У чабанов

Темнело, когда мы подошли к овечьему загону. Дядя Мухтар взял Аслана на поводок.

— Овчарки очень злые, они могут загрызть чужака, — объяснил дядя Мухтар.

Аслан весело бежал рядом. Он уже признал дядю Мухтара своим. В доказательство ещё на привале лизал языком его кожаные чарыки и махал хвостом.

Дядя Мухтар сказал мне, как надо вести себя при овчарках. Ни в коем случае не бежать от них — разорвут на части. Лучше всего не двигаться, пока чабаны не придут на помощь. Овчарки неподвижного не трогают. И, уж конечно, нельзя их дразнить. Овчарки очень своенравны и грубого обращения не терпят. С ними надо по-доброму.

Овчарки с лаем окружили нас. Скаля зубы и рыча, они глядели на Аслана и на меня. Но дядя Мухтар прикрикнул, и они расступились. Отогнав овчарок подальше, дядя привязал Аслана возле своей палатки.

Вечером чабаны, вооружившись деревянными вилками, уселись вокруг огромного деревянного блюда с хинкалом. И я сел с ними. Ели мы хинкал с мясом и чесноком и запивали бульоном из больших глиняных кружек. Было очень вкусно.

Собаки спокойно сидели поодаль и ждали. Чабаны налили им похлёбки в общую кормушку, лишь Аслана кормили отдельно.

Наступила тёмная ночь. Такие ночи бывают только в горах. Небо чёрное-чёрное, сплошь в ярких звёздах. Пахнёт цветами и травами, слышен вой волков и шакалов, лают собаки. Жутковато, а хорошо. Я почувствовал себя взрослым и представил, что я космонавт или путешественник. Вот открываю необыкновенную страну. Люди в ней огромные, как горы. Мой верный Аслан, конечно, со мной… А потом я, наверно, заснул, потому что оказался с Асланом на Марсе, что наяву, конечно, уж никак не могло случиться. У марсиан было по четыре руки, а нога всего одна. Они не ходили, а прыгали. Мой Аслан прекрасно говорил по-человечьи, и марсиане тоже. Мы шутили, смеялись, и марсиане угощали нас камнями и снегом. Это у них пища такая…

Я совсем замёрз и проснулся.

Уже светало. У ног, положив морду на мои ступни, спал Аслан. Но стоило мне приподнять голову, как и он встал, потягиваясь и лениво зевая.

Дядя Мухтар уже был возле отары. Он показал мне моего ягнёнка. Пёстрый, с крошечными рожками. А что за мордочка! Я его сразу полюбил. Я сделал ему на лбу отметку красной краской, чтобы не перепутать с другими ягнятами, и отпустил. Он тоненько заблеял и побежал к отаре.

Два дня всё шло очень хорошо. Когда овчарки уходили с чабанами и отарами в горы, мы с Асланом отправлялись гулять. Потом я стал водить Аслана и при овчарках. Они поглядывали на него, ворчали, но напасть не решались — боялись дяди Мухтара. Только один лохматый неуклюжий щенок бесстрашно наскакивал на Аслана. Аслан обнюхивал его и принимался играть — понимал, видно, что это ещё детёныш.

Но на третий день произошло невероятное. Овчарка по кличке Аргут напала на привязанного Аслана. Аслан сорвался с привязи, схватил Аргута за горло и стал душить. Вой и рёв поднялся ужасный! Сбежались чабаны, но в драку не вмешивались и других овчарок не подпускали. Это так уж заведено в горах — исход боя решит сильнейший.

У вожака стаи Карабаша на загривке шерсть стала дыбом. Он зло рычал и скалил зубы, но кинуться на Аслана не смел. А Аслан не отпускал Аргута. Он держал его за горло волчьей хваткой и мотал туда-сюда, туда-сюда. Вдруг Аргут высвободился и, поджав хвост, убежал. Аслан погнался за ним, а все овчарки, дружно лая, тоже помчались за Аргутом. Аслана они не трогали — будто признали в нём победителя. Чабаны стали расхваливать Аслана на все лады.

Так овчарки приняли Аслана в свою стаю и даже относились к нему уважительно. Все, кроме Карабаша, который, наверно, видел в нём соперника.

На четвёртый день утром я собрался домой. Пора было ехать в пионерский лагерь. Дядя Мухтар дал мне в дорогу всякой еды. Я попрощался с чабанами и потихоньку от Аслана ушёл. Но чем дальше я уходил, тем становилось грустнее. Будто я предал своего друга, обманул. Я представил себе, как он сидит там на привязи — ждёт, а меня и след простыл. Но делать нечего, надо идти.

Спускаться с гор было много легче, чем подниматься. Мне вспомнились слова мамы, когда я как-то упал, споткнувшись: «Упасть легче, чем подняться. Постарайся, сынок, никогда не падать».

К заходу солнца я уже был дома.