день за днем вгонял и вгонял в корову содержимое моих тюбиков. Я не знал, какая доза ей положена — тогда этого не знал никто, — а потому то увеличивал число тюбиков, то уменьшал, но ей неуклонно становилось все лучше.

А потом наступил день, когда победа стала очевидной. Я завершал уже ставшую привычной процедуру, но тут корова расставила ноги и выбросила струю кристально прозрачной мочи. Я отступил и вдруг осознал, как успела перемениться моя пациентка. Недавний скелет оделся плотью, шерсть так и лоснилась. Она вернулась в нормальное состояние с той же быстротой, с какой его утратила. Поразительно!

Я отшвырнул пустую коробку.

— Что же, мистер Максвелл, по-моему, можно сказать, что она здорова. Завтра сделаю ей еще укол, и все.

— Значит, завтра вы приедете?

— Ну да. В последний раз.

Лицо фермера посуровело, и он шагнул ко мне.

— Ну ладно. А у меня к вам претензия есть.

О, господи! Сейчас он рассчитается со мной за флебит. И словно нарочно выбрал минуту, когда я так радовался успеху! Чужая душа — потемки, и если он решил устроить мне выволочку, хоть прошло столько времени, воспрепятствовать ему я не мог.

— А? — произнес я растерянно. — Так какая же?

Он наклонился и ткнул мне в грудь указательным пальцем. Лицо его приняло угрожающее выражение, какого я прежде у него не замечал.

— Вы что же думаете, у меня других дел нет, как за вами подметать каждый божий день?

— Подметать… как… Что подметать? — Я ошарашено уставился на него.

Широким взмахом руки он указал на пол коровника.

— Да вы поглядите, как вы тут намусорили! А убирать-то мне.

Я поглядел на россыпь пустых тюбиков из-под пенициллина, на прилагавшиеся к каждому бумажки с инструкциями, на разорванную картонку. Занятый своим делом, я машинально кидал их куда попало.

— Ох, извините, — пробормотал я. — Просто я как-то внимания не обращал…

Меня прервал взрыв громового хохота.

— Так я же шучу! Где уж тут было внимание обращать. Вы ведь мою корову вызволяли! — Он хлопнул меня по плечу, и я понял, что таким способом он выражал всю меру своей благодарности.

Так я впервые произвел инъекцию антибиотика, и пусть способ был странноватый, но кое-чему она меня научила. Однако на этой ферме жизненной мудрости я почерпнул даже больше, чем научных фактов. За все тридцать прошедших с тех пор лет Роберт Максвелл ни разу не намекнул на давнюю беду, за которую ему было бы так просто притянуть меня к ответу.

На протяжении этих лет я не раз страдал по чужой вине, не раз ловил людей на ошибках, дававших мне полную возможность порядком испортить им жизнь. Но у меня был твердый принцип, как поступать в подобных случаях. Я старался следовать примеру Роберта Максвелла.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.