V

V

И как бы я не возмущался, а все-таки я везучая собака. Вчера наша домработница Зина оставила включенным телевизор и ушла жужжать пылесосом на второй этаж. И что вы думаете? Это все равно что выиграть в лотерейный билет. Передача об охоте. Ясное дело, что от просмотра одной передачи охотником я не стану, но так хотя бы какие-то азы услышать. Хоть не совсем уж тупицей буду выглядеть. Впрочем, и самому мне стало интересно. Никогда не слышал ничего о лабрадорах-охотниках. С ума сойти, правильно говорил Иван Савельевич: век живи, век учись.

Оказывается, лабрадор – это специализированная охотничья собака по аппортировке, то есть по подноске дичи. В Англии, к примеру, мои сородичи подбирают убитых птиц или кроликов, поднятых с лежки спаниелями или загонщиками во время загонной охоты (то есть людьми, идущими перед стрелками и распугивающими зверя или птицу). В США лабрадоры приносят убитых уток и гусей из воды, а также куропаток или фазанов при полевой охоте. Лабрадора используют как охотничью или подружейную собаку на болотную, луговую или полевую дичь (чаще всего это пернатые).

И вот чего я не знал, что эта самая аппортировка для лабрадора – это врожденный навык. Оказывается, лабрадора выводили для специальной роли на охоте!

Слушаем внимательно и запоминаем!

«Лабрадор остается неподвижным и безмолвным, он наблюдает, не сводя глаз с охотника. Его роль начинается только после выстрела. По команде он бросается туда, куда упала дичь. Никто лучше его не может заметить и запомнить место падения дичи, у него исключительная память…»

Ну, да – это про меня: зоркий, внимательный, и память у меня отличная.

Тихо-тихо, что там дальше?

«Некоторые собаки способны приносить дичь в том порядке, в каком она была подстрелена. Схватив дичь очень мягко, лабрадор бежит назад, радостно виляя хвостом, отдать добычу в руки хозяина. Если же дичь только ранена (подраненную птицу, которая пытается улететь, трудно найти), тут лабрадору нет равных – и в упорстве, и в тонкости чутья».

Запоминай, Трисон! Тебе это пригодится. А то стрельнут куропатку, помчишься в кусты, да слопаешь ее там. Позору не оберешься. Это тебе не карасей с Иваном Савельевичем из озера таскать. Тут дело серьезное. Запомнил? Пока хозяин не стрельнет, стой и помалкивай.

Телевизор прямо разошелся не на шутку:

«Лабрадор может работать вместе с легавыми или, по старой традиции, участвовать в облавной охоте, но мы вынуждены констатировать, что такая большая классическая охота доступна весьма узкому кругу, и в современном мире, хоть это и огорчает приверженцев традиций, лабрадор все чаще составляет счастье тех, кто охотится только с одной собакой. Конечно, лабрадор не делает стойку, но ищет дичь в кустарнике и поднимает ее. Самое важное – это научить его оставаться поблизости, в метрах тридцати. Это нетрудно, так как лабрадор управляем и хорошо адаптируется. Он прекрасно чувствует себя на твердой земле и может охотиться на фазана, зайца, но у него есть свои пристрастия…»

Ну-ка, ну-ка, что там за пристрастие? Не прослушать бы!

«Охота на уток в болотистой местности – это его истинное призвание. При любой температуре воды он бросается в нее за дичью, он способен достать дичь с глубины до трех метров».

Что нам болото? Вы же знаете, что мы из моря улов и рыбаков раньше вытаскивали.

«В основном лабрадоров держат люди, для которых охота – это разовое хобби, так что они выезжают на охоту раза два в год – весной на тягу, да на уток в августе, и собак используют исключительно для подачи…»

Ага, Александр Михайлович меня и приглашает в августе на уточек поохотиться. Ну, утки, берегитесь! Трисон… то есть Грин выходит на охоту!

«…а вот настоящий, правильный охотник традиционно предпочитает легавую или в крайнем случае спаниеля. Хотя лабрадор ничем не уступает им…»

Люди часто думают стереотипами. Ну вот, слышали, что телеведущий сказал? Лабрадор ничем не уступает легавым и спаниелям.

«В России лабрадоры для охоты встречаются довольно редко, хотя они по своему тихому поиску и послушанию могли бы быть очень пригодны для лесной охоты. Вежливого и воспитанного лабрадора можно брать практически на любую охоту. Даже если решающую роль он не сыграет, то уж не помешает точно…»

Вот она, лабрадорова правда и истина! Даже если нет навыка, главное – помехи от нас не будет. Золотые слова!

Дальше телевизор меня огорчил основательно:

«Единственным крупным недостатком лабрадора следует признать то, как тяжело он переносит жару, что существенно ограничивает августовские охоты…»

Да все я вынесу. Все перенесу. Зачем вот эти поклепы? Эх…

«…впрочем, это тот случай, когда достоинства легко превращаются в недостатки и наоборот. Лабрадору совершенно нипочем не только холод, но и ледяная вода, в которую он с удовольствием идет в любое время…»

Ну, вот, видите? А то сразу «недостаток».

«Отлично зарекомендовала себя эта порода по кровяному следу. Во многих странах мира именно лабрадоров применяют для поиска подранков…»

И почему я раньше этого ничего не знал? Какие таланты лабрадора от меня скрывали! Хотя стоп! Мне-то они зачем были нужны? Ты чего, Трисон, совсем рехнулся? Ты же поводырь! Да, все понимаю. Но вот так судьба распорядилась – теперь уток с гусями придется по болотам гонять.

«Лабрадора можно начинать обучать уже после смены зубов. В это время уроки не должны превышать двадцать-тридцать минут. Лучше если они будут походить на игру. В девять-десять месяцев лабрадор может сделать первые шаги на охотничьем поприще, а в год он уже будет великолепен…»

Ну, что ж, представим, что я еще очень молод и только готовлюсь стать суперохотником. Первую лекцию я послушал, учитывая мою способность к обучаемости, можно сказать, к первой в своей жизни охоте готов!

Телевизор предупреждает:

«Молодой собаке нужно дозировать физические нагрузки, не изматывать ее на охоте, пока она не окрепла. Если натаской вы занимаетесь самостоятельно, следите не только за работой собаки, но и за собой, не давая себе чересчур увлекаться, горячить собаку. Излишняя горячность может привести к тому, что собака будет гонять птицу, выходить из-под контроля, что может напрочь испортить удовольствие от охоты…»

Мне такие предупреждения не нужны. Не такие нагрузки выдерживал. Главное, чтобы Александр Михайлович выдержал и не свалился куда-нибудь в овраг. На мой взгляд, грузноват он по болотам бегать. Хотя, возможно, и вынослив. Ладно, посмотрим.

«Лабрадор обладает всеми необходимыми данными, чтобы стать не только собакой для дома-семьи, но и собакой – великолепным помощником на охоте. Желаем вам удачи в воспитании лабрадора и отличной охоты…»

Как хорошо, что я прослушал эту телепередачу. Без нее мог бы наделать ошибок. Кто там говорит, что телевизор вещь вредная? Ничего подобного – дальше было еще интереснее. Правда, уже не о лабрадорах. Ну, раз уж мы заговорили в этой главе об охоте, с вашего позволения, пока не забыл, расскажу кое-что из истории. Поверьте, это очень интересно.

Например, колыбелью соколиной охоты, по мнению исследователей, является Индия. Некоторые историки утверждают, что такая охота началась в Европе после первого крестового похода. Но нет. Здесь она была известна еще до новой эры. Греческие историки Ктезия и Элион писали о травле хищными птицами и отмечали это действо, как одну из достопримечательностей Индии. По свидетельству Аристотеля уже во времена Александра Македонского фракийцы охотились с помощью прирученных хищных птиц. От них соколиная охота пришла на запад.

Интенсивное распространение ястребиной и соколиной охоты произошло в эпоху Великого переселения народов, в V веке. В России первые упоминания об охоте с ловчими птицами относятся к XII веку. О ней упоминает в своем завещании Владимир Мономах. В охоте с ловчими птицами без собак сложно, а потому охотники стали дрессировать специальных собак, хотя в такой охоте от собак не требовалось большой сноровки, проворства, силы и выносливости, а потому в помощь соколам и ястребам привлекались обыкновенные дворовые собаки.

Но более важное значение имела стойка птичьей собаки при другом способе охоты на птиц – ловле сетями. Предметом охоты была полевая дичь – перепела и куропатки, имеющие привычку затаиваться. Сама же ловля заключалась в том, что птицу или птиц, найденных собакой, накрывали большой, так называемой наволочной сетью. Для успешной охоты требовалась собака, которая не только искала бы близко от ловцов, но и оставалась вблизи найденной дичи как можно дольше.

Если вникнуть в сущность стойки, то это скорее инстинкт. Дело в том, что кратковременная стойка присуща лисе, волку и другим хищным зверям. Она объясняется именно потребностью хорошо высмотреть учуянную добычу, то есть нацелиться, для того чтобы вернее рассчитать прыжок и схватить ее без промаха.

Особенное значение имела стойка при отыскивании птицы, так как она, будучи поднята, уже не могла быть поймана, подобно зайцу или другому зверю. Каждая собака, охотящаяся на пернатых, находящихся на земле, прежде всего, отыскивает их по оставленным ими следам или определяет место их нахождения непосредственно так называемым верхним чутьем, по запаху, доносящемуся к ней от самой птицы. Затем, когда усилившийся запах дичи укажет на ее близость, собака медленно и осторожно, иногда ползком, подкрадывается к определенному месту, высматривая затаившуюся птицу. Это скрадывание называется ружейными охотниками подводкой. В тот момент, когда собака чутьем или зрением удостоверится в непосредственной близости добычи, она останавливается для того, чтобы разглядеть ее и поймать.

Эта кратковременная задержка, которую можно наблюдать у всякой дворняжки, и есть стойка в первоначальном виде. Для того же, чтобы прыжок был больше, многие собаки, подобно кошкам, при этом приседают, пригибаясь к земле.

Ловцам сетью оставалось воспользоваться этой врожденной способностью собак, укрепить ее и сделать остановку более продолжительной. Это было достигнуто, разумеется, не без труда, путем настойчивого обучения целого ряда поколений. Вероятнее всего, обучение заключалось в том, что собаку вел на длинной сворке третий охотник. Как только она останавливалась и становилось очевидно, что дичь находится у нее под носом, собаку задерживали, ловцы же накрывали ее вместе с птицей. Позднее добились того, что собака не только не шевелилась под сетью и не запутывалась в ней, но и ложилась, плотно прилегая к земле.

А теперь внимание. Вы знали, почему некоторых собак называют легавыми? Я тоже не знал. Но вот!

Из птичьей гончей и подсокольей собаки постепенно вырвалась средневековая лежачая собака, собака, которая ложится на стойке. Название, которое по-русски переводится словом «легавая», от корня «лег, лечь», а по-английски – равнозначащим «setter».

Вот такие новости свалились на мою голову, а я спешу ими поделиться с вами. Посмотрим, что будет дальше.

Эх! Размечтался он тут: и подсоколий, и гончий. Ты смотри, чтобы из тебя чучело не сделали, когда выяснится, что ты такой же охотник, как твоя бывшая подопечная Полина Фотеевна американская певица Мадонна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.